В папирусе Анастази, который изобилует различными формулами для 253] вызывания Богов и заклинаниями против хоу и стихийных демонов, параграф седьмой ясно показывает, как различаются действительные Боги, Планетарные Ангелы, от оболочек смертных, которые остались в Кама-локе, словно как бы для того, чтобы соблазнять человечество и еще более безнадежно запутывать его в напрасных поисках истины вне Оккультных Наук и завесы Посвящения. Этот седьмой стих по поводу таких божественных вызываний, или теоматических консультаций говорит следующее:
Это божественное и великое имя[473] должно вызываться только в случаях абсолютной необходимости и когда вызывающий чувствует себя абсолютно чистым и безупречным.
Не так обстоит дело в формулах черной Магии. Рювенс, говоря о двух ритуалах Магии Анастазийской коллекции, замечает, что они
Неоспоримо образуют наиболее поучительный комментарий к «Египетским мистериям», приписываемым Ямблиху, и лучшее дополнение к этому классическому труду для понимания тавматургии философских сект, тавматургии, обоснованной на древней египетской религии. Согласно Ямблиху, тавматургия осуществлялась с помощью служения второстепенных гениев[474].
Рювенс заканчивает замечанием, которое очень значительно и очень важно для оккультистов, защищающих древность и подлинность своих документов, ибо он говорит:
Все то, что он (Ямблих) выдает как теологию, мы находим историей в наших папирусах.
Но почему тогда отрицать подлинность, вероятность и, более всего, достоверность тех классических писателей, которые все писали о Магии и ее Мистериях в духе величайшей почтительности и восхищения? Послушайте Пиндара, который восклицает:
Счастлив тот, кто сходит в могилу, получивши такое посвящение, так как он знает конец своей жизни и царство,[475] данное Юпитером[476].
254] Или Цицерона:
Посвящение не только научает нас чувствовать себя счастливыми в этой жизни, но также и умирать с лучшими надеждами[477].
Платон, Павзаний, Страбон, Диодор и дюжины других дают свои свидетельства о великом благе посвящений; как все великие, так и частично-посвященные Адепты разделяют энтузиазм Цицерона.
«Разве Плутарх, думая о том, что он узнал при своем посвящении, не утешился за потерю своей жены? Не приобрел ли он в Мистериях Вакха убежденности, что «душа» (дух) остается нетленной и что существует загробная жизнь»? ... Аристофан даже пошел дальше: «Все те, кто участвовали в Мистериях», – говорит он, – «вели чистую, спокойную и святую жизнь; они умирали, ища свет Элевзинских Полей (Дэвачана), тогда как остальные ничего другого не могли ожидать, кроме вечной тьмы (невежества?)».
... И когда подумаешь о значительности, придаваемой государствами принципу и правильному празднованию Мистерий, условиями, разработанными в их договорах для обеспечения их проведения – тогда видно, до какой степени этим Мистериям такое долгое время были отданы их первые и последние мысли.
Они были величайшими предметами как общественного, так и частного внимания, и это только естественно, так как согласно Делингеру, «Элевзинские Мистерии рассматривались, как расцвет всей греческой религии, как чистейшая сущность всех их концепций»[478].
Туда не допускали не только заговорщиков, но и тех, кто не донесли на них; предателей, лжесвидетелей, развратников[479] ... так что Порфирий мог сказать: «Наши духи должны быть в момент смерти такими, какими они были в течение Мистерий, т. е. свободными от всех позорящих пятен, страстей зависти, ненависти или гнева[480].
Истинно,
Магию считали Божественной Наукой, которая приводила к участию в характерных свойствах самой Божественности[481].
Геродот, Фалес, Парменид, Эмпедокл, Орфей, Пифагор – все они, каждый в свое время, пошли искать мудрости великих Иерофантов Египта в надежде решить проблемы Вселенной.
Филон говорит:
Было известно, что Мистерии раскрывали сокровенную деятельность Природы[482]. Чудеса, совершенные жрецами теургической магии, настолько хорошо удостоверены, и свидетельства – если человеческие свидетельства вообще чего-либо стоят – настолько неопровержимы, что сэр Дейвид Брустер, чтобы не пришлось признать, что языческие теурги 255] намного превзошли христианских в чудесах, признает за первыми совершеннейшую осведомленность по физике и по всему, что относится к натурфилософии. Наука находится в очень неприятном положении ...
«Магия», – говорит Пселл, – «составляла заключительную часть жреческой науки. Она исследовала природу, силу и качества всего подлунного; элементов и их частей, животных, различных растений и их плодов, камней и трав. Короче говоря, она исследовала сущность и силу всего. Вот откуда она создавала свои результаты. И она создавала статуи (магнетизированные), которые приносили здоровье, и изготовляла всякие различные фигуры и вещи (талисманы), которые равно могли стать как инструментами заболевания, так и здоровья. Также очень часто через магию достигается появление небесного огня, и тогда статуи хохочут и лампы сами зажигаются»[483]
Это утверждение Пселла, что Магия «создавала статуи, которые приносили здоровье», теперь доказано миру, как не мечта, не пустое хвастовство галлюцинирующего теурга. Как говорит Рювенс, это становится «историей». Ибо это найдено в «Papyrus Magique» Харриса и на уже упомянутом обелиске, исполненном по обету. Как Шаба, так и Де Ружэ заявляют, что:
На восемнадцатой строке этого очень изуродованного памятника находится формула, относящаяся к молчаливому согласию бога (Хонса), который дал знать свое согласие движением, которое он сообщал своей статуе[484].
По этому поводу возник даже спор между этими двумя востоковедами. В то время как М. Де Ружэ хотел перевести слово «Хан», как «любезность» или «милость», М. Шаба настаивал, что «Хан» означает «движение» или «знак», сделанный статуей.
Чрезмерная власть, злоупотребление знанием и личное честолюбие очень часто приводили эгоистичных и беспринципных Посвященных к черной Магии, точно так же, как те же самые причины приводили к тому же самому христианских пап и кардиналов; и именно черная Магия была тем, что в конечном счете привело к уничтожению Мистерий, а вовсе не Христианство, как очень часто ошибочно считают. Прочтите «Римскую Историю» Моммзена, том I, и вы узнаете, что именно язычники сами положили конец осквернению Божественной науки. Еще в 560 году до Р. X. римляне обнаружили некое оккультное общество, школу черной Магии самого отвратительного типа, оно праздновало мистерии, перенесенные из Этрурии, и вскоре эта нравственная зараза распространилась по всей Италии.
Более семи тысяч Посвященных были переданы суду, и большинство их были приговорены к смертной казни...
Впоследствии Тит Ливий рассказывает об еще трех тысячах приговоренных Посвященных в течение одного только года за преступление отравления[485].
256] И несмотря на это, черную Магию все еще высмеивают и отрицают!
Полтье может быть или не быть переполненным энтузиазма, говоря, что Индия кажется ему, как
Великий и первоначальный очаг человеческой мысли, который закончился охватом всего древнего мира,
но он был прав в своей идее. Эта первоначальная мысль привела к оккультному знанию, которое в нашей Пятой Расе отражено с самых ранних дней египетских фараонов до нашей современности. Едва ли найдется один иератический папирус в числе тех, которые обнаруживаются при туго перебинтованных мумиях царей и верховных жрецов, который не содержал бы в себе какой-либо интересной информации для современного исследователя Оккультизма.
Все это есть, разумеется, осмеянная Магия, результат первоначального знания и откровения, хотя она атлантскими колдунами применялась таким нечестивым образом, что с тех пор возникла необходимость закрыть для последующей Расы плотной завесой эти применения, которые использовались для получения так называемых магических эффектов на психическом и физическом планах. Буквально никто в нашем веке не поверит в эти сообщения, за исключением римских католиков, но они этим деяниям припишут сатанинское происхождение. Тем не менее, Магия настолько перемешалась с мировой историей, что если последняя когда-либо будет написана, то ей придется обосновываться на открытии Археологии, Египтологии, и на иератические писания и надписи; если же будут настаивать, что она должна быть свободна от этого «векового суеверия», то она никогда не увидит света. Можно хорошо себе представить затруднительное положение, в каком очутились серьезные египтологи, ассириологи, ученые и академики. Будучи вынужденными переводить и истолковывать древние папирусы и архаические надписи на обелисках и вавилонских цилиндрах, они очутились перед необходимостью с начала до конца встречаться с противным и ненавистным для них предметом Магии, с ее заклинаниями и прочими атрибутами. Здесь они находят трезвые и серьезные повествования, сошедшие с перьев ученых писцов, составленные под непосредственным надзором халдейских или египетских Иерофантов, наиболее ученых среди философов древности. Эти повествования были написаны в торжественный час смерти и похорон фараонов, верховных жрецов и других могущественных лиц страны Хеми; их целью было приведение новорожденной, Озирифированной Души перед страшным трибуналом «Великого Судьи» в сфере Аменти – там, где ложь считалась тяжелей величайших преступлений. Были ли эти писцы, иерофанты, фараоны и жрецы-цари все дураками или мошенниками, которые или воровали или пытались заставить поверить других в такие 257] «небылицы», какие обнаруживаются на самых почтенных папирусах? И все же тут ничего не поделаешь. Будучи подтверждаемы Платоном и Геродотом, Мането и Синцеллом, как и всеми величайшими и заслуживающими доверия авторами и философами, которые писали по этому предмету, эти папирусы отмечают – так же серьезно, как они отмечают любую историю или любой факт, настолько общеизвестный и общепринятый, что он не нуждается в комментариях – целые царские династии манов, т. е. теней и призраков (астральных тел), и такие деяния магического искусства и такие оккультные феномены, что наиболее доверчивый оккультист нашего времени и то засомневается – верить им или нет.