Смекни!
smekni.com

Б. В. Марков философская антропология (стр. 90 из 98)

§6

ПОРЯДОК И ПРАВО В СТРУКТУРАХ РОССИЙСКОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ

Среди многообразных сравнений России и Европы можно выделить следующие. 1. Россия — самобытная страна, вестернизацию которой начал Петр1. “Прорубив окно в Европу”, он деформировал тело России. 2. Судьба и развитие России связаны с Европой, в которую она должна войт, у кото­рой онадолжна еще долго и старательно учиться. 3. Россия изначально была Европой и должна ею оставаться. 4. Россия — это полу-Европа, полу-Азия, Евразия. Поэтому вслед за поворотом к Европе она делает поворот к Азии. 5. Россия — плохая или испорченная Европа. Перечисленные подходы от­мечают отдельные особенности и специфику России, однако их не следует абсолютизировать. Хотя самобытность ее не вызывает возражений, тезис об органичности все-таки вызывает сомнения, ибо российское государство складывалась в ходе нормандских, византийских, татаро-монгольских, европей­ских (немецких, французских и иных) влияний. Их последствия на уровне повседневных форм жизни и социальных институтов не изучены, но оче­видно, что восточный способ собирания дани и до сих пор остается руково­дящей стратегией в отношениях центра и периферии.

Что вообще означает тогда слово “реформа” применительно к преоб­разованиям в России? Строго говоря, реформа — это возвращение старо­го, которое считается искаженным в процессе развития. Поскольку речь идет о заимствовании Россией европейских форм жизни, постольку более уместным представляется термин “инновация”. Если говорить о реформах как переносе европейских институтов в тело России, то следует отдать дань уважения не только Петру, после которого, по замечанию Милюкова, Рос­сия быстро оправилась, но и Екатерине. Именно она последовательно и методично начала преобразование государственности и правопорядка. Од­нако, в отличие от Петра, знавшего матушку-Россию с ее патриархальным укладом и поэтому стремившегося преобразовать ее насильственно-рево­люционным путем и прежде всего прямым переносом европейского по­рядка во все сферы жизни, Екатерина, осознавшая несовместимость Ев­ропы и России, действовала половинчато и непоследовательно, если изме­рять ее деяния масштабами Просвещения. Это вызвано тем, что она не хотела и не могла ломать сложившиеся формы жизни, так как видела рас­тущее сопротивление народа и столкнулась с грозным пугачевским бун­том. Екатерина пошла не по буржуазному пути предоставления равных прав всему населению, а по чисто феодальному пути раздачи привилегий и реформирования административно-управленческих институтов, способ­ствовавших монополизации власти. Если следовать критериям Н. Элиаса, Россия только создала высокое придворное общество с центрами монопо­лии власти, а Европа уже переходила к стадии образования буржуазных республик и национальных государств. Те права и свободы, которые на Западе полагались всем, в России оказались доступными лишь дворянам. Вместо третьего сословия сформировались средневековые гильдии.

Создание общего для всех граждан Российской империи правового порядка отодвинулось на неопределенный срок. Александр! пытался реа­лизовать первоначальные замыслы Екатерины и разрешил куплю и прода­жу земли всем, за исключением крепостных. Однако наполеоновские вой­ны и восстание декабристов оставили проекты Сперанского пылиться в архивах. “Великий реформатор” России — Александр II; освободивший страну от крепостного права, сделал это слишком поздно и не получил благодарности: он был убит народовольцами. Николай II, казалось, осу­ществил, с помощью Столыпина, либеральные проекты своих предков и начал слом станового хребта патриархальной России — общинного владе­ния землей. Однако и этим проектам не суждено было сбыться: началась первая мировая война, а затем революция.

Этот краткий обзор хорошо известных станиц истории России наводит на разноречивые выводы. С одной стороны, поражает постоянство, с каким верховная власть обращалась к европейским рецептам переустройства об­щества. Глядя на неоспоримые преимущества Запада, от него, конечно, не­возможно удержаться. Реализация этого желания сталкивается с сопротивлением российского коллективистского менталитета. Поскольку у нас человек эгоистичен и анархичен, пугающим выглядит вопрос: что будет связы­вать автономных индивидов, отдавшихся жажде наживы, если разрушатся традиционные ценности, составляющие основу совести русского человека, которые и так не действовали, но составляли моральную опору власти и тем самым легитимировали ее? Русская душевность всегда уживалась и допол­нялась репрессивностью, ибо без власти она оказывалась совершенно бес­сильной. Голод и страх—вот что двигает нищей голодной толпой, и поэтому надежды на свободных индивидов оказались несбыточными.

Сила и справедливость издавна опосредуются правом, и неприятие его важной цивилизующей роли является одной из вызывающих сожаление особенностей российского менталитета. Для него характерно христианско-православное представление о том, что власть — это форма осуществления силы, не способствующая справедливости. Таким образом, справедливость, оказываясь совершенно бессильной, неспособна осуществиться в нашем мире. Дилемму, сформулированную Ф. М. Достоевским в известной “Ле­генде о великом инквизиторе”, и до сих пор еще не преодолели некоторые российские интеллигенты, остающиеся в устойчивой оппозиции к власти. Для нас характерна та же надежда, которой жили в прошлом веке: “Я нико­гда не мог поверить и теперь не верю, чтобы нельзя было найти такую точку зрения, с которой правда-истина и правда-справедливость явились бы рука об руку, одна другую дополняя”181.

Право это не только инструмент утверждения господства сильного, но и ограничитель произвола. Сила, выражающая и обосновывающая свои пре­тензии в открытом дискурсе, устанавливает формальные общепризнанные границы, которые прежде определялись в ходе борьбы одной силы с другой. Таким образом, право — это некоторый компромисс силы и справедливости, благодаря которому сила становится отчасти справедливой, а справедливость —сильной. Отсюда следует важность развития права. В русской литературе не было работ, подобных “Духу законов” Монтескье, “Общественному договору” Руссо или “Философии права” Гегеля, не было и имевших широкий об­щественный резонанс споров, подобных европейским дискуссиям о естест­венном и историческом праве или о социальной защите. Гуманитарная ин­теллигенция в России считает право неким этическим минимумом, а полити­ки — формой принуждения. Если принять во внимание отсутствие правопо­рядка на уровне повседневности, то неудивительно в целом нигилистическое отношение к праву. Поскольку государство было несправедливо по отноше­нию к человеку, постольку последний не испытывал угрызений совести, ко­гда нарушал или, как говорят у нас, “обходил” закон. Этот недостаток русского правосознания славянофилы превратили в достоинство, и прежде всего К. С. Аксаков считал его залогом того, что русский народ, пренебрегающий государством и правом, продвигается путем поиска “внутренней правды”. Это убеждение перешло и в идеологию народников, основанную на вере в “воз­можность непосредственного перехода к лучшему, высшему порядку, минуя срединную стадию европейского развития, стадию буржуазного государст­ва”182. Нет нужды писать о правовом нигилизме русских марксистов, которые, хотя и осознали значимость политической борьбы для изменения обществен­ной жизни, однако так и не дошли до понимания роли права и конституци­онного государства. Приоритет революции над демократией, господство си­лы над правом — все это привело к тому, что и сегодня провозглашенная политическая и экономическая свобода, не закрепленная в правовой форме, превращается в произвол или нарушается.

В чем же видится легитимность власти в сегодняшней России? Ее источ­ник может отыскиваться как внутри, так и вне властных отношений, а кри-

181 Михайловский Н. К. Соч., Т. 1. СПб., 1896. С. 5.

182 Михайловский Н. К. Полное собрание сочинений. СПб., 1906. Т. 4. С. 952.

терием ее может служить стабильное существование и эффективное функционирование политической системы или убежденность большинства граж­дан в соответствии ее их интересам, ценностям, традициям и т. п. Сакральное обоснование власти в современных обществах не является достаточным, и лишь некоторые сильно редуцированные символы (например, большая меховая шапка президента) напоминают сегодня о божественном происхо­ждении власти (например, о “шапке Мономаха”). Источник оправдания вла­сти лежит вне властных отношений: в сфере, называемой гражданским об­ществом, включающей относительно независимые от государства общест­венные нормы, ценности и институты, обеспечивающие основные потреб­ности человека. Отсюда легитимность политического режима определяется его общественной поддержкой. При этом возникает вопрос: какие ценности характеризуют российское общество? Либерально-демократическая традиция считает таковыми прежде всего свободу и невмешательство государства в частную жизнь. Социально-демократическая традиция утверждает необходимость воздействия власти на общество с целью создания институтов свободной об­щественности, способной противодействовать монополизации власти.