Проблема сексуальных отклонений не рассматривается в философии или в культурологии и относится к ведомству медицины. Между
тем она требует критической рефлексии. Прежде всего медицинофикация обусловливает упрощенное объяснение перверсий из органической аномалии тела. Кроме того, якобы нейтральный медицинский дискурс содержит в себе множество анонимных допущений узкоморального характера, определяющих как диагноз, так и средства лечения. Если обратиться к пропагандируемым извращениям в античной философской литературе, то можно заметить, что аномалии Афродиты и платоновского мудреца, обязанного любить мальчиков, вызваны не какими-либо органическими пороками, а весьма возвышенной идеологией, ориентирующей не на земные, а на небесные ценности и требующей преобразования телесности. Если внимательно присмотреться к таким последовательным борцам с полом, какими являются христианские святые, то можно, с точки зрения общепринятых сексуальных норм, расценить их эротику как явно извращенную. На это обстоятельство обратил внимание еще В. В. Розанов, который несколько натуралистично связал дух христианства с расширением круга лиц “третьего пола”. Скорее, верно обратное: эротический привкус молитв, псалмов, обращений к богу образовался в результате компромисса жестких требований христианской морали в телесной чувствительности. “Минус пола”, о котором говорил Розанов, у христианских святых не является врожденным; он — следствие жесткого подавления естественных влечений и преобразования телесности.
Таким образом, сексуальные отклонения связаны не только с органикой, но и с менталитетом, руководствующимся общепринятыми нормами сексуального общения. В культуре существуют какие-то еще не до конца выясненные механизмы достаточно радикального преобразования, управления и контроля за естественной чувственностью. По мнению Фрейда, такие механизмы являются по своей природе психическими — страх, конфликт. Поэтому сексуальные отклонения он расценивал как некие нормальные стратегии, предохраняющие от депрессии.
Науки о сексе возникли в XIX в. на базе сексопатологии, расценивающей отклонения как болезнь, возникающую вследствие физиологических причин—анатомических, нейропатологических, дегенеративных и др. Сексуальность является основным понятием психоанализа, которое не исчерпывается описанием взаимоотношений полов, влечением, размножением. Это понятие первоначально формировалось на основе исследования детской инфантильной эротики и неврозов. По мнению Фрейда, истерические симптомы обусловлены психотравматическими сценами детства, которые, будучи вытесненными в подсознательное, тем не менее деформируют психику. Сексуальность, по Фрейду, является весьма сложным продуктом телесного и душевного. В ее основе лежит влечение, которое Фрейд характеризовал как вид порыва или раздражимости, как единство душевного и соматического. Структура сексуального влечения включает в себя четыре элемента: 1) порыв (Drang), характеризующий моторный момент; 2) цель, состоящая в снятии напряжения путем удовлетворения;
3) объект, зависящий от типа влечения и определяющий удовлетворение;
4) источник, определяющий влечение, коренящийся в физико-химических функциях организма.
Необычным моментом теории Фрейда является утверждение, что направленность на лиц противоположного пола не является нормой сексуальности. Другая интересная мысль: “нормальная сексуальность конструируется и состоит из многообразных компонентов, нехватка которых и вызывает извращение. Телесность и сексуальность даны сначала в неполном, как бы разобранном, виде и формируются в течение длительного периода. Как формируется нормальная сексуальность — это вопрос, решаемый на основе взаимодействия множества факторов, появление которых является во многом еще продуктом случайности; так называемое половое воспитание нередко лишь нарушает этот стихийный процесс, который в прежние времена культивировался “искусством любви”.
Фрейд различает половое влечение и сексуальность, которая проходит в течение созревания несколько стадий. Первая характеризуется как автоэротизм — познание и управление собственными эрогенными зонами. Ребенок открывает некоторые области своего тела как источник удовольствия. В зависимости от этого Фрейд вычленил оральный, анальный и генитальный виды сексуальности. Далее выделяются садистская и ма-зохистская формы обращения с объектом. Современные исследователи не считают теорию эрогенных зон универсальной и источник эротических удовольствий усматривают не только в тактильных ощущениях, но и в слухе, и в зрении. Кроме того, садистские наклонности проявляются и развиваются не всегда на почве половых затруднений'". Наконец, само становление сексуальности определяется разнообразными архетипами души в форме тех или иных инфантильных наклонностей.
В. Райх в своей книге “Мазохистский характер” критически оценил теорию Фрейда, согласно которой либидо стремится разложить организм на составные части, чтобы привести его в состояние неорганической стабильности (мазохизм), а инстинкт самосохранения переводит это стремление вовне и формирует волю к власти (садизм). Райх полагал, что кожная эротика мазохиста обусловлена не слабостью других зон, не тем, что ему доставляет удовольствие боль, а наличием запретов и формированием обходных каналов получения удовлетворения.
Не только тип мазохистской сексуальности, но и способы ее объяснения вызывают изумление. Как и почему формируется мазохистский характер? Фромм связывал его со страхом и бессилием средних классов в эпохи социальных катаклизмов. Однако мазохизм — продукт взаимодейст-
117 Fromm E. Anatomie der menschlichen Destroktiviеtat. Stuttgart. 1974.
вия телесных и духовных практик, своеобразный сексуальный монстр, порожденный противоречием пола и культурных табу и запретов. Уже Фрейд объяснял онанизм как своеобразное решение конфликта между влечением к родителю противоположного пола и запретом инцеста. Точно так же наказания, которые ребенок видит во сне и дальнейшее развитие мазохистских наклонностей обусловлены чувством вины и имеют эротическое происхождение. Г. Сакс в книге “Генезис извращения” развил эти идеи. Он объяснил извращение как вытеснение стремления к удовольствию на догенитальный, инфантильный уровень сексуальности. Испытывая страх от неосознанного желания инцеста, ребенок защищается тем, что практикует извращения. Такое объяснение стало господствующим в 40-е и 50-е годы XX столетия. Эдипов комплекс и страх кастрации являются причинами перверсий. Некоторые авторы дополняли эту теорию гипотезой фетишизма: различая “плохие” и “хорошие” объекты влечения, ребенок идентифицирует себя с добрыми и боится злых. Орально-садистская стадия сексуальности протекает на фоне страха разрушить “добрые” “объекты любви” (лицо матери), с целью его преодоления ребенок изобретает извращенные способы защиты от проективных и реактивных страхов: страх сближения, комплекс кастрации, связанные с фетишизацией, вызывают возврат к инфантильной сексуальности, к извращениям. В динамике фетишизма важную роль играет идентификация: например, гомосексуализм объясняется как форма восстановления первоначального влечения к матери или сестре, которое может также приобретать форму фетишизма.
Радикальную переоценку психоанализа и всей медицинской практики и теории лечения сексуальных отклонений осуществили лидеры постструктурализма: эти теории не только не избавили от извращений, не только не ослабили вмешательство социума в интимную сферу, но, напротив, продуцировали извращения и при этом парадоксальным образом усилили технику контроля и управления психикой человека.
Важное отличие дискурса о сексе, развиваемого в постмодернизме, состоит в попытке эмансипироваться от натуралистических объяснений. В противоположность Крафту Эббингу Фрейд вводил в свою теорию сексуальности социально-культурные факторы, однако, в качестве исходного базиса редукции все-таки выбирал физиологические процессы. Ученики и последователи Фрейда предпочитали работать с невротиками и психотиками, объясняя перверсии неудачными способами замены исходного Эдипова комплекса. Аномалия — это неверный шаг на пути конструирования сексуальности, для ее преодоления необходимо вернуть пациента назад и попытаться добиться адекватного, “взрослого”, а не инфантильного способа реализации сексуальности. Психоанализ, таким образом, в чем-то напоминает анализ сознания, критику идеологии, историческую герменевтику. Не случайно в западной литературе проводят аналогию между 3.Фрейдом и К. Марксом. Однако если перестройка телесно-чувственной природы могла осуществляться методами анализа и критики сознания, то ее, с одной стороны, можно было бы легко деформировать для нужд общественной системы, а с другой — легко исправить путем просвещения. Однако на практике так не бывает. Менталитет оказывается более консервативным, чем идеология, и часто тормозит развитие общества. В этой связи попытка преодолеть недостатки психоанализа кажется весьма заманчивой. Не был ли Фрейд наделе последним священником, замаскированным Аль Каноне, не держит ли психоанализ людей в плену извращенного сознания, — так ставили вопрос видные представители постмодернизма118. Согласно их мнению, капитализм не просто производит извращенное сознание с его комплексами фетишизма, отчуждения и т. п., от которых хочет излечить психоанализ; он делает людей с ненормальной телесностью, производит шизофрению. Телу без складок и органов общество придает жесткую форму, превращает его в машину желаний, от которых нельзя освободиться критикой и просвещением.