Финал жизни Смердякова, можно сказать, незавидный: он покончил с собой. И данный финал вполне закономерен, поскольку подготовлен самим ходом жизнедеятельности героя. А ход жизнедеятельности не имел ничего общего с движением, «логикой» общественной жизни – истории, так как Смердяков не только не способствовал ее положительному проявлению, но даже и не задумывался об этом. Более того, образ Смердякова действует против общечеловеческой истории, поскольку здесь сознание поставлено не на службу человеку, его духу, а всего лишь на удовлетворение и развитие низменных, животнозоологических инстинктов. Замечание Ф.М. Достоевского о том, что Смердяков не прочел и десяти страниц из «Всеобщей истории» Смарагдова, которую предложил ему почитать Федор Павлович, как нельзя лучше раскрывает антиобщественную суть безнравственного поведения и извращенности Смердякова. Весьма показательна и другая ремарка Ф.М. Достоевского о Смердякове после приезда последнего из Москвы: «Нравственно также был нелюдим и ни в чьем обществе не ощущал ни малейшей надобности» (14, 115-116).
Иллюстрацией безобразного может стать и образ немецкого фашиста Петера Фенбонга (роман «Молодая гвардия» А. Фадеева), жизнедеятельность которого носит полностью извращенный характер. Описание Петера Фенбонга (глава 35) воочию убеждает, что перед нами не человек, а существо, интеллектуальные и физические силы которого не имеют абсолютно ничего общего с нормами как в духовном, так и физическом смысле, с нормами человеческой жизнедеятельности, с прогрессом истории, существо, лишенное каких-бы то ни было разумно волевых усилий, подчиняющееся в своих действиях целиком низменным, биологическим инстинктам, а потому существо, жизнедеятельность которого в своем наглядном, «портретном» выражении предстает как уродство. Вот оно, это уродство: «...он был полным от природы, а с годами стал просто грузнеть, и сильно потел под своим черным мундиром. Белье, не сменявшееся несколько месяцев, стало склизским и вонючим от пропитавшего его и прокисшего пота и изжелта-черным от линявшего с изнанки мундира...
Петер Фенбонг снял белье... И, когда он снял белье, обнаружилось, что он носит на теле своеобразные вериги... Это были даже не вериги, это походило скорее на длинную ленту для патронов, какую носили в старину китайские солдаты...
Петер Фенбонг распустил тесемки у пояса и снял с себя эту ленту. Она так давно облегала его тело, что на этом белом полном теле, крест-накрест по спине и груди и ободом повыше пояса, образовался темный след того нездорового цвета, какой бывает от пролежней. Петер Фенбонг снял ленту... положил ее на стол и сразу стал яростно чесаться. Он ожесточенно, яростно расчесывал все свое тело короткими тупыми пальцами, расчесывал себе грудь, и живот, и ноги, и все старался добраться до спины то через одно плечо, то через другое, то заламывал правую руку снизу, под лопатку и чесал себя большим пальцем, кряхтя и постанывая от наслаждения» («Молодая гвардия», гл.35) .
В произведениях литературы есть немало персонажей, являющихся иллюстрацией безобразного: это Свидригайлов в романе «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского, Дикой в драме «Гроза» А. Островского, Озоркул в повести «Белый пароход» Ч. Айтматова, немецкий генерал в повести «Пастух и пастушка» В. Астафьева и др.
Безобразное – достаточно распространенное явление в западном искусстве XX века, где оно нередко представлено как норма жизни человека в обществе. Если реалистическое искусство развенчивало и развенчивает безобразное (вспомним в этой связи «Ревизора» Н. Гоголя, «Историю одного города» М. Салтыкова-Щедрина, сатиру В. Маяковского), утверждая возвышенное и разумное в жизни человека, то модернистское искусство эстетизирует безобразное, утверждает его как должное. «Во многих сюрреалистических произведениях можно видеть наряду с абсурдным сочетанием реальных предметов стремление всячески унизить человека, изобразить его как ничтожное и гадкое существо: это какие-то червеподобные и вместе с тем похожие на человека существа, копошащиеся в отбросах, или же проволочные человечки, в отчаянии лезущие друг на друга. А иногда это прямое и откровенное смакование смерти, понятой чисто физиологически вне всяких ее социальных и духовных аспектов, понятой не как трагедия, а лишь как отвратительный, низменный биологический акт уничтожения, как процесс исчезновения жизни[47]». Подводя итог всему сказанному о безобразном, можно сделать такой краткий вывод: безобразное – это такой способ жизнедеятельности, выделения из природы, который представляет собой акт самоотчуждения и самоуничтожения человека.
Полное отчуждение человека от общества, потеря своего «я» на уровне безобразного в модернистском искусстве нередко фиксируется в виде превращения человека в насекомое (таракан) или животное (обезьяна, носорог). Показательны в этом плане произведения «Превращение» Ф. Кафки и «Носорог» Э. Ионеско.
Огромные задачи в борьбе с безобразным возлагаются на искусство сатиры, поскольку именно безобразное является объектом развенчания и бичевания для сатиры. Именно благодаря сатире (как художественной форме) безобразное обретает характер своеобразной эстетической ценности. За рамками же искусства безобразное не является эстетической ценностью и его следует квалифицировать не иначе, как антиэстетический феномен. Таким образом, художественная форма воспроизведения безобразного (низменного), а не сама сущность безобразного (низменного) позволяет относить его к эстетическому.
Контрольные вопросы:
1. Дайте определение категории безобразного. Приведите примеры, иллюстрирующие суть безобразного.
2. Почему безобразное следует отличать от уродливого?
3. Как соотносятся безобразное и добро (нравственность)?
4. Почему безобразное является антиподом прекрасного?
ИСКУССТВО
ПОНЯТИЕ ИСКУССТВА
Не секрет, что люди, горячо спорящие по поводу того или иного произведения искусства, нередко вовсе не готовы к ответу на вопрос, что такое искусство, какова его основная цель. Правильно ли в таком случае воспринимают они художественное произведение? Вряд ли. Ведь, как известно, для того чтобы «наслаждаться искусством», нужно быть «художественно образованным человеком» (К. Маркс). Раскрытие смысла и целей искусства как явления культуры в таком случае приобретает существенное значение.
Итак, что такое искусство?
В научной литературе существует множество определений искусства. Искусство чаще всего определяют как форму познания жизни (действительности). Подобное определение искусства в свое время давал Н.Г. Чернышевский («Эстетические отношения искусства к действительности»). С его точки зрения искусство – это воспроизведение и объяснение жизни («учебник жизни»).
Как следует относиться к данному определению феномена искусства? Не отрицая его значимости, хочется сказать, что здесь налицо некое отождествление искусства и науки, ибо целью науки как раз и является познание действительности, окружающего мира. На наш взгляд, ставить на одну доску искусство и науку нецелесообразно, неоправданно. Искусство, как и наука, – это самостоятельная форма общественного сознания, и она обладает своей спецификой, которая должна быть учтена в определении искусства.
Нередко, прежде всего в учебных пособиях по философии, искусство определяется как «отражение действительности в художественных образах». Данное определение во многом близко к первому. Ведь отражение действительности – это по преимуществу и есть познание. Правда, здесь идет речь не просто об отражении (познании), а о специфическом отражении – отражении в художественных образах. Думается, второе определение более верно. В то же время по указанным причинам оно нас не вполне устраивает.
По нашему мнению, искусство (художество) – это специфическая форма духовно творческого освоения мира по законам красоты. Главное в искусстве, таким образом, – это духовно творческое, эстетическое начало. В. И. Ленин не случайно говорил, что искусство «должно объединять мысль и волю масс, подымать их. Оно должно пробуждать в них художников и развивать их»[48]. В этом отношении весьма показательно русское классическое искусство XIX века. Так, творческое пробуждение и возвышение личности свойственно «чистому» искусству Ф. Тютчева и А. Фета. Вот одно из стихотворений такого рода, принадлежащее А. Фету:
Шепот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья.
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица.
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слезы,
И заря, заря!
В соответствии с этим можно утверждать, что первым законом искусства является закон свободы вдохновенья и творчества.