«А как же быть с людьми, которые утверждают, что во время произнесения мантры тело начинает автоматически совершать необычные движения, и это является хорошим признаком развития?» Я уже примерно знал, что он ответит.
«Всё это чистейший вздор. Если ты поёшь киртаны и бхаджаны (религиозные песнопения), ты можешь дойти до такого состояния, что начнёшь танцевать. Это хороший показатель: значит, киртан выполняет свою задачу. Киртана на самом деле означает картану (отсечение) карм. Буква «и» здесь указывает на то, что оно производится в музыкальной форме. Когда кармы отсечены и ты чувствуешь лёгкость, разве ты не начнёшь танцевать? Но это не имеет ничего общего с мантра-садханой, для которой тело должно сохранять неподвижность.
«Правильно выполненная ньяса — весьма могучая вещь. Однажды в джунглях я встретил старого садху, которого я с почтением приветствовал. Но он на меня рассердился: «Почему ты не припадаешь к моим ногам в знак уважения, ты, молокосос?!»
«Я сказал ему: «Махарадж, я был бы счастлив сделать это, но я был занят практикой ньясы. Если я прикоснусь к вашим ногам, вы умрёте, а мне не хотелось бы этого. Вот почему я не припадаю к вашим ногам. Если вы настаиваете, дайте мне ваши деревянные сандалии, и я окажу почтение им».
«Он дал сандалии, я прикоснулся к ним, и они рассыпались в прах. Он был шокирован, как, может быть, никогда в жизни, и понял, с какой силой он имеет дело. Я не утверждаю, что я настолько велики могуч, — добавил Вималананда, заметив в моих глазах особый блеск. — Это просто результат, который ты получаешь, когда выполняешь эти практики должным образом».
«Я помню, ты говорил, что каждый слог Вед следует произносить с сосредоточением на определённой части тела. Это тоже разновидность ньясы?»
«Да. Существует так много вещей, на которые в текстах даются только намеки, что большинство людей даже не подозревают о скрытом смысле текста. Всегда помни, что как Веды, так и Тантры обычно используют внешнее как символ того, что происходит внутри. Подумай вот над чем: раздел пранаямы, который касается задержки дыхания, называется кумбхака, от слова кумбха, горшок. Что это за горшок?»
Я не имел об этом никакого понятия, что, похоже, слегка раздражало его. Ведь я занимался йогой, и он ожидал, что я это знаю. Но как я мог знать то, что мне ещё никто не объяснил?
«Здесь под горшком подразумевается торс, грудная клетка и брюшная полость, в которых можно удерживать прану. Ты видел, как горшечник делает горшки. Здесь ты «делаешь» горшок, придавая своему телу полную устойчивость. Достигнув её, можно переходить к стадии кевала-кумбхаки, на которой дыхание может прерываться на несколько минут. Лишь овладев кевала-кумбхакой, ты делаешь ум совершенно устойчивым. Твоё поклонение может быть устойчивым лишь в той степени, в какой устойчив твой ум».
«И для этого предназначена пранаяма?»
«Пранаяма предназначена для того, о чём говорит её название: контроль праны. Большинство людей, изучающих йогу, думают, что это значит достижение контроля над праной посредством сдерживания дыхания. Однако кумбхака не предполагает активного сдерживания дыхания. Она означает установление равновесия между вдохом и выдохом: они должны как бы погасить друг друга. Дабы преуспеть в кумбхаке, нужно избавиться от усилия, то есть надо научиться забывать о дыхании».
Я никогда не рассказывал ему подробно о том, как я напрягался, пытаясь сдерживать своё дыхание «проверенным» йогическим способом, но я был уверен, что он знает об этом. Внезапно я осознал, что большинство людей, пытающихся изучать йогу, так мало на самом деле знают о ней.
«Итак, что касается пранаямы, «горшок» здесь означает тело. Но не подумай, что горшок всегда символизирует тело! О нет! Что означает горшок или что-то ещё, зависит от конкретной практики. Каждая часть тантрического ритуала имеет свой смысл, и ты должен не ломать голову над тем, что бы она могла значить, а знать её точный смысл.
«Ты, возможно, заметил, что в богослужениях всегда присутствует элемент поклонения горшку. Во время Наваратри, когда мы поклоняемся Ма, горшок находится в центре внимания. Горшок, называемый здесь гхата, наполняется Шакти в ходе процедуры, известной как гхата-стхапана (установление горшка). Как ты думаешь, что здесь символизирует «горшок»?»
Я не стал ломать голову над этим вопросом.
«Здесь горшок — это голова, наполненная амритой и другими «соками» или гормонами, подобно тому как в ходе ритуала горшок наполняется водой перед тем, как в него внедряется Шакти. Мы поклоняемся горшку, чтобы сделать свой ум устойчивым и наполнить его энергией. Это позволяет сделать устойчивым наше поклонение во время Девяти Ночей».
«Что помогает пробудить Кундалини контролируемым путём».
«Точно. Как только ты научишься контролировать свою Кундалини-Шакти, она перейдёт в твоё полное распоряжение. Но помни: только тот, кто познал Шакти, может Её контролировать. Если ты вешаешь меч на стену, он может поранить ребёнка, который захочет им поиграть, или слугу, который придёт смахнуть с него пыль. Пока он существует, пусть даже тысячи лет, меч сохраняет присущую ему природу, которая состоит в том, чтобы рассекать и отрубать. Это истинный вызов Шакти: ты должен контролировать Её неограниченно долго».
«Ещё одна причина, по которой так сложно контролировать Кундалини».
«Тебе бы следовало сказать «почти невозможно контролировать», поскольку личность обычного человека не настолько сильна, чтобы иметь дело с космической энергией. Вот почему я снова и снова говорю, что единственный безопасный путь пробудить и поднять Кундалини состоит в том, чтобы персонифицировать Её. Преврати Её в богиню и поклоняйся Ей, люби Её, как свою Мать, и будешь в безопасности.
«Я всегда предпочитаю называть Великую Супругу Шивы Умой, а не «Парвати» или другим Её именем, потому что «Ума» содержит те же буквы, что и слово «Ом» (на самом деле «Аум»). Ума, по сути, отличается от Аум не более, чем Шакти отличается от Шивы, они различаются лишь по форме. «У» обозначает Вишну, Хранителя. Таким образом, «Ума» — это «У» + «Ма», «Мать, Которая Всегда Защищает», которая укрывает ребёнка от любой опасности и угрозы. Что может быть выше этого? А достичь Умы можно, если научиться любить Её.
«Но если ты хочешь научиться любить Ма, тебе придётся научиться любить Её создания. Все существа отличаются разнообразием форм любви. Некоторые из этих форм люди не в состоянии постичь. Я лично думаю, что лучшая форма любви у камней, потому что они такие устойчивые, такие крепкие. Если они любят тебя, они никогда не изменят тебе. Камень обладает своей формой самовыражения, которую ты можешь и не понять. Предположим, ты нагреваешь его. При определённой температуре он начинает плавиться, он жертвует тебе тепло и свет. Много ли людей понимают, как любить камень? Очень мало, но те, кто знает, понимают кое-что в том, как любить Ма».
Он оставил меня размышлять над этой мыслью до нашей следующей беседы в конце следующей Наваратри.
Как правило, Вималананда уединялся во время Наваратри, постясь и повторяя мантры, прося свою любимую Тару войти и вдохнуть в него жизнь. Я любил встречаться с ним в тот день, когда он заканчивал своё поклонение, — на него стоило посмотреть. От его лица исходило невыразимое словами интенсивное сияние, и разговоры, которые он заводил в этом просветлённом настроении, были особенно приятны.
На этот раз он начал так: «Даже йоги и садху не избегают действия яда Ахамкары. Однажды некто читал стихи Тулсидаса, и внезапно мой друг Чоту воскликнул: «Почему ты всё время повторяешь, кто что сказал, как будто они сами выдумали эти строки? Если они были действительно искренни в своей погруженности в Бога, то зачем им нужно было вставлять свои имена чуть ли не в каждый стих? Неужели нужно всё время писать «Кабир сказал», или «Райдас считает», или «по мнению Тулси»? К чему вся эта Ахамкара имени? Почему им так хотелось, чтобы будущие поколения славили их имена? Если их слова действительно являются прасадика-вани (слова, дарованные Богом), то как вообще поэтов можно считать авторами?» Читавшему нечего было ответить. Да и что он мог? Чоту был прав. Иногда Чоту говорит «просто удивительные вещи».
«Значит, даже выполняя строгую садхану и изо всех сил стремясь к Божеству, как делали эти святые, нельзя гарантировать, что Ахамкара будет находиться под полным контролем», — предположил я.
«Это вовсе не гарантия. Пока ты поддерживаешь своё индивидуальное существование, Ахамкара, пусть даже в минимальной степени, должна идентифицироваться с твоей личностью. А одна-единственная мысль о «мне» или «моём» способна всё разрушить».
«Так что же делать?» — спросил я в отчаянии.
«Что делать? Ты знаешь что делать: брось себя к ногам Бога. Предложи Богу всё, что ты имеешь, включая и само своё существование. Если твоя жертва искренна, Бог примет её и будет направлять твой путь, пока ты будешь постоянно помнить о Нём, или Ней. В тот момент, когда ты забываешь Бога, возвращается «ты». Я говорил тебе не раз и ещё повторяю, что гораздо легче подчиниться милости личного Бога, чем некоей космической силе. Прекрасно и достойно ценить необъятность космоса, но разве можно хоть как-то ухватить его, чтобы полюбить? Это не в твоих силах, но ты можешь, однако, охватить сознанием Кришну, или Ма, или кого угодно, и любить Их».