91
группы. Стремясь легитимизировать свое поведение в отношении "отверженных", члены нормативной группы прибегают к "психологизации", или "процессу, посредством которого определенный тип поведения (установки, мнения) приписывается каким-либо личностным особенностям или склонностям" (16, с. 340). Авторы предпочитают называть этот прием психологического объяснения в негативных терминах "психопатологизацией" и интерпретируют его как форму социального контроля. Для нормативных групп психопатологизация является одной из возможных оправдательных стратегий дискриминационных действий.
Одним из наименее разработанных аспектов теории социальных представлений испанские психологи считают проблему их структуры. Обобщая существующие на этот счет мнения, авторы предлагают следующую схему: социальные представления включают объяснение (атрибуцию), отношение (аттитюды), эмоции и стереотипы, связанные с объектом репрезентации. Все эти элементы организованы вокруг "центрального ядра". Однако структура социальных представлений очень подвижна, она зависит от конкретного группового носителя этих представлений, условий их использования и предполагаемых функций. Поэтому "определение структуры социального представления - это скорое эмпирический, чем теоретический (априорный) процесс" (16, с. 342). В группах, испытывающих социальную дискриминацию, социальные представления наделяются функцией защиты групповой идентичности; они противостоят процессу психопаталогизации, проводником которого выступают нормативные группы. Социальные представления последних формируются при этом с помощью негативных стереотипов, характеризующих объект дискоиминации.
На базе перечисленных теоретических предпосылок авторы формулируют следующие гипотезы: а) в условиях дискриминации и межгруппового конфликта социальные представления курильщиков будут носить защитный характер; б) вместе с
92
тем курильщики будут стремиться отрицать свою принадлежность к данной группе; в) ужесточение санкций против курильщиков никак не скажется на социальных представлениях некурящих. Все эти прогнозы, по предположению авторов, будут иметь силу только в таких социальных контекстах, где дискриминационные меры признаются легитимными не только нормативной, но и "отверженной" социальной группой. В итоговом эксперименте участвовало 105 студентов-психологов (38 мужчин и 67 женщин, средний возраст 19 -25.лет). Всем участникам предложили одинаковые опросники. Однако 50 испытуемых (19 курильщиков и 31 некурящий) имели в своем распоряжении "Введение", где весь эксперимент характеризовался как "изучение табакокурения". Остальные 55 участников (21 курильщик и 34 некурящих) получили тот же опросник, озаглавленный как "Сравнительное изучение курящих и некурящих студентов"; кроме того, опросник имел примечание о решении ректора ужесточить санкции против курения в общественных местах, проведя предварительный опрос студентов. Участников конфликтной ситуация рассадили по разным концам комнаты, сформировав таким образом две оппозиционные команды - курящих и некурящих.
Испытуемым предложили ответить на следующие вопросы:
1) каковы факторы, провоцирующие курение (стресс, опасность, удовольствие, социальные образцы, стремление убежать от реальности);
2) кого следует считать главным виновником пристрастия к курению (самого курильщика, его друзей, семью, социальную политику, психологические проблемы);
3) кто составляет группу риска (подростки, взрослые, мужчины, женщины, дети курильщиков, неуравновешенные люди);
4) ваши эмоции в отношении (не) курящих (гордость, презрение, жалость, равнодушие);
5) ваш стереотип курильщика (интеллигентный, агрессивный, коммуникабельный, больной, нервозный).
В заключение участники должны были отнести себя
93
самих к группе курящих или некурящих и выразить свое мнение по поводу легитимности "антитабачных" санкций.
Полученные данные подтвердили справедливость предварительных прогнозов. Они позволили выделить два класса социальных представлений, связанных с курением - "психологически-негативные" представления (84,7% опрошенных) и "обобщающе-защитные" (16,3%). Согласно первому классу представлений, причины курения носят психологический характер, а курильщик представляет собой отрицательный социальный тип. Второй класс представлений страдает взгляд на проблему курения как на "неспецифическую" для какой-либо группы людей или личностного типа; здесь культивируется позитивный образ курильщика. Психологические представления более характерны для некурящих (90,1% респондентов), чем для курящих (73,5%). Во втором случае дело обстоит наоборот (23,5 курящих и 9,9% некурящих придерживаются обобщенно-защитного взгляда на проблему) (16, с. 345-350). Иными словами, психологическая трактовка феномена курения является доминирующей. Примерно равный процент курящих и некурящих респондентов считают санкции против курения в общественных местах вполне легитимными. При этом курильщики продемонстрировали более высокую степень идентификации со своей группой, чем их оппоненты. Вместе с тем, в условиях явного столкновения и ужесточения санкций некурящие сохранили прежний высокий уровень толерантности в отношения курильщиков, а последние проявили склонность к дезидентификации со своей группой.
Таким образом, экспериментальная проверка рабочих гипотез относительно динамики социальных представлений в условиях межгруппового конфликта показала плодотворность теоретического синтеза идей Московичи и Тэджфела, подчеркивают авторы. Этот синтез испанские психологи расценивают как первый шаг на пути к целостному изучение психологических аспектов социальной жизни, которые сегодня
94
рассматриваются как отдельные "темы" психологического знания.
Американцы Энн Кэмбелл и Стивен бункер анализируют гендерную специфику социальных представлений об агрессивном поведенил (13). Кроме идей Московичи, теоретический фундамент их исследований составляет социальный конструкционизм К. Джордже на и этогеническая психология Р.Харсе. Объединяя позиция Джерджена и Xaрpe в "единую, быстро набирающую силу парадигму, известную под разными названиями", Кэмпбелл и бункер рассматривает социальную психологию как науку об "объяснительной практике" или "вербальных комментариях", сопровождающих повседневные поступки людей (13, с. 489). Основным объектом социально-психологического анализа становится в таком случае "социальная беседа", т.е. обыденная коммуникация, в процессе которой участники проясняют мотивы своих действий. Эта точка зрения, по мнению авторов, согласуется с тезисом Московичи о создании (и воссоздании) социальных представлений в ходе коммуникации. В социальной беседе конструируется та самая реальность, в которой живут говорящие. При этом актуализация социальных представлений, которыми обмениваются участники, позволяет им не только структурировать прошлый опыт, но и прогнозировать (направлять) восприятие будущих событий.
Помимо некоторых теоретических идеи Московичи, Кэмббелл и Мункер принимают и ряд его методологических установок, в частности, требование изучать реальную коммуникацию на материалах социально-репрезентативной виборки, а также описывать социальное представления в момент их "пика" или "кризиса". В соответствии с этими требованиями, американские психологи использовали в своем эмпирическом исследовании магнитофонные записи неформальных "coциальных бесед" на тему агрессии и агрессивного поведения. В беседах, продолжавшихся от 2,5 до 4 часов, приняли участие две группы, одна состояла из восьми женщин, вторая - из пяти мужчин (в возрасте от 28 до 40 лет). Все беседующие
95
хорошо знали друг друга, жили по соседству в одном из пригородов Нью-Йорка, шестеро из них были супругами. Они принадлежали к среднему классу, имели профессию и работу.
Испытуемым предлагалось обсудить личный опыт участия или переживания "эпизодов агрессии". Записи разговоров подверглись кодирование по двум схемам. Сначала все 70 эпизодов, описанных участниками, классифицировались в зависимости от указанного способа агрессии (прямая, непрямая, скрытая), ее формы (физическая, вербальная, не связанная вообще с каким-либо действием), места и обстоятельств (дома, на работе, в общественном месте, наедине, при свидетелях), половой принадлежности участников и "аудитории". На втором этапе были выделены тематические доминанты высказываний на тему агрессии (самоконтроль, активные" физические действия, слезы и эмоции, фрустрация, интерпретация эпизода участником и свидетелями, избранная поведенческая тактика, ее мотивы и цели).
Гипотезы авторов, подлежащие эмпирической проверке, сводились к следующему. Как социальное явление, агрессия представляет собой идеальный объект для конверсационного анализа, так как на самом деле о ней чаще говорят, чем наблюдают на практике и тем более участвуют. Если, как утверждает Московичи, социальные представления составляют атрибут групповой идентичности, то представители противоположных полов - как особых социальных групп - должны иметь отличные друг от друга представления об агрессии и связанные с ней поведенческие стратегии. Эти представления могут соответствовать любой точке социального континуума мнений - от полного неприятия и глубокого осуждения агрессивных действий до толкования их как нормативного явления социальной жизни. Крайним полюсам этого континуума соответствуют полярные интерпретации агрессии, принятые сегодня в научной литературе, считают авторы. Обсуждая эпизоды агрессии, люди не столько объясняют их причины, сколько