Научно-практическая конференция следователей «Итоги работы за 2009 год. Задачи следствия на 1 полугодие 2010 года.» (стр. 18 из 24)

Говоря еще о явках с повинной. Их тоже нужно писать более подробно. При этом нужно предоставить возможность лицу, написавшему явку с повинной, дать самостоятельно, собственноручно, записать если не всю явку с повинной, то хотя бы фразы о том, что он сделал указанные заявления по своей собственной воле, что на него не оказывалось давление, что он действительно раскаивается и желает оказать помощь следствию. Потому что вот эти два-три предложения могут помочь впоследствии доказать суду достоверность этой явки с повинной, подлинность этого следственного действия. Это мелочь на ваш взгляд, но для государственного обвинителя – это важная зацепка.

Вот еще на что следует обратить внимание. Получив явку с повинной, многие следователи прекращают работу по уголовному делу в части проверки других версий, а всё дело начинает расследоваться под эту явку с повинной. Это неправильный подход, потому что, как правило, от каждой второй явки с повинной подсудимые отказываются в суде. И вы должны об этом помнить.

Обратите внимание вот еще на какие детали. Уходит женщина из дома, где-то пьет в компании, гуляет. Затем находят её труп. Муж говорит: «Она ушла в шубе, на ней были серьги, три золотых кольца, цепочка золотая с кулоном». При обнаружении трупа всего этого не находят. Допрашивает следователь преступников, но по каждой из этих вещей почему-то вопросы не задает. Обвиняемые говорят: «Да мы вот кольцо взяли и в ломбард сдали, да цепочку золотую.» Про другие вещи – в показаниях ни слова. Хотя в протоколе допроса супруга погибшей всё это расписано. Поэтому я прошу вас быть повнимательнее.

Конечно, можно завысить немного объем обвинения, чтобы прокурор себя в суде спокойнее чувствовал и мог если что, от чего-то отказаться, где-то сманеврировать. Мы с вами единомышленники в этом вопросе. Но тут тоже есть проблема: это не должно искусственно делаться вами.

Несколько слов хотелось бы сказать о том, как исследуется личность обвиняемого в уголовных делах. Вот, к примеру, приносит вам адвокат ходатайство о приобщении к уголовному делу каких-то медицинских документов обвиняемого, исходя из которых обвиняемому необходимо проведение судебно-психиатрической экспертизы. При этом документы защитник представляет в копиях, а копии не заверены. Следователь заявляет, что незаверенные копии для него ничего не значат и экспертизу на основании них он проводить не будет. Но раз поступила такая информация, то следователю её нужно самому проверить, сделать соответствующий запрос. Практика знает случаи, когда вопрос о вменяемости подсудимого ставился в суде, и в суде назначалась стационарная судебно-психиатрическая экспертиза, по результатам которой лицо, обвиняемое в совершении преступлений, предусмотренных ч. 4 ст. 111 или ст. 105 УК РФ, признавалось невменяемым и освобождалось от ответственности. Поэтому нельзя легко подходить к оценке психического состояния обвиняемых. Надо внимательно исследовать этот вопрос, потому что в суде он обязательно всплывет. В идеале, конечно, допросить родственников обвиняемого, его коллег, знакомых о том, нет ли у него каких-либо заболеваний, запросить сведения из медицинских учреждений.

В заключении, возвращаясь к вопросам составления обвинительного заключения, хотел бы отметить, что нет необходимости, да этого и не требуется, излагать в обвинительном заключении полные тексты протоколов следственных действий. Достаточно изложить лишь самую важную часть показаний или результатов другого следственного действия. Равняйтесь в этом вопросе на судей, на то, как они пишут приговоры, на стиль их изложения.

Ошибки предварительного следствия,

выявляемые в ходе рассмотрения уголовных дел судами.

Начальник отдела

государственных обвинителей

управления по обеспечению участия

прокуроров в рассмотрении

уголовных дел в судах

прокуратуры Нижегородской области

Игнатов Максим Константинович

Добрый день, уважаемый председательствующий,

добрый день уважаемые коллеги!

Я все-таки продолжу мысль Полудневича С.Я. о том, что иногда становится стыдно за приговоры, которые приходится читать. По областному суду мне уже три года не стыдно читать те приговоры, которые пишут наши судьи. Хотя бы потому, что качество следствия и качество государственного обвинения хоть немного, но улучшилось. Мы научили судей, и я это скажу без прикрас, писать приговоры. Да, мы научили. Потому что каждое незаконное судебно решение; каждая фраза, которая судьей излишне или неправильно заложена в приговоре, нами оспаривается, и в конечном итоге они отшлифовывают свои судебные решения практически до образцового состояния. Что касается вопроса, на который Сергей Яковлевич сейчас ответил в свете изменений в Уголовно-процессуальный кодекс РФ, касающихся правил изложения в обвинительном заключении доказательств, надо ли приводить в обвинительном заключении краткое содержание доказательств. Уважаемые коллеги, я отвечу просто. Если И. убил П., то не нужно писать, что И. признался в убийстве П. Давайте работать по старой отработанной схеме. В чем смысл обвинительного заключения? В том, чтобы оно содержало в себе краткое изложение собранных по уголовному делу доказательств. То есть это краткий пересказ в третьем лице обстоятельств, которые вы установили при проведении следственного действия. Это в качестве преамбулы.

Вообще, довольно незавидная роль выступать по теме «Ошибки предварительного следствия». Я начну с другого. Я начну с того, что хотя прокуратура сейчас и отделена от Следственного комитета, тем не менее мы с вами тесно взаимодействовали, взаимодействуем и взаимодействовать будем.

Каждое уголовное дело, которое вы направляете в суд, это живой организм. Оно не заканчивается моментом утверждения обвинительного заключения и направления его с сопроводительным письмом в канцелярию суда. Дальше дело начинает жить. По делу требуется проводить очень серьезную работу. И в первую очередь эту работу проводит государственный обвинитель. Но государственный обвинитель нуждается в помощи следствия. Мне отрадно говорить о том, что по областному суду коллеги из Следственного комитета не отказывают ни в приводе свидетелей, ни в доставлении каких-то доказательств, тем более, если эти доказательства перечислены в обвинительном заключении. Однако здесь есть проблемы. В частности, мне хочется заострить внимание на Дзержинском межрайонном следственном отделе. К моему удивлению, регулярно мы сталкиваемся по уголовным делам, подсудным Нижегородскому областному суду, направляемым указанным следственным отделом, с абсолютно холодным ответом руководителя следственного отдела об отказе в розыске и доставлении в суд свидетелей. Я замечу, что суд считает, что миссию по вызову свидетелей он выполнил в тот момент, когда направил по адресу, указанному в обвинительном заключении, повестки о вызове на допрос. Если свидетель не явился, это проблема той стороны, которая этих свидетелей вызывает. В частности, если это свидетели обвинения или если это потерпевший, то привести их в процесс обязан государственный обвинитель. Поэтому, если свидетели не приводятся, суд просто, не оглашая их показаний, может отказаться от исследования этих доказательств. И это большая проблема.

Есть еще момент, на котором нельзя не заострить внимание. Полудневич С.Я. уже говорил, что часто встречаются ошибки в оформлении документов, в частности обвинительных заключений. Да, они есть. Показательно в этом смысле дело братьев Кольцовых, которое недавно рассмотрел Нижегородский областной суд. Братья Кольцовы: Сергей Сергеевич и Александр Сергеевич следователем в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого и в обвинительном заключении были перепутаны по своим инициалам. Получилось так, что Сергей Сергеевич, условно, совершал разбой, а Александр Сергеевич совершал убийство. Мы, конечно, оспорили решение о возвращении уголовного дела в Верховном суде Российской Федерации и добились, чтобы постановление Нижегородского областного суда было отменено. Но это нельзя признать нормальным. Пожалуйста, не допускайте ошибок ни в фамилиях, ни в именах. Это очень важно, поскольку анкетные данные будут в дальнейшем закладываться в приговор суда, который через определенное время будет иметь силу преюдиции.

Дело Дусназарова. Узбек, который убил своего коллегу. Узбек, не владеющий русским языком. В ходе предварительного следствия ему был обеспечен переводчик. Все следственные действия проведены с участием переводчика. Однако, в уголовном деле отсутствует копия обвинительного заключения, переведенного на узбекский язык. Таким образом, суд в своем постановлении указал, что он не может удостовериться, действительно ли переведено на узбекский язык обвинительное заключение. Хотя я далек от мысли, что судья, возвративший уголовное дело, владеет узбекским языком. Однако, перевода нет, значит это послужило основанием для возвращения.

Я не говорю о таких вещах, как отсутствие части процессуального документа. В качестве примера приведу следующее. Очень показательно дело Михайловой-Васильевой, по которому две женщины совершили убийство владельца автомашины. Протокол допроса одного из второстепенных свидетелей, допрошенных следователем, в дело вшит наполовину. Листы с подписями, где свидетель собственноручно пишет о том, что показания, изложенные в протоколе, соответствуют его показаниям, отсутствуют. К счастью, сторона защиты это не заметила. Это заметил только прокурор и только судья. Лишь благодаря тому, что мы не оглашали этот документ, судья не стал возвращать уголовное дело, хотя вопрос очень серьезный – фактически пропала часть процессуального документа из уголовного дела. Это, как минимум, привело бы в случае возвращения уголовного дела к проведению проверки в отношении следователя и всех остальных лиц, которые имели отношение к этому уголовному делу.