104
обращаясь также к обыденной онтологической реальности и эпистемологическим процессам" (40, с 181).
В отличие от других теоретических моделей обыденного знания, здесь в центре внимания находится проблема взаимосвязи сознательной рефлексии о мире и бессознательных ментальных процессов, базирующихся на привычке и традиции. С одной стороны, социальные субъекты воспринимают контекст своей жизнедеятельности как онтологическую данность, существование которой становится предметом размышления лишь в чрезвычайных обстоятельствах. "Люди сохраняют неизменным онтологический статус своего социального окружения путем привычного, бессознательного, бездумного воспроизведения заданного цикла" (40, с 180). С другой стороны, социальные субъекты так или иначе объясняют себе мир своего бытия и сообщают эту информацию друг другу. В этом качестве "социальных агентов" люди не просто репродуцируют социальную онтологию, но включаются в эпистемологические процессы, в результате чего они изменяют свою онтологическую реальность, воздействуя на нее
Социальные представления, участвующие в конструировании и воспроизведении социальной онтологии, можно, таким образом, определить как символическое (или универсальное) социальное окружение, выражающее себя — как отдельное или частное - в деятельности индивидов. Это определение, по мнению Марковой, отражает диалектический (гегельянский) дух концепции социальных представлений: социальное и индивидуальное выступают здесь не как взаимоисключающие, а как взаимодополняющие сущности, которые в совокупности составляют устойчивую, но постоянно реконструируемую социальную среду обитания
В определенном смысле идеи Московичи концептуально сопоставимы с так называемыми социокультурными теориями знания (Дж Болдуин, Дж Г Мид, Л Выготский, С. Рубинштейн), утверждает Маркова. В обоих случаях анализу подлежит процесс "автономизации" носителей социального знания, их превращение в независимых, творческих субъектов мышления и действия. Однако, обращаясь к проблеме генезиса знания, социокультурные и социально-репрезентативные модели описывают противоположно направленные процессы. Первые акцентируют пути индивидуального овладения социальным окружением благодаря
105
формированию оригинальных форм мышления, представлений и суждений, прорывающих рутину устоявшихся способов постижения реальности. Вторые, напротив, подчеркивают власть над познающим субъектом освященных традицией социальных представлений, этих "ловушек", расставленных на пути свободного развития мысли, которые навязывают специфическую манеру толкования мира, событий и объектов. Если социокультурные теории знания заняты проблемой независимости мышления и возникновения научных категорий, то концепция Московичи раскрывает механизмы действия имплицитных структур общепринятой интерпретации реальности и специфических эпистемологических табу
В реальной практике познания инновационный (научный) и традиционный (базирующийся на социальных представлениях) типы знания не исключают друг друга, как не являются взаимоисключающими сознательные и бессознательные параметры ментальных процессов. Социокультурные теории знания - это в основном модели индивидуального онтогенетического развития рефлексивного мышления, результатом которого является когнитивная самодифференциация. Теория социальных представлений сосредотачивается на описании таких форм мышления, о которых люди, как правило, не задумываются, полагаясь на авторитет и власть социального консенсуса. Результатом постижения мира посредством социальных представлений становится когнитивная глобализация, инструментами которой выступают закрепление и объективация. Когнитивная самодифференциация (сознательный акт) и когнитивная глобализация (бессознательное упрощение мира), это два процесса, которые в совокупности делают возможным познание социальной реальности, считает Маркова
По мнению С .Йовчелович, анализ социальных представлений способствует созданию "новой парадигмы для осмысления социально-психологических явлений" как "формы символического опосредования, глубоко укорененной в сфере публичной жизни (39, с .81; 38, с 122). Йовчелович интерпретирует сферу публичности как пространство интерсубъективной реальности, где кристаллизуются и постепенно трансформируются социальные представления. Выступая одновременно в роли контекста и конституирующего элемента социальных представлений,
106
публичность является одним из условий их возникновения, "местом" символического опосредования отношений субъекта и объектов. Отталкиваясь от идей Ю Хабермаса и X Арендт, Йовчелович описывает сферу публичности как область человеческой множественности, или проявления инаковости, которая становится предпосылкой индивидуального чувства Я. Средством выражения публичности выступает диалог, высвечивающий взаимосвязь индивидуального и множественного, своего и иного Являясь условием возникновения языка и общения, публичная сфера "провоцирует" идею своей познаваемости; в Конечном счете она совпадает с пространством интерсубъективности, в котором протекает символическая деятельность людей и рождаются социальные представления (39,с 86).
Собственно социальное качество представлений возникает как следствие их формирования и изменения в процессе социальной коммуникации и практики в публичной сфере - диалога, разговора, ритуальных действий, производственных и трудовых стереотипов, искусства, короче - социального опосредования. Любой вид социальной практики - это процесс опосредования отношений, например, между потребностями человека и сырьем (труд), между бесконечным числом точек зрения (общение), между прошлым и будущим (история), между естественным и сверхъестественным (мифология). Все эти опосредования в той или иной мере отвечают стремлению людей придать смысл и значение своему существованию в мире. Поэтому "социальные представления генерируются именно социальным опосредованием во всем многообразии его публичных форм" (39, с 93). Они олицетворяют собой общее, совместно продуцируемое потенциальное пространство, где каждый отдельный человек выходит за рамки своей индивидуальности, разделяя с другими сферу публичности. "Как индивидуальная, так и социальная жизнь в своем конституировании базируется не на индивиде и не на обществе, а на тех пространствах опосредования, которые в одно и то же время связывают их и разъединяют", - подчеркивает Йовчелович (39, с 99).
Толкование концепции социальных представлений в терминах социально-символического опосредования отношений субъекта и объекта, предложенное Йовчелович, близко к
107
конструкционистскому пониманию социальной реальности. Однако, сопоставляв теорию Московичи и постмодернистскую (джердженовскую) версию социопсихологического знания, Йовчелович отдает эпистемологический приоритет французской модели как принципиально новой интерпретации субъект-объектных отношений. Суть позиции Джерджена сводится к утверждению, что знание - это не то, что обитает в голове отдельного субъекта как отражение некоторого объекта, а то, что возникает между субъектами в ходе их социальной (прежде всего -дискурсивной) практики. Следовательно, с этой точки зрения, так называемые психологические процессы коренятся в социальной интеракции и совместной лингвистической деятельности людей: сознание выступает дерриватом дискурса, а идея представления (зеркального отражения) уступает место принципу дискурсивного обмена
Постмодернистское отрицание "знания как репрезентации" уязвимо, по крайней мере, с двух сторон, считает Йовчелович. Во-первых, сторонники Джерджена направляют свои критические аргументы против картезианской трактовки представления как копии объекта в сознании субъекта, неправомерно отождествляя с этой трактовкой концепцию Московичи. Во-вторых, несмотря не аргументированную критику когнитивизма, сами психологи-постмодернисты все еще рассуждают в рамках традиционной философской дихотомии внутреннего и внешнего (сознания и поведения). Более того, доведенный до своего логического конца, постмодернизм в психологии — это не что иное, как "бихеовиоризм с черного хода". В свое время бихевиоризм отстаивал идею психологической науки, лишенной субъективного тумана интроспекции. Антипод бихевиоризма - новейший когнитивизм, -вернулся к концепции знания как ментальной копии реальности и подтвердил незыблемость противостояния объекта и субъекта в репрезентативном акте. И в том, и в другом случае неприкосновенной оставалась та же модель индивида как закрытого, самодостаточного существа, для которого социальный контекст его действий (поведения или преобразования информации) является внешним, чуждым, существующим вне и независимо от него. Постмодернизм, провозгласивший "смерть субъекта", заменил изучение психологических процессов (включая представление) анализом дискурсивных позиций участников
108
лингвистической деятельности. Последние как обитатели дискурсивного пространства лишены онтологического статуса. В результате психология, как и во времена Уотсона, вновь становится бессубъектной, на сей раз "бессубъектной наизнанку" (38, с. 130).
Отказавшись от понятия сознательного творческого субъекта, постмодернизм не разрешил эпистемологических проблем картезианства, считает Йовчелович. Между тем, принципиальная новизна концепции Московичи как раз и состоит в переосмыслений классической схемы отношений субъекта и объекта познания, что позволяет построить антипозитивистскую не-индивидуалистическую психологию, которая, "разумеется, включает и сознание, и представления". В рамках новой парадигмы противостояние индивида и общества оказывается ложной проблемой Следуя Дюркгейму, Московичи признает относительную автономию социальной реальности и ее "власть" над Индивидом; но, следуя также Фрейду, Пиаже и Выготскому, он обращается к изучению тех процессов, посредством которых Психологические феномены продуцируют эту реальность, оставаясь в то же время ее продуктами. Поэтому теория социальных представлений подразумевает совершенно новую трактовку понятия и процесса репрезентации: субъект не копирует противостоящий объект, а вступает с ним в определенное социально-психологическое отношение. "Представление, - пишет Йовчелович, - это деятельность некоего X, который создает Психологическую ситуацию из чего-то иного, т е. отличного от него самого... S и О не совпадают, между ними сохраняется различие, и для того, чтобы связать их, возникает представление. Этот процесс не тождественен зеркальному отражению; здесь одновременно устанавливаются связи между Я и иным и сохраняется различие между ними... Представление - это то, что становится вместо иного, это - посредник, связывающий присутствующее и отсутствующее, и в то же время граница, которая их разъединяет" (38, с 132). Реализуя себя в пространстве опосредования с помощью "действия, слова и иного", представление служит выражением и субъекта, и объективного мира, являясь продуктом их отношений