То есть утверждение о том, что именно сейчас американцам необходима война как выход из кризиса, причем в нефтеносном регионе, например на Ближнем Востоке, в принципе неверно. Соединенные Штаты войной из кризиса не выйдут. Наоборот, им будет еще хуже, потому что к нынешним проблемам прибавятся военные расходы. Война им была бы нужна для одной-единственной цели – чтобы списать вину за кризис на кого-то. Не может же нынешняя администрация США признаться, что это именно она виновата в том, что происходит во всем мире. Тогда сами американцы скажут ей: уходите, и немедленно. На это руководители страны не пойдут никогда, они всегда ищут виновного на стороне. Собственно, война рассматривалась властями США как повод. Уже 11 сентября 2001 года было ясно, что кризис начинается, и надо было его максимально оттянуть. У них еще были надежды на то, что его удастся преодолеть, хотя было понятно, что либеральными методами его преодолеть нельзя, что надо переходить к методам прямого управления, дирижистским. Но это требовало радикального изменения психологии всего общества, которому двадцать лет объясняли, что либеральные методы – это «наше все». И теракты были организованы специально для того, чтобы изменить психологию общества. США так делали неоднократно. В 1899 году они взорвали свой собственный броненосец на рейде Гаваны (столицы Кубы), чтобы спровоцировать войну с Испанией, по итогам которой у Испании были отобраны Куба и Филиппины. В 1941-м они, зная о японской атаке на Пирл-Харбор, ее провоцировали, потому что иначе Рузвельту не удалось бы преодолеть изоляционистские настроения американцев. Гибель собственных граждан – это один из стандартных приемов для получения нужного результата у американской элиты. Наша элита пока не действует столь грубо, но когда приближается очередная экономическая катастрофа, тоже предпочитает «переводить стрелки» на других. Вспомните, как широко была разрекламирована сказка о том, что дефолт 1998 года в нашей стране был спровоцирован азиатским экономическим кризисом. Ситуация, которая произошла в России в 1998 году, сложилась по причине политики нашего либерального руководства. Но после того как случился этот кризис, выход из него произошел очень быстро. Практически уже через полгода начался видимый экономический рост. Потому что внешняя экономическая конъюнктура стала складываться очень благоприятно: начала расти цена на нефть. По сути, кризис был только у нас и нигде больше. А сейчас ситуация совершенно другая. После этого кризиса будет тяжелая и затяжная депрессия. Причем эта депрессия усугублена еще одним обстоятельством. Дело в том, что раньше в мировой экономике была очень высокая загрузка мощностей – производственные мощности были загружены на 95–98%, иногда даже на 102%. Связано это было с тем, что их строили ровно столько, сколько нужно. В 80-е годы, когда началась эмиссия и, соответственно, пошел очень большой приток капитала, его надо было куда-то складывать. И стали строить избыточные мощности. Собственно, это была еще и политика финансовых центров США, смысл которой в следующем: если раньше преимущество было у того, кто мог что-то делать, кто мог взять кредит у многих, потому что все готовы были дать кредит тому, кто является центром образования прибыли, то сейчас центр прибыли не в производстве. Если у вас загрузка мощностей 60–70%, то вы не знаете, купят ваш товар или товар вашего конкурента. Это крайне неприятная ситуация, и поэтому в выигрыше оказывается тот, кто имеет дополнительные преимущества. А дополнительные преимущества – это дешевый кредит. В результате вы оказываетесь в ситуации, при которой миром руководят финансисты. Они-то и создавали специально избыточные мощности, потому что можно было ими манипулировать и держать власть над миром. Сейчас, когда начался кризис спроса, когда его избыток начнет нивелироваться, возникла проблема этих мощностей. Предприятия обанкротятся, а мощности останутся. Они будут стоять, их законсервируют. Ситуация будет выглядеть так: какое-то предприятие работает, оно что-то выпускает, но никто не обновляет производство. А зачем? Ведь «за стенкой» стоит еще один завод и его можно использовать. Создавать новое производство, новую технологию в условиях депрессии невыгодно, поэтому имеющиеся мощности будут вырабатывать до полного разрушения, а потом переходить на новые. По этой причине инвестиционного спроса не будет, и продлится все это лет 12–15. А вот потом появится спрос на инвестиции, спрос на строительство чего-то нового. Начнут заказывать разработку новых производств и технологий под спрос. Вот в этот момент и происходят войны. Вопрос будет стоять так: кто кого «завалит», тот и сможет подняться.
Наша страна не застрахована от финансового кризиса, и его предотвращению должно предшествовать прогнозирование существующих рисков в данной сфере, анализ возможных сценариев развития кризиса и подготовка путей выхода из него.
3.2 Россия в мировом финансовом кризисе
Российский кризис последних двух месяцев как минимум наполовину вызван собственными внутренними проблемами: атакой властей на отечественный и иностранный бизнес, войной в Грузии, односторонним признанием Южной Осетии и Абхазии, связанными со всем этим опасениями инвесторов относительно возвращения "холодной войны". Со времени локального пика 19 мая этого года до своей нижней точки, достигнутой 17 сентября, – до двойного «замораживания» торгов и массированной финансовой интервенции властей – индекс российского фондового рынка упал почти на 58%. По масштабам и скорости развития нынешний фондовый кризис уступает в недавней российской истории лишь кризису 1998 года. Если исходить из падения абсолютных значений российских фондовых индексов, то стартом российского кризиса нужно считать дату 19 мая 2008 года. Однако после 19 мая стали снижаться показатели не только российского фондового рынка, но и практически всех иных фондовых рынков – национальных, региональных, мировых. Поначалу динамика российских фондовых индексов практически не отличалась от динамики фондовых индексов других стран (например, США) и от динамики региональных групповых и отраслевых индексов. Многие рынки снижались, вместе с ними снижался российский рынок, ничем примечательным от них не отличаясь. Иными словами, если поначалу и был кризис, то он был мировым. Российский кризис был лишь составляющей общего кризиса. Такая ситуация продолжалась в течение почти двух месяцев – до 17 июля. За это время американский фондовый рынок потерял 11,5%, мировой – 12,9%, российский – 13,1%. Что касается фондового индекса развивающихся рынков (падение на 17,5%), то российский показатель снижался медленнее его, отчасти подтверждая растиражированные в начале года утверждения о России как об «острове стабильности» – по крайней мере, среди развивающихся рынков. Все изменилось 18 июля. В этот день индекс РТС упал на 4,5% при неизменном значении Доу Джонса и незначительных колебаниях индексов мирового фондового рынка и развивающихся рынков.. Никаких иллюзий по поводу того, на чьей стороне играют власти в «споре хозяйствующих субъектов» менеджмента ТНК-ВР, у инвесторов не осталось. И они приняли свои решения о выводе средств из России.
Теоретически сценарий с расколом страны возможен, но практически он маловероятен. Однако обсуждать эту тему бессмысленно, потому что никакой силы, которая могла бы в нашем руководстве более-менее серьезно отслеживать ситуацию и что-то с ней делать, не существует. Умрем ли мы все с голоду? Нет, не умрем. Будет ли у нас жизнь хорошая и веселая, как в 70-е годы при советской власти? Нет, не будет. Специфика социализма состояла в том, что, пускай медленно, но каждый следующий год должен быть лучше предыдущего. Так было, и так продолжалось очень долго. В конце 80-х – начале 90-х годов россияне попали в противоположную ситуацию – каждый следующий год был хуже предыдущего. Потом, после 1999 года, вроде бы появилась надежда, и начался экономический рост. Но сильный экономический рост закончился в 2003–2004 годах. Затем начала увеличиваться инфляция и стало понятно, что ситуация ухудшается. В 2006–2007 годах Россия балансировала на нуле, а сейчас уже начался экономический спад. Опять проявляется цикличность развития экономики. И на протяжении ближайших пяти-восьми лет каждый следующий год для большинства населения будет хуже предыдущего. Вот к этому надо морально готовиться и четко понимать, что никаких принципиальных улучшений не будет. И еще надо понимать, что российское руководство лгало населению, потому что ситуация ухудшалась уже давно. Если бы Россия продолжала ту политику, которую вел Геращенко с 1999 по 2003 год, будучи главой Центробанка, то мы могли бы защититься от этого кризиса. Вместо этого Россия не только не защитилась, но и максимально для него открылась. Мы самостоятельно устроили кризис у себя и усугубили его кризисом мировой экономики. Не следует считать, что наш кризис – следствие интеграции России в мировую экономику. У нас свой кризис. Он сильнее, чем кризис мировой экономики. Так же сегодня существует опасность того, что под предлогом борьбы с кризисом власть опять займется спасением чьих-то личных капиталов и перераспределением собственности в пользу «своих» людей. Но после окончания острой стадии кризиса это уже не поможет. Тут придется создавать что-то новое. Кризис просматривался очень давно, тем не менее, президент и премьер-министр несколько месяцев назад объявили о глобальной стратегии модернизации страны к 2020 году. Они изображали, как у них все хорошо, и какие они замечательные. У них был и есть отдел пропаганды, который активно работает, чего-то сочиняет. Но это выглядит нелепо в сложившейся ситуации.