постоянно сидеть, ходить пли стоять с положенными на голову руками, не ложиться даже во время сна и т. д.
Второе это — Кришна, или Вишну, т. е. воплощение Брахмана вообще. Индусы насчитывают множество различных воплощении такого рода: их значение сводится к тому, что Брахман являет себя в образе человека. Однако вместе с тем нельзя оказать, что здесь в образе человека действительно являет себя Брахман, ибо это вочеловечение не положено как простая форма Брахмана.
Сюда относится невероятное по своему многообразию поэтическое творчество индусов: Кришна есть также Брахма, Вишну. Эти представления о воплощении отчасти как будто содержат отзвук исторических событий, прообразом этих богов могли быть великие завоеватели, изменившие весь прежний строй жизни, которые описываются здесь как боги. Деяния Кришны по своему характеру — завоевания, в которых мало божественного. И вообще завоевания и любовные похождения — два основных аспекта деяний воплотившегося бога.
Третье — Шива (Магадева), великий бог, или Рудра, он должен был бы быть возвращением к себе; ведь первое, Брахман, есть отдаленное, замкнутое в себе единство; второе, Вишну, есть открытие себя богом (до сих пор здесь очевидно наличие моментов духа), жизнь в образе человека. Третье должно было бы быть возвращением к первому; тем самым было бы положено возвращающееся к себе единство; однако именно оно лишено духа, оно есть определение становления вообще, или возникновения и исчезновения. Таким образом, третье есть изменение как таковое. Тем самым основное определение Шивы, с одной стороны,— огромная жизненная сила, с другой — губительное, разрушительное начало, дикая жизненная сила природы вообще. Поэтому его основной символ — бык как олицетворение силы, а самое общее представление — лингам (у греков он был объектом поклонения в качестве φάλλος30), изображение которого находится почти во всех храмах. Сокровеннейшие святилища содержат это представление.
Таковы три основных представления. Целое изображается в виде фигуры с тремя головами, что также символично и некрасиво. Истинная триада в более глубоком понятии есть дух, возвращение единого к самому себе, его возвращение в себя, не только изменение, но измене-
ние, в котором различение примиряется с первым, снимается двоичность.
Однако в этой религии, еще принадлежащей к сфере природы, становление постигается как простое становление, как простое изменение, не как изменение различения, посредством которого единство создает себя в качестве снятия различения и достигает единства. Сознание, дух есть также изменение первого, непосредственного единства. Другое есть перводеление (das Urteil), т. е. противопоставление себе другого: «я» — знающий, но так, что, поскольку это другое есть для меня, я возвращаюсь в этом другом к себе, в себя.
Третье же, вместо того чтобы быть примиряющим, составляет здесь лишь дикую необузданность созидания и уничтожения. Развитие, таким образом, приводит лишь к дикому разгулу в сфере вне- себя - бытия. Это различие существенно, оно коренится в самой точке зрения, именно в точке зрения естественной религии. Названные различия постигаются как некое единство, как Тримурти, и оно — как наивысшее. Однако, подобно тому как это высшее постигается в качестве Тримурти, каждое лицо берется в то же время для себя, отдельно, таким образом, что оно само есть тотальность, бог как таковой.
В более древних Ведах не упоминаются ни Вишну, ни Шива. Там Брахман есть единое, бог вообще. Все, что находится вне этой основы и этого основного определения, поверхностно персонифицируется в индуистской мифологии в фантастических образах. Поражающие своей грандиозностью явления природы, подобно Гангу, Солнцу, Гималаям (преимущественное местопребывание Шивы), отождествляются с самим Брахманом; любовь, обман, кража, хитрость, а также чувственные силы природы в растениях и животных — субстанция имеет, таким образом, форму животных и т. п. — все это постигается фантазией и представляется как свободное для себя; тем самым возникает бесконечный мир богов в виде особенных сил и явлений, который, однако, осознается как подчиненный: над ним господствует Индра, бог видимого неба. Все эти боги изменчивы, преходящи и подчинены высшему единому, абстракция поглощает их. Сила, которую человек обретает с помощью этой абстракции, ввергает их в ужас, да что там! Вишвамитра сам создает другого Индру и других богов.
Итак, эти особенные Силы природы и духа выступают в качество богов, то самостоятельных, то исчезающих, назначение которых — погибнуть в абсолютном единстве, в субстанции и вновь возникнуть из нее. Индусы говорят: было ужо много тысяч Индр и будет еще; воплощения также положены как преходящие. Переход особенных сил в субстанциальное единство не придает ему конкретность, оно остается абстрактным единством и не становится конкретней, по мере того как эти определенности выходят из него; это — явления, положенные с определением самостоятельности вне его. О точном количестве или оценке значения этих богов не может быть и речи: здесь нет ничего, что обладало бы устойчивой формой, поскольку в этой фантазии вообще отсутствует всякая определенность. Все эти образы исчезают так же, как возникают: фантазия переходит от обыденного внешнего существования -к божеству, а оно вновь возвращается к тому, что составляло ее основу. Нельзя по существу даже говорить о чудесах, ибо здесь — все чудо, все сдвинуто и ничто не определено разумной связью категорий мышления. Впрочем, многое из этого носит символический характер.
Индусы делятся на множество сект, среди многочисленных различий между ними наиболее существенны следующие: одни чтят Вишну, другие — Шиву. Сторонники различных сект часто ведут кровавые войны; особенно часто возникают побоища во время празднеств и ярмарок, и они стоят жизни тысячам людей.
Эти различия следует в общем понимать следующим образом: то, что именуется Вишну, говорит о себе, что он есть все, что Брахман — материнское лоно, в котором он, Вишну, порождает все, он — абсолютная формирующая сила, да, он есть Брахман; таким образом это различие снимается.
Шива говорит о себе, что он есть абсолютная тотальность, блеск драгоценных камней, сила в мужчине, разум в душе, и он тоже есть Брахман. Так, в одном лице, в одном из этих различении растворяются все, в том числе и оба других, подобно другим силам, богам природы, духам.
Основное определение теоретического сознания есть поэтому определение единства, определение того, что именуется Брахманом, Брахмой и т. п. Это единство впадает в действительность, которая выражается в том, что
Брахман в одном случае есть всеобщее, все, в другом — особенность по отношению к другой особенности; так, Брахма являет собой творца, а затем подчиненного, сам говорит о более высоком, чем он, о всеобщей душе. Запутанность этой сферы объясняется необходимой ей диалектичностью; всеупорядочивающий дух еще отсутствует, поэтому определения не выступают в одной постоянной форме, они должны быть сняты как односторонние, их вытесняет другая форма. Необходимость понятия проявляется лишь как отклонение, запутанность, как нечто, не имеющее опоры в себе самом; и все-таки природа понятия есть то, что привносит основу в эту запутанность.
Одно (das Eine) выступает как фиксированное для себя, как нечто вечно единое с собой, но поскольку это одно должно явить себя в особенном, которое лишено здесь духовности, то все его различения в свою очередь суть Брахман и называются Брахманом, суть это одно в себе и принимают, следовательно, эпитет единого; все остальные боги, таким образом, также суть Брахман. Один англичанин, который самым тщательным образом изучал по различным текстам, что же такое Брахман, предполагает, что Брахман — эпитет хвалы, так как Брахман не остается этим единым для себя, а все говорит о себе: я — Брахман. Мы имеем в виду Милля и его историю Индии31. На основании множества текстов он доказывает, что Брахман — эпитет хвалы, используемый различными богами, и не представляет собой понятия совершенства, единства, которое мы с ним связываем. Это заблуждение, ибо Брахман, с одной стороны,— единое, неизменяемое, которое, однако, поскольку оно содержит в себе самом и изменение, может быть также выражено и многообразием форм, принадлежащим ему. Вишну также именуется высшим Брахманом. Вода и Солнце суть Брахман. В Ведах особо выделяется Солнце, и, если ограничиться направленными к нему молитвами, можно прийти к заключению, что для древних индусов Брахманом было только Солнце и что их религия отличалась от религии их потомков. Брахманом называются также воздух, движение атмосферы, дыхание, рассудок, блаженство. Магадева называет себя Брахманом, а Шива говорит о себе: я — то, что есть, и то, чего нет, я был все, есмь всегда и буду всегда, я — Брахма, а также Брахман, я — причина всех причин, истина, бык и все живое, я старше