Смекни!
smekni.com

Б. В. Марков философская антропология (стр. 52 из 98)

Человек живет как страдающее и вожделеющее существо, руково­дствующееся своими страстями. Его сердце исполнено любовью и не­навистью, обидой и сентиментальным прощением. Благодаря им че­ловек привязан к семье и обществу, земле и роду. Только поверхност­ный человек может рассчитывать на то, что эти чувства можно устра­нить и сделать руководителем поведения разум. Семейная и общест­венная жизнь повсеместно реализуются в каких-то своеобразных “фи­гурах”, среди которых можно назвать не только любовь или примире­ние, но и борьбу, скандал, обман, измену, недоверие и т. п. Эти “фи­гуры” сменяют друг друга в жизненной драме по своей собственной “логике”, правила силлогизмов которой образованы часто неосозна­ваемыми глубинными стремлениями типа фрейдовских Эроса и Тана-тоса. И все-таки нельзя отрицать, что человек всегда стремится посту­пать разумно и оправдывать свои действия. Разум, на основе которого Сенека хочет достичь спокойствия и бесстрастия, понимается им по-новому, нежели в современной культуре. Прежде всего, это выражает­ся в разработке его не как средства манипуляции другими, а как меди­камента индивидуального спасения. Инструментальный рассудок не подвергает сомнению родовые чувства и социальные ориентации, он лишь намечает наиболее эффективный путь их реализации и достиже­ния намеченных целей. Разум Сенеки — это способность к критиче­ской рефлексии наиболее фундаментальных предпосылок, в рамках которых возникают и решаются житейские проблемы. Например, ин­струментальный разум ориентирует на создание таких руководств, ко­торые описывают прагматические действия, направленные на дости­жение богатства, власти, удовольствия от жизни и т. п. Напротив, реф­лексивный разум подвергает сомнению сами ценности и ориентиры социального жизненного мира. Но не только это. Сенека отличается от современного леворадикального интеллектуала тем, что на место подвергнутых критике и отрицанию предрассудков, переживаний, чувств и настроений стремится поставить другую ментальность, т. е. чувствам он противопоставляет не чистый разум, а другую феномено­логию тела и души, дающую спокойствие перед лицом несчастий, ли­шений, ударов судьбы, старости, болезней и, наконец, смерти. Отсю­да своеобразие дискурса “Писем”. Это не научный и не метафизиче­ский трактат, в систематической доказательной форме исследующий страсти и заблуждения, противопоставляющий им иерархически ор­ганизованную структуру понятий. Погоне за удовольствиями, славой, богатством, властью, в которую включены и рациональные рассужде­ния о средствах их достижения, Сенека противопоставляет другие жиз­ненные реалии: болезнь, несчастье, старость и смерть. Интенсифика­ция этой “танатологической” стороны сознания, тщательное, хотя и несколько занудное, описание ее средствами языка и составляют осно­ву той техники, которая служит работе над собой. Меланхолические размышления о бренности славы, мимолетности молодости, преходящести чувственной любви и т. п. как бы раздвигают здесь бытие во времени и формируют новую ментальность, основанную на осознании смертности. Концепция Сенеки является по сути своей глубоко “эко­номической”, так сказать, ресурсосберегающей: прожить жизнь рацио­нально — значит прожить ее с наименьшими затратами на других и с наибольшей пользой для себя. И это не эгоизм, ибо нормальный, здо­ровый, лишенный агрессивности индивид гораздо полезнее для обще­ства, чем “пассионарий”, ориентированный на завоевание мира.

В рамках традиции, культивирующей искусство жизни, формиру­ется дискурс любви, также существенно отличающийся от ее художе­ственных описаний или научных объяснений в современной культу­ре. Классическим образцом его по праву считается “Наука любви” Ови­дия 15. Эта книга воспринималась по-разному и, видимо, наиболее вред­ным является понимание ее как наставления по эротике. Специфика Овидиевого искусства любви состоит в ориентации на нормальные человеческие отношения, лишенные излишней идеализации и роман­тизации. Хотя оно не связано с введением мистических, демониче­ских или возвышенно лирических чувств и переживаний, его нельзя сводить и к демонстрации техники секса. Сам Овидий видит задачу в том, чтобы обобщить и передать молодым в виде истин о любви свой опыт покорения женщин, т. е. знания о получении эротического на­слаждения. С одной стороны, он опирается на исходное влечение, присущее людям от природы, с другой — стремится создать особую чувствительность к Другому, позволяющую длительное время, неза­висимо от капризов любовного инстинкта или порыва, получать на­слаждение от общения и совместной жизни.

Как возможна любовь, как можно говорить или писать о любви? Эти вопросы, как кажется, свидетельствуют о недостатке сообразительности

115 В оригинале "Ars amande", т. е. Искусство любви.

или о неопытности. Любовь — это естественно присущее любому человеку чувство, и каждый по-своему когда-нибудь его переживал. Однако сравнение различных описаний этих переживаний показывает, что они возникают не сразу и не автоматически, что они даже не подчиняются чисто внешним обстоятельствам, а связаны с какими-то внутренними установками и механизмами сознания. Как бы ни был физически совер­шенен предмет любви, влюбленный проделывает большую работу по его конструированию, идеализации, очищению и т. п. Даже эротиче­ское чувство не является непосредственно данным, оно специально ин­тенсифицируется, наделяется положительными или отрицательными свойствами (любовь-обладание или любовь-страдание) и поэтому под­лежит тщательной шлифовке, включающей наработку приемов тонкого обхождения, совершенствование и постановку оптики (влюбленного взгляда), изменение внешнего вида, манер и т. п. Особая проблема — язык любви. Влюбленные, как правило, безъязыки и могут только бес­конечно утверждать “я тебя люблю” или бесконечно спрашивать “ты любишь меня?”. Не случайно все сочинения о любви — это либо исто­рии, воспоминания о прошлой любви, либо наставления и исследова­ния, которые также написаны дистанцирующимися от переживания люб­ви авторами. И все же сравнительно с такими сочинениями “Искусство любви” Овидия выигрывает в том отношении, что опирается на широ­кое понимание языка любви, включающего не только речь или письмо, но и взгляды, жесты, прикосновения, позы и т. п. Семиотическое зна­чение приобретает внешность, лицо, глаза, волосы, одежда и даже пред­меты и обстановка, в которой живут любящие. В конечном счете любов­ная коммуникация представляется как сложная игра, включающая в себя разнообразие правил, выполнение которых приводит к обоюдному наслаждению участвующих в ней партнеров. Согласно Овидию, это иг­ра состоит из нескольких этапов.

Прежде всего необходимо выбрать предмет любви. Овидий дает подробные рекомендации относительно места и времени, в простран­стве которых удобнее всего осуществлять “охоту”. Выбрав угодье, сле­дует соответствующим образом настроить зрение, слух и обоняние для того, чтобы интенсифицировать чувствительность к предмету любви. В отличие от романтически-лирических требований к возрасту, внеш­ности и социальному происхождению (благородству) влюбленных, Ови­дий никоим образом не связывает любовь с фиксированными пред­ставлениями об объекте, в соответствии с которыми романтик стре­мится подобрать (и поэтому всегда ошибается) реального человека. Влюбленный в какой-то мере сам создает образ объекта своей любви или, как выражается Овидий, выбирает его из существующего много­образия, отвечающего на любой вкус.

Следующая задача — добиться любви. В принципе, поэма Овидия имеет и инструментально-методологическое назначение: индивидуум нор­мальной внешности, среднего ума и достоинств может при помощи со­ответствующей техники вызвать любовь у любого другого лица противо­положного пола. Овидий исходит из того, что безмолвная страсть кипит в сердце каждого и, если учитывать специфику ее проявления у мужчин и женщин, можно, не прибегая к насилию, достичь обоюдного удоволь­ствия. Женщины — скромнее, тогда как мужчины — откровеннее; но первые — жарче и безумнее, вторые — помнят о мере и законе, они более расчетливы и экономны. Учитывая это, мужчины должны проявлять тер­пение и осуществлять целый ряд обходных маневров. Овидий советует заручиться поддержкой служанки, которая может нашептать госпоже в нужные моменты о достоинствах ухаживающего, приносить от него за­писки. Далее нужно переходить к преследованию, сопровождать его том­ными взглядами, вздохами и нежными прикосновениями. Мало разбу­дить эротическое чувство, важно направить его в нужном направлении, именно на подателя писем, а не кого-либо другого. Особенно опасайся друзей, наставлял Овидий, которые берутся играть роль посредников.

Как превратиться из влюбленного, из одного среди многих по­клонников в любимого? Овидий предлагает прежде всего неутомимо изображать преданность. Для того, чтобы стать из заурядного ценным и любимым, нужно обратить внимание на свою внешность: не деше­вое украшательство, а опрятность, чистота, приятный запах, достой­ный и немного печальный облик — вот что подобает влюбленному. Овидий не советует терроризировать любимую жалобами и откровен­ным проявлением чувств. Важнее развить способность к комплимен­там, мягкой вкрадчивой речи, которая эффективнее тиранического дискурса любящих страстно и безрассудно. Конечно, предлагаемые средства можно расценивать как дешевые уловки, но у Овидия они предлагаются не как технические методы завоевания женщины. Пред­лагаемый им дискурс имеет творческий, продуктивный характер: всту­пая в игру, люди не остаются холодными исполнителями, а зажигают­ся взаимной страстью. Секрет эффективности любовных наставлений Овидия заключается, таким образом, не в том, что они заменяют “при­воротное зелье”, дают власть над телом другого, а в том, что они фор­мируют, создают и саму любовь. В результате происходит как бы вза­имный обмен: влюбленный создает любимого, и наоборот.