2. Отмечая определяющее значение в системе нормативного регулирования права и морали, необходимо, однако, не замыкать на упрощенном, прямолинейном уровне трактовку их взаимосвязи, например, на таком, когда право рассматривается всего лишь как “минимум морали”.
Право и мораль — самостоятельные, суверенные нормативно-регулятивные образования, каждое из которых имеет свою особую ценность. Более того, по природе и происхождению они вообще находятся в различных плоскостях.
Мораль — неотъемлемая сторона духовной жизни людей. Поэтому в морали функция регулирования и ее роль как духовного фактора нераздельны. Моральные нормы формируются в процессе утверждения, развития моральных взглядов, являются, в сущности, их нормативным выражением. Неотделимые от самого поведения людей, они опосредствуют это поведение, так сказать, изнутри — в той мере, в какой внедрялись в общественное сознание. Сами по себе моральные нормы, следовательно, не нуждаются в такой степени институциализации, когда бы они выступали в виде особого институционного феномена, и, таким образом, в принципе им не нужно ни формальное закрепление, ни обеспечение организованной принудительной силой. Они действуют через оценку поступков людей, через механизм общественного мнения.
Вполне понятно, что в обществе со сложной социальной структурой, с классовыми антагонизмами мораль качественно разнородна, и с правом многогранно взаимодействует господствующая мораль: именно она в “пунктах контактов” с правом (в процессе правообразования, при правоприменении) и является каналом, через который в юредическую сферу проникают нравственно опосредованные потребности социальной жизни, непосредственно-социальные притязания.
Право же, хотя и принадлежит к области духовной жизни людей, представляет собой по основным своим характеристикам внешне объективированный институционный социальный регулятор, который способен опосредовать самые разнообразные отношения (лишь бы они поддавались внешнему контролю и обеспечивались государственно-принудительными мерами) и который при помощи особых, только ему присущих средств гарантирует организованность, упорядоченность общественных отношений в условиях цивилизации.
Так что право и мораль при всем их глубоком единстве — явления, которые в рамках единой нормативной системы регулирования не находятся в одном ряду. Они не могут состоять в такой прямолинейной связи, когда одно (мораль) является основным и исходным, а другое (право) — производным и зависимым.
Право и мораль — два своеобразных, самостоятельных института социального регулирования, они взаимодействуют, но взаимодействуют именно как особые, суверенные явления, каждое из которых при опосредовании общественных отношений выполняет свои особые функции и имеет свою особую ценность.
Не случайно, как подмечено историками права, юридические установления подчас были впереди господствующей морали. Именно через право, к примеру, шел процесс преодоления кровной мести — одного из непререкаемых постулатов морали того времени.
3. Необходимо отметить и такую грань проблемы, о которой в несколько иной плоскости упоминалось ранее.
Принято считать, что право—жесткий, строгий регулятор, а мораль — более мягкий, не столь строгий, в большей мере соответствующий духовным началам в жизни людей и поэтому имеющий дальнюю перспективу в своем существовании и в развитии общества.
В такой оценке морали и права, несомненно, правильно то, что для права действительно характерна наиболее высокая, так сказать, предельная (для сферы духовной жизни) внешняя объективизация, институциализация и отсюда большая четкость, строгость и формализованность регулирования, и то, что оно концентрирует жесткие государственно-принудительные меры воздействия.
Однако если рассматривать мораль и право детализированней и, в частности, в плане того, насколько органичны для них запреты и дозволения, то подобная оценка нуждается в уточнениях, и довольно значительных.
Прежде всего содержащиеся в праве запреты (в том числе большинство запретов, за нарушение которых предусматриваются наиболее жесткие меры государственно-принудительного воздействия—меры уголовной ответственности) “пришли” в него из господствующей морали. И запреты элементарного, общечеловеческого общежития (не нарушать личную телесную неприкосновенность, не оскорблять человека и др.), и запреты специфически социального, нередко узкоклассового содержания, призванные обеспечивать неприкосновенность, защиту данного строя,— все это по своему происхождению есть требования господствующей морали.
Сами же жесткие государственно-властные меры воздействия восходят к государству и, строго говоря, не характеризуют непосредственно правовое содержание юридического регулирования, его специфику. Более того, при режиме законности они потому-то и выражаются в праве, что таким путем возможно их упорядочить, т.е. ограничить четкими рамками, достигнуть единства применения, подчинить единым принципам, строгой процедуре.
4. Обратимся теперь к самому существенному моменту взаимосвязи права и морали. Он заключается в том, что при всей самостоятельности, суверенности права и морали они все же находятся в глубоком единстве.
С этой точки зрения право должно быть морально обосновано, иметь своего рода легитимацию с позиций господствующей, общепринятой морали.
Есть тут и принципиальный сущностный момент. Право призвано воплотить, актуализировать, сделать реальной одну из высших моральных ценностей, имеющую общецивилизационное значение,—справедливость. Не случайно поэтому категории “право”, “правда”,“справедливость” на всех этапах цивилизации рассматривалиь как нечто единое, нераздельное.
С данных позиций вполне обоснованно видеть в праве нормативно закрепленную справедливость[11]. И надо думать, эта характеристика права настолько существенна, что при освещении его общих параметров, его силы, самой сути того, что выражено в понятии “правовые начала” (или “дух права”), указанную характеристику нужно поставить в один ряд с другими и видеть в праве как явлении цивилизации и культуры не только выражение высокой упорядоченности и гаранта свободы автономной личности, но и воплощение одного из высших нравственных принципов — справедливости.
5. Характеристика права как явления морали имеет общемировоззренческое, общетеоретическое значение, призванное дополнить ранее изложенные положения, сформулированные с позиций цивилизации и культуры. Надо полагать, дальнейший анализ может раскрыть подобное понимание права с новых, принципиально важных сторон (тем более, что даже под углом зрения философов-классиков право оценивалось как мораль, регламентирующая правителя; обратим внимание — правителя!).
Вместе с тем было бы неверным переводить указанные характеристики на операциональный уровень, связанный с практической юриспруденцией. В частности, противоречило бы духу права и идее законности ставить саму возможность реализации юридических норм, их применение в зависимость непосредственно от моральных критериев и стандартов. Как верно отмечено в литературе со ссылкой на Р. Дворкина, “моральные стандарты определяют конкретное выражение правовых принципов и вообще имеют отношение к праву исключительно постольку, поскольку они имплицитно присутствуют в юридических текстах, политически введены в правовую систему”[12]. В дальнейшем мы еще вернемся к данному вопросу и, рассматривая соотношение законности и моральных начал, увидим, что отступление от установленных законом общих правил возможно лишь в случаях и по основаниям, которые тоже устанавливаются законом.
Заключение
В современных условиях проблема ответственности (особенно позитивной) стоит, как никогда, остро, поскольку неизмеримо возросла роль отдельного человека в окружающем мире, расширилась его свобода и в то же время зависимость от внешней социальной и естественной среды. Увеличилось число ситуаций, при которых над человеком, кроме собственной совести, нет другого контроля. Принятие субъектом любого решения, выбор того или иного варианта поведения связаны с повышенной ответственностью за возможные неблагоприятные последствия.
При этом особую злободневность приобретает сегодня вопрос об ответственности политических лидеров, государственных деятелей, особенно тех, кто волею судьбы оказывается у кормила власти, рычагов управления. Своими непродуманными, ошибочными или волюнтаристскими действиями и решениями они могут причинить (и причиняют) огромный и непоправимый вред обществу, государству, гражданам. Но, как правило, никакой ответственности за это не несут — ни моральной, ни политической, ни тем более юридической. “Порулив” страной, они уходят в тень и начинают спокойно, “тихо-мирно” писать мемуары о днях своего властвования. Впрочем, некоторые пишут и находясь “при должности”.
Безответственность и безнаказанность плодят новые злоупотребления и преступления, подрывают правопорядок, дестабилизируют общество, разлагают людей. Еще Ш. Монтескье заметил: “Вникните в причины всякой распущенности и вы увидите, что она проистекает из безнаказанности”. Звучит весьма современно. Подтверждается истина о том, что есть два верных способа разложить нацию — не наказывать виновных и наказывать невиновных. К сожалению, и сегодня в России встречается то и другое.
1.Бердяев Н. А. Философия неравенства. М., 1990.
2.Боброва Н. А., Зражевская Т. Д. Ответственность в системе гарантий конституционных норм. Воронеж, 1985.
3.Гегель. Философия права. М., 1990.
4.Дробницкий О. Г. Понятие морали. М., 1974.
5.Дробницкий О.Г. Проблемы нравственности. М., 1977.