Сюжет повести – жизнь и смерть деревенской бабы Авдотьи.
В центре повествования – образ Авдотьи, многоплановый и неоднозначный. В авторское видение вплетаются точки зрения и взгляды персонажей, жителей деревни Кочки, а также бывших владелиц усадьбы Варвары Андреевны и Лизаветы. Внешне она выглядит как «высокая, тощая баба», говорящая низким мужским голосом, с горящими беспокойными глазами.
В изображении Авдотьи соединяются черты житийности: так, ходит она «огромными шагами, опираясь на длинную палку»66; юродства: при обсуждении её вопроса на собрании «Авдотья, как приблудный пес, сидела на крыльце и грызла корку»;67 и сказочной Бабы – Яги: у нее костлявые руки, «костяной оскал с запахом гнили» и «фосфорический блеск глаз полуголодных…»;68 и как Баба – Яга колесит она пространство в постоянных поисках добычи, обладая недюжинной физической силой.
Внешность и энергия Авдотьи вызывают разные отношения. Автор сознательно представляет свою героиню через оценку других действующих лиц, мнение же самого писателя мы узнаем только в конце повести, в образе молящейся за Авдотью Лизы.
Комиссар Лев Головин видит в ней неизбежную обузу, которая будет выколачивать из правления все необходимое для жизни: “Вот и накрыла бабенка. Теперича она на нас поедет. То ей подводу дай, то дровец наруби…”
Православной Лизе она представляется образом смерти: «…и с этой палкой…ну точно смерть. Прямо скелет, кости гремят. И за плечами коса».69 (Характерно, что именно Лиза нарекает Авдотью – смертью, и именно это название Б. Зайцев выносит в заглавие повести).
Варвара Андреевна считает, что Авдотья “просто попрошайка”.
История души Авдотьи также многолика и противоречива. Добывая еду, дрова для бабки и Мишки, отдавая этому все свои силы, она жестока к ним: бьет до синяков бабку, наказывает сына. Обида и злость на пьющих из нее кровь двух праликов заставляет её существовать и действовать. Свое жизненное пространство она наполняет силой, злой магией, и её слова: «О, Господи, да убери ты их от меня, окаянных праликов!»70, конечно же, совершенно не веря в свою «молитву», сбываются, и в этом совпадении проявляется глубокая вера автора в Слово, которое, будучи произнесенным, становится плотью. И в то же время Авдотья искренне переживает смерть «праликов», с из уходом жизнь её теряет смысл – от одиночества и ненужности она замерзает в снегу.
Образ Авдотьи, её противоречивая борьба за существование близких и их «убивание», а также ее смерть после их гибели замыкает сюжет.
Кольцевая композиция создается почти сходными описаниями в начале и в конце повести – явилась Авдотья а Кочки «как выпал снег», с метелью и ушла, словно унесенная ей.
Присутствие в повести образа Лизы очень символично – её точка зрения близка к авторской. Лиза ощущает несовершенство, жестокость происходящего в России, уповая на Бога в своих молитвах за людей. Пространство России покрывается любовью, звучащей в молитве девушки за всех несчастных мира.
В произведениях Б. Зайцева также отчетливо звучит мотив молитвы. А. Долинин писал: «…все творчество Зайцева, если взять его в цеом, знает, как основной мотив свой, заунывную настроенность тихой, благоговейной молитвы».71
Молитва становится действенной силой, способной спасти человека в критический момент. В конце повести усиливается звучание молитвы. В обращении Лизы к Богу не просто надежда, но и действенная сила, способная возродить Авдотью к «жизни», к духовному воскрешению в христианском понимании. «В тот же вечер, перед сном стояла на молитве Лиза. Было темно, ревела за окном метель. Лиза клала поклоны, молилась за убитого мужа, за мать, за себя. Поминала и Мишку, и бабку. Дойдя до Евдокии, вдруг увидела: ложбинка, вся занесенная снегом, и белые вихри и змеи, фигура высокая, изможденная, с палкой в руке, котомкою за плечами, отчаянно борется, месит в овраге снег, и в белом, в таком необычном свете Мишка и бабка вдруг появляются, берут под руки, все куда-то идут…Господи, заступи и спаси!».72
В поветсвовании выявляется подсмысл – смерть, леденящая душу, есть не зло и не добро, она – неизбежность. Умирает Авдотья, но остается Лиза, и они в представлении автора как два лика судьбы России – смерть и побеждающая её любовь.
При этом корни Авдотьи – смерти более древние и имеют связь с одной из сторон главного женского божества в большинстве мифологий мира – Богини – матери. Помимо созидательных функций, причастности к созданию вселенной, покровительству к культуре, ей были присущи «связь с дикостью, необузданностью, войной, злыми чарами».73 Подобная противоречивость в восприятии женского божества связана с одной из трактовок, существующих в космологии мира по поводу космоса и хаоса, созидания и разрушения. В повести Б. Зайцева творчески соединилась эта часть древних мифологических понятий с понятиями христианскими.
В данном случае женщина – смерть, но за неё борется другая женщина, одухотворенная христианской любовью. Образ Лизы напоминает Богородицу из древнего апокрифа «Хождение Богородицы по мукам», где она вымаливала прощение для грешников, и молитва её была принята Богом.
Для Авдотьи способ постижения Истины отражается в образе «Креста», который несет на себе героиня.
Символ креста воплощается в нескольких формах: это во-первых, реальный предмет – крест на могиле Николая Степановича: «Если бы обернулась, увидела бы и крест Николая Степановича, но оборачивается ей некогда…»;74
Во-вторых, крест символизирует судьбу героини, «мирские бедствия» по выражению Вл. Даля;
И, наконец, символ креста олицетворяется в образе Лизы молящейся за Авдотью.
В итоге анализа повести «Авдотья – смерть», созданной Б.Зайцевым в критическое для России время, (после октябрьской революции), можно сделать выводы, что образ и судьба простой женщины во многом совпадает в представлении Б. Зайцева с образом России.
Авдотья воплощает в себе языческие и христианские черты, отражает пути и трагедии ломки народного сознания. Женщина – мать, грешная и праведная, перевоплощается в Женщину – смерть в тот момент, когда страна переживает этап массового народного бедствия, но апокалиптический лик Авдотьи писатель покрывает светом христианской любви и всепрощения.
Очевидно, что особое значение для писателя имеет женское начало, Женственность.
«Анна»
Повесть «Анна» (1929) отличается от ранее исследованных нами произведений. Критика единодушно отмечает и трудно передаваемое очарование этой повести и некий, наметившийся в ней новый поворот творческого пути Бориса Зайцева. В «Анне» поражает какая-то резкость, четкость и плотность стиля, мрачный колорит и темные, яркие краски, не свойственные Б. Зайцеву – акварелисту. В повести почти нет лирической размытости, сюжет завязан прочно, образы более объемны, плотны и вещественны. Позднее Б. Зайцев вернулся к прежней своей манере – в ней написаны автобиографическая тетралогия и биография писателей.
В повести «Анна» не представлена вся жизнь героини, но круг жизненный присутствует в смене природного цикла (начинается повествование с осени, заканчивается весной). Автор вновь использует принцип кольцевой композиции, чтобы подробно представить жизнь своей героини, но система времени здесь особая: одна – календарная – связана с кругом жизнедеятельности основных героев (совпадает с природным циклом); вторая – традиционная (совпадает с ходом реальных исторических событий, когда «советские» выселяют прежних обитателей усадеб и хуторов, забирая всё их имущество «в пользу народа»).
В самом начале повествования во временном переходе, когда в конце первой главки повествование переходит от жизнеописания героини к исторической судьбе России, определяется связь жизни Анны и истории, разворачивающейся рядом. «За стенами мартемьяновского хуторка бесконечные поля, лесочки и овраги, деревни, села, города необъятной России. Мир велик, недосягаем, грозен в мрачной своей силе».75 Расширяется масштаб действия, «мрачная сила звериная» (то ли в ночи наступившей, то ли во времени страшном – «ре-во-лю-ции»), подавляет не только Анну, но и тот малый мир, в котором живет она, мир «мартемьяновского хутора».
Во временном переходе в самом начале повествования определяется связь жизни Анны и истории, разворачивающейся рядом. И такая связь предусмотрена автором, герои обречены на неё.
Героиня повести – Анна. Этот женский образ как бы составлен из авторских воспоминаний о матери, сестре, увиденном в детстве, героинь из других произведений («Аграфена», «Маша», «Дальний край»). В ней что-то и от Маши в «Жуковском», и от Натальи Николаевны из «Золотого узора». Поэтому Анна столь непохожа на традиционный в литературе образ крестьянки.
Доминирующим и определяющим внутреннее содержание образа героини становится мотив одиночества. Он обозначен уже в первой главе, когда Анна, как обычно, идет к колодцу. «Анна шла, слегка опустив голову, нагруженная своим одиночеством. Тайно, сладострастно было на сердце. Удивительно чувство укрытости. Пусть там допивают водку и заедают её мятными пряниками, тот мир ушел, начался новый. В нем некоторые слова, предметы, дни, звуки имеют логическое значение. Одно из таких магических слов она выпустила на волю, оно странно и чудесно отдалось в столовой «экономии Матвея Гайлиса», а теперь шло за нею и с ней, как живое существо. Самый звук его был необыкновенен».76
Одиночество нравится Анне, сознание того, что никто не знает тайн её мыслей, радостно для девушки. Уже в конце первой главы, мотив одиночества связывается с мотивом молчания: в молчании жизнь – словно не жизнь. «Она молча работала, молча спала и молча ела».77 Молча и ревновала, гоня лошадь по ночной дороге, желая смерти. Что-то есть в её одиночестве от вечного одиночества, исходящего от мира смерти.