Смекни!
smekni.com

Б. В. Марков философская антропология (стр. 21 из 98)

Исследуя объективную логику развития общества, Хабермас счи­тает, что отсутствие общественного контроля за нею неминуемо приве­дет к полному распаду духовных связей людей, и видит выход из этого положения в создании новых форм единства. Однако как встроить их в уже реально функционирующие институты, обеспечивающие социаль­ное тождество? Выдвигая общественную коммуникацию как форму ду­ховного объединения людей, Хабермас противопоставляет ее формам

50 Habermas J. Theorie des Kommunikativen Hahdels. Frankfort am Main, 1982.

иллюзорного единства — идеологии и мифологии. Критическая реф­лексия и теоретическая реконструкция, входящие в коммуникацию, призваны оградить ее от искажений, вызываемых институтами власти и принуждения. В соответствии с пониманием В. Бенджамина рефлексия определяется как метагерменевтика, как критика мифа. Если традици­онная герменевтика лишена критического отношения к формам исто­рически действующего сознания и опирается на предрассудки, верова­ния, традиции, то теория коммуникативного действия модифицирует традиционное понимание на основе критико-идеологической техники анализа форм общественного сознания. Рефлексия, по замыслу Хабер­маса, должна быть сведена с небес теоретической критики до земных забот обыденного сознания и обеспечивать правильность, понятность и интерсубъективность коммуникативных норм и правил. Одна из труд­ных проблем и концепций Хабермаса — это соотношение индивидуаль­ного и общего. И хотя его теория вызвана стремлением расширить сфе­ры развертывания и самореализации индивидуальности, тем не менее она вынуждена учитывать интерсубъективность норм общения, на ко­торые, несомненно, влияют социально-правовые институты, обуслов­ливающие тождество Я. Хабермас называет дискурс “противоинститу-том”, ибо он сопротивляется анонимному давлению социальных импе­ративов. Однако предлагая на место одних общепринятых норм другие, дискурс как форма коммуникативного действия не преодолевает тран­систорического давления интерсубъективности. Он немыслим вне со­циальных, политических, правовых, административных институтов. По­этому речь должна идти не о противопоставлении, а об их взаимной дополнительности.

Как показывает история культуры, индивидуальность не есть не­что данное, изначально присущее человеку и сдерживаемое внешни­ми репрессивными структурами. Напротив, если даже понимать ин­дивидуальность как некое “сверхсистемное” качество, то индивиду­альность как поле коммуникации, взаимодействия и согласования раз­личных интересов, ценностей, норм и правил предполагает развитие социальных структур и их дифференциацию. Индивидуальность не только должна быть признана общественностью, но и должна форми­роваться как одна из сторон ее развития. Откровения, исповеди, при­знания индивидов предполагают признание со стороны других и пи­шутся в расчет на это признание. С другой стороны, сами эти формы реализации индивидуальности совершенствуются по мере эволюции социальной структуры, формируются в рамках институтов коммуни­кации. Внутренняя связь человека и общества состоит в том, что бла­годаря ей образуется как сама индивидуальность, так и интерсубъек­тивные правила и нормы коммуникации.

Идеалы нравственной справедливости потому и не могли быть реализованы христианством, что не были поддержаны и восприняты социальные институты. Отрицание социальных форм общежития, уход в монастыри или в скиты вели к обеднению форм жизни, даже нрав­ственные проповеди и исповеди по сути превращались в самодонос или в самонаказание. Христианство, не предложившее новых, более совершенных способов интеграции, испытало сильное влияние тех институтов, против которых оно выступало. Эволюция церкви вела к отрыву от общин первых христиан и принятию средневековых репре­зентативных форм власти.

Средневековое раннефеодальное общество было весьма мало при­способлено для развития индивидуальности и вообще для приватных форм жизни. Даже дом и семья, которые в античном полисе достаточно четко отделились от публичной сферы, в средневековье приобретают репрезентативный характер. Архитектура замков и жилищ не преду­сматривала помещений для частной жизни, изолированных от посто­роннего глаза. Не только частная жизнь, но и праздники, процессии, зрелища были не столько формами жизни, сколько демонстрацией вла­сти. Ослепительное одеяние короля, турниры, концерты и т. п. были подчинены этой цели. Аналогичным образом искусство, философия и наука существовали при дворах и составляли часть их ритуалов.

Частная жизнь завоевывает пространство свободы путем создания соответствующих институтов. В экономике — это частная собственность и свободное предпринимательство; в средствах массовой информации — развитие переписки, почты, прессы, в средствах досуга — открытие раз­ного рода салонов, клубов, кофеен, где публика могла обсуждать но­винки литературы, вырабатывать оценки и мнения; в архитектуре - но­вая планировка домов, усадеб, парков, приспособленных для частной жизни. Во всех этих сферах приватные и индивидуальные формы сво­бодной жизни находили, может быть, и несовершенный, с точки зре­ния абсолюта, способ выражения, но стоявший на более высоком уров­не, по сравнению с античным или средневековым укладами.

Указанная взаимосвязь индивидуального и социального имеет зна­чение и для развития нравственной справедливости. Не существует прямого пути от идеологии — к коммуникации, от насилия — к свобо­де, от подчинения - к равноправию, и наоборот. Даже метафизика абсолютной справедливости искажена элементами идеологии, и при попытках ее языкового или практического исполнения оказывается как бы зараженной патогенным микробом, разлагающим первоначаль­ное нравственное учение. Разделение трансисторических типов дея­тельности на труд, познание, господство и коммуникацию предпола­гает одновременно реконструкцию механизмов их взаимосвязи. Та­

кая функция может быть открыта в социальных институтах, философ­ское уяснение природы которых должно способствовать восстановле­нию их коммуникативно-нравственного смысла. В современном об­ществе идеология, наука, политика отрываются от высших целей че­ловеческого существования и управляются, исходя из внутренних по­требностей хозяйства и технических возможностей. Этот отрыв губи­телен для общества и его научно-технического базиса: политические и социальные институты не получают нравственного оправдания и не поддерживаются изнутри. Но нравственная коммуникация не должна сводиться к осуждению и отрицанию наличных позитивных форм дей­ствительности, которые нуждаются в осмыслении и одухотворении. Социальная справедливость, гарантированная правом и законами, тех­ника управления природой и обществом, стратегические политиче­ские ориентации должны быть предметом контроля и обсуждения ши­рокой общественности. Для этого необходимо развивать соответст­вующие институты. В частности, институт публики, оказавшийся эф­фективным средством развития литературы и искусства, является об­разом, достойным подражания и в других сферах. Речь идет о форми­ровании широкого общественного движения, вовлекающего в комму­никацию профессионально изолированные слои населения. Инсти­туты гласности и открытости предполагают общественный диалог, в котором профессионалы общаются с профанами, политики — с обще­ственностью, техническая интеллигенция — с гуманитарной. Только таким путем можно достичь взаимопонимания и признания, исклю­чить незнание информации и возможность односторонних решений.

Согласование различных стратегий жизнедеятельности есть не что иное, как современный модус старинной проблемы о единстве сердца и разума. И если понимать коммуникацию не как простой придаток резонирующей демократии, а как форму реализации освобождения, то философия с ее методами критической рефлексии оказывается одной из важных составных частей общественного дискурса. Но чтобы предо­хранить себя от редукции к идеологии или к морализаторству, филосо­фии необходимо осуществлять диагностику научных, идеологических и моральных дискурсов, разрабатывать аналитическую и герменевтиче­скую технику взаимопонимания и перевода. В рамках философии при­роды и философии культуры, философии науки и философии жизни имеет место ряд общих дилемм, преодоление которых является услови­ем интеграции различных философских направлений, способствует тем самым единству культуры. Сегодня наука вторгается во все сферы жиз­недеятельности, онаучивает все формы практики, но это не имеет ничего общего с классическим образованием и просвещением. Идет ли речь об освоении природных ресурсов, организации труда и производстве новых