Другие определения бытия у Платона мыслятся как противоположные, но не как противоречащие друг другу в одном и том же отношении.
В IV книге «Государства» обсуждается вопрос, возможно ли, чтобы противоположности относились к одному и тому же предмету (рассматриваемые в одно и то же время, в одном и том же отношении).
Платон утверждает, что если бы человек стоял и в тоже время двигал руками или головой, то это означало, что в этом человеке одно стоит, а другое движется.
Закон немыслимости противоречия по Платону означает невозможность и недопустимость противоречивых утверждений об одном и том же предмете, в одно и то же время, в одном и том же отношении. В предметах мысли противоречия несовместимы. Совмещение противоположностей допустимо в
чувственных вещах. Согласно Платону в предметах чувственного мира в одной и той же вещи, в одно и то же время совмещаются противоположные качества, притом не случайно, а необходимым образом.
Убеждение Платона таково, что противоположности могут совмещаться только для мнения, только для низшей части души, направленной на познание чувственных предметов. Напротив, для разумной части души, направленной на познание истинно сущих «видов», или «идей», не приложенным будет закон, запрещающий совмещение противоположных утверждений об одном и том же предмете. Из того, что в правильном мышлении противоречие не должно допускаться, по Платону, не следует, будто в человеческом мышлении противоречие не может вообще возникнуть.
Будучи бессмертной, неоднократно рождаясь и воплощаясь, душа всё видела – и здесь, и в преисподней - так что нет вещи, которой она бы не знала. Но чтобы извлекать из души, погребённые в ней и позабытые ею знания, необходимо вызвать душу к размышлению. Вызвать к размышлению может только такое впечатление или такая мысль, которая заключает в себе противоречие.
Платон называет здесь «диалектикой» не искусство открывать противоречия, поистине существующие в самих вещах, а искусство обнаруживать и разоблачать противоречия в сбивчивых мнениях относительно вещей, которые, как таковые, никаких противоречий в себе скрывать не могут. Именно потому, что по Платону, недопустимо мыслить противоречивые утверждения об одном и том же, в одно и то же время, в одном и том же отношении.
Противоречие у Платона побуждает мысль отвратиться от мнимого мнения и обратиться к истинному знанию. Платон – рационалист в логике, обосновывающий непреложное значение закона противоречия.
Вместе с тем «диалектика» Платона есть путь или движение мысли через неистинное к истинному. Именно поэтому Платон определяет «диалектику» и как положительную, более того, как верховную философскую науку, которая ведёт к постижению истинного сущего: «Не кажется ли тебе, - поучает платоновский Сократ, - что диалектика, как некое оглавление наук, стоит у нас наверху и что никакая другая наука, по справедливости, не может стоять выше её: ею должны завершаться все науки». (Платон, Государство,VII, 533 B). Только диалектический метод, по Платону, возводит предположение к самому началу – с тем, чтобы утвердить их. Существует два пути диалектического пути Платона. Первый путь – «путь вверх». Это нечувственное восхождение по ступеням ума до непредполагаемой основы. Дойдя до непредполагаемого «начала всего», коснувшись этого начала и придерживаясь того, что с ним соприкасается, ум начинает совершать вторую половину своего пути. Это «путь вниз». А именно: ум «вновь нисходит к концу и уже не прикасается ни к чему чувственному, но имеет общение лишь с «видами» («эйдосами») через «виды», для «видов» и заканчивают «видами»» (Платон, Государство, VII, 511 B-С).
Итак, «диалектика» получила двоякое определение – как метод восхождения от предположений к их умопостигаемой непредполагаемой основе, так и метод обратного нисхождения – по ступенькам «видов» к исходным предположениям.
Все это двоякое постижение, или движение исследуемой мысли, имеет аспект бытия (онтологический) и аспект познания (логический).
Первая половина задачи «диалектического» – в платоновском смысле – исследование состоит в том, чтобы выяснить какому родовому бытийному единству относится все мыслимые под ним и в нем видовые своеобразия (Платон, Федор, 265 D).
Вторая половина той же задачи состоит в том, чтобы уметь «разделять все на виды, на естественные составные части, стараясь при этом не раздробить не один член, словно дурные повара» (Платон, Федор, 265 Е).
Метод восхождения от низших понятий к высшим поясняется в Платоновском «Филебе»: «…мы всегда должны полагать одну идею относительно каждой вещи и соответственно этому вести исследование: в заключение мы эту идею найдем. Когда мы наконец схватим ее, необходимо смотреть, нет ли кроме одной или еще двух или трех идей или какого иного числа, а затем с каждым из этих единств поступать таким же образом – до тех пор пока первоначальное единство не предстанет взору не просто как единое и беспредельное многое, но как количественно определенное» (Платон, Филеб, 16 С-D).
Метод нисхождения от высшего понятия к понятиям низшим Платон связывает с методом проверки предположений. Последнее состоит в том, что «диалектика» рассматривает, что вытекает из принятого им начала, и согласны ли между собой следствия, вытекающие из этого начала (Платон, Федон, 101 D). «Если… кто ухватится за самое основу, ты не обращай на это внимание и не торопись с ответом, пока не исследуешь следствия, из ней вытекающие, и не определишь, в лад ли друг другу незвучен» (Платон, Федон, 101 D).
Итак, «диалектика» Платона – важный этап в развитии логики: в развитие учения категориям, о суждении, об утверждении и об отрицании, о противоречии и об его видах, о родах и видах понятий, о методах определения, индукции и разделение понятий. Однако «диалектика» Платона отнюдь не есть учение о развитии через противоположности.
Учение Платона об «идеях» не осталось неизменным. Ранее, Платон придерживался мировоззрения, что «идея» выступает как бестелесное и постигаемое лишь умом причина, через причастность которой только и существуют все вещи чувственного мира, как прекрасный и совершенный образец всех несовершенных вещей, как цель, к которой люди и вещи стремятся, как понятия мышления об общей сущности вещей.
Впоследствии Платон отступил от некоторых черт этого воззрения.
Основное сомнение возникает у Платона по вопросу возможности существования «идей» с теми их свойствами, которые он приписал им и которые были характеризованы выше. Но даже если мы допустим существование подобных «идей», возникает вопрос об их отношениям к вещам. А именно: придётся или принять, будто единая и вечная «идея» как бы раздроблена или рассеяна в бесчисленном множестве рождаемых ею вещей, или – допустить, что, находясь в вещах, идея целиком находится и вне себя и в самой себе, и при этом как тождественная себе.
Ранее, до самокритики, развитой в «Пармениде» и «Софисте», Платон отвечал на подобные вопросы с ссылкой на то, что вещи якобы «участвуют» в «идеях», или «причастны» «идеи». Но теперь этот ответ уже не удовлетворяет Платона. В самом деле, допустим, что каждая вещь есть то, что она есть вследствие «участия» в одноимённой «идее». Тогда представляется две возможности: или «идея» должна целиком заключатся в каждой из вещей, или каждая вещь должна заключать в себе часть своей «идеи. Но, по Платону, невозможно ни то ни другое. «Идея» не может заключаться в вещах ни целиком, ни частью, а это значит, что вещи не могут быть «причастными» своим «идеям», или участвовать в них.
Знаменитое возражение против Платоновской «идеи» получило название «третий человек». Оно состоит в том, что для каждой вещи должна существовать уже не только одна единственная «идея», как это первоначально утверждала теория, а бесконечное множество обусловливающих её «идей». Парадоксальность Платоновской теории
«идей» как будто снимается, если предположить, что «идеи» только наши мысли, а не само бытие и что они могут существовать в нашем уме.
Отношение между «идеей» и вещами, возможно, представить ещё и так, будто «идея» - прототип вещей, а вещи – подобие «идей». Но непонятно, как в этом случае согласовать существование вещей несовершенный и даже низменных с совершенствованием их «идей». Платон указывает также на трудность другого рода. Если бы бытие «идей» и могло быть обосновано, то учение об «идеях» неизбежно должно было бы подвергнуться самому радикальному преобразованию. А именно пришлось бы отвергнуть исходное положение об неизменности «идей» и об их неподвижности. Выходом из этих трудностей не может быть простое отрицание существования «идей»: оно ведёт к ещё большим затруднениям, так как лишает знания его предмета и делает невозможной философскую науку-диалектику. С критикой Платона и сомнением, будто он никогда не входил в разбор вопроса об «участии» вещей в «идеях», выступил Аристотель и позднее специалисты по античной философии – Зохер, Ибервег, Шааршмидт. Они пытались доказать, что диалоги, содержащие критику теорий «идей» и включённые в античные собрания сочинения Платона, написаны не им, а другими авторами. Но полное молчание Аристотеля об Платоновской «самокритики» теории «идей» не доказывает, что Платон не писал эту критику. В частности, что касается довода «третий человек», то, как указывает историк античной философии академии наук Украины А.Н. Гиляров, довод этот ясно намечен в «Государстве» и в «Тимее». В «Государстве» Платон доказывает, что Бог мог создать только одну идеальную скамью, «Так как если бы он создал две, то появилась бы вновь одна, вид которой имели бы те две первые, и истинно сущей скамьей была бы та единая скамья, а не эти две» (Платон, Государство, X, стр. 597). В рассуждении Платона в «Тимее» он ставит вопрос: правильнее ли предполагать единый мир или беспредельное множество миров? По Платону, правильнее предполагать, что мир един, если только он построен по образцу: «То, что содержит в себе все умопостигаемые