Все это говорит о том, что следует иметь в виду не только процессы в отдельном государстве, но и эволюцию государственности в целом, поскольку для последней регресс в одних обществах обеспечивает прогресс в других[263]. Жизнь сильнее организмов, говорил Тейяр де Шарден, а в данном случае государственность как форма существования обществ становится сильнее конкретных государств. Поиск более удачных решений в ранних государствах часто осуществлялся путем разрушения старого и создания на его месте нового. В результате процесс редистрибуции власти обновлялся и приобретал более четкие черты.
Этот момент важен при обсуждении проблемы устойчивости ранних государств к децентрализации. Коэн тенденцию к распаду рассматривает как качественно менее свойственную государственным структурам, в то время как регулярный распад догосударственных образований он (как и Карнейро) считает важной характеристикой последних[264]. Но способность не распадаться (как и не быть завоеванным) – черта как бы идеального государства. Близкими к этому были лишь немногие державы древности и средневековья. Поэтому важно подчеркнуть, что и сами распады во многих ранних крупных государствах имели существенно отличные черты от распада догосударственных и негосударственных образований.
1. Бóльшая длительность объединенного состояния по сравнению с догосударственными образованиями и аналогами. Цикл устойчивого существования таких государств составлял многие десятки и даже сотни лет.
2. Стремление распавшихся территорий к новому объединению, память о единстве.
3. Частое появление конкурирующих между собой центров объединения, что в целом усиливает возможности объединения.
4. Распадение нередко способствует развитию более сильной государственности на местах, поскольку происходит как бы ее спускание на местный уровень (появление местной администрации, столицы и прочего).
5. Децентрализация часто имеет место при переходе от раннего государства к сформировавшемуся. Таким, по моему мнению, был, например, распад Египта в конце III тыс. до н. э. (период между Старым и Средним царствами).
1.17 Направления редистрибуции власти
Характер и конкретная направленность редистрибуции власти очень сильно зависит от конкретных условий: объема, населенности и этнического состава государства; внешнего окружения; природных условий, облегчающих или затрудняющих централизацию; исторических традиций и т. п. В крупных монархиях может иметь место конфронтация между царем и местной аристократической властью. В небольших или средних по размеру обществах иной раз позиции аристократии ослабевают, а демоса или «буржуазии» (как в некоторых средневековых торговых республиках) усиливаются. Эти изменения могут закрепляться в законах и даже в особой писаной или неписаной конституции. В результате роль традиционного и корпоративного самоуправления ослабевает, а роль государственных и правовых рычагов усиливается.
Характер редистрибуции власти меняется и в связи с развитостью самого государства. В начальных фазах часто идет борьба за то, кто будет главным центром власти. Поэтому победителю необходимо сделать власть достаточно реальной и уменьшить опеку, помехи со стороны иных источников власти. Характерным является пример так называемых лугалей-гегемонов в Междуречье, с середины III тыс. постепенно оттеснивших военных и культовых вождей (лугалей, энами и энси). Лугали-гегемоны опирались на своих личных приверженцев и дружину, которая зависела от них и порой позволяла им завоевывать небольшие соседние политии. Чтобы приобрести независимость от местных органов самоуправления, они стали прибирать к рукам храмы и соответственно храмовые земли, либо женясь на верховных жрицах, либо заставляя совет избирать себя сразу и военачальником, и верховным жрецом, при этом поручая храмовую администрацию вместо общинных старейшин зависимым и обязанным лично правителю людям[265].
На этапе типичного раннего государства самым главным может быть – закрепить доминирование центра, не дать державе распасться, суметь аккумулировать в руках верховной власти основные военные и материальные ресурсы, приобрести новые земли. На этапе переходного раннего государства верховная власть может пытаться перестроить всю систему управления, заменить местных правителей на своих назначенцев, ввести какую-то унификацию в административные отношения и т. п. Но нередко именно на этом этапе начинается ослабление верховной власти, поскольку выявляются слабости и пороки политической системы, дают себя знать прежние ошибки и т. п.
В зависимости от конкретных обстоятельств и проблем редистрибуция власти касается самых разных вещей. В первую очередь, конечно, центр волнует возможность аккумуляции военной силы в нужное время, а затем и полный контроль над войском всей страны. Но верховная власть не менее озабочена проблемой лояльности родовых начальников, эффективным контролем над сбором налогов и выполнением повинностей. Она стремится ограничить права местных правителей (вершить суд по определенным делам, вводить свои налоги и т. п.) и даже полностью заменить их на своих наместников.
Важнейшим нервом редистрибуции порой становится борьба вокруг порядка передачи престола, а также сужения или расширения контингента, обладающего какими-то политическими правами (вроде голосования), или из которого черпаются функционеры; дарование или отбирание привилегий. Где-то редистрибуция видна только в отдельных моментах, но нередко территория оказывается «под многосторонним воздействием ранней государственности»[266], поскольку масса проблем в государстве взаимосвязанна и некоторые изменения имеют как бы сцепленный характер, то есть влекут за собой массу иных.
Редистрибуция власти, конечно, меняет положение населения (иногда в худшую, а иногда в лучшую стороны). Но, прежде всего, она направлена на тех, у кого концентрируется власть, то есть на знатных и богатых, а также на корпорации разного рода. Параллельно с этим может идти расширение прав и привилегий новой элиты, на которую верховная власть пытается опереться, но с которой в будущем она, в свою очередь, может начать борьбу. Поэтому-то далеко не всегда раннее государство предстает (вопреки марксизму) как орган классового господства. Напротив, оно может оказаться враждебным знати, как при демократии, так и при монархии. Только существенно позже, когда социальная и политическая сферы притираются, социальная направленность государственной власти становится более ясной и определенной.
* * *
Есть смысл кратко подвести итоги.
1. Раннее государство – это особая политическая организация общества, которая достигла определенного уровня развития, и, в частности, имеет минимально необходимый уровень сложности, объем прибавочного продукта и богатства, размер территории, численности населения. От политий догосударственной стадии раннее государство в первую очередь и отличается размером и уровнем сложности общества, в котором оно формируется. Ибо для социумов меньшего объема и сложности такая политическая форма просто не требуется.
2. От обществ раннегосударственной стадии политогенеза – аналогов раннего государства – раннее государство отличается достаточной силой и некоторыми особенностями верховной власти; все большей ролью новых принципов управления и новых форм регулирования жизни. Верховная власть способна контролировать общество, используя эти принципы управления и формы регулирования, а также путем редистрибуции власти с периферии в центр.
Таким образом, мной предложены достаточно четкие критерии, отличающие раннее государство от аналогов:
1. Особые свойства верховной власти.
2. Новые принципы управления.
3. Нетрадиционные и новые формы регулирования.
4. Редистрибуция власти.
Предложенная методика позволяет наметить решения важных для политической антропологии задач:
10. найти отличия раннего государства от догосударственных политий;
11. показать специфику раннего государства от его аналогов в рамках раннегосударственной стадии политогенеза.
Продуктивность указанных признаков еще и в том, что с их помощью легче обозначить стадиальные различия между ранним и сформировавшимся государством. С одной стороны, мои критерии не сводимы к триаде, но с другой – признаки триады в них угадываются. Однако в раннем государстве они еще неразвиты и не составляют полной системы, сосуществуют с иными характеристиками, которые позднее теряют свое значение. То же касается и централизации, которая более свойственна сформировавшимся государствам, но не всегда прослеживается в достаточной мере в ранних. Предложенные мной признаки учитывают недостаточную степень централизации в ранних государствах, но в то же время показывают процессы формирования центра и механизмов его контроля над периферией, которые в дальнейшем приводят к настоящей централизации.
Наконец, последнее важное замечание. В этом разделе я очень много внимания уделил именно верховной (центральной) власти и методам ее укрепления. Разумеется, раннее государство нельзя редуцировать только к его центру и верховной власти. Там происходит много иных процессов. Но невозможно и отрицать, что именно в результате взаимодействия центра и периферии в одних случаях или в результате борьбы конкурирующих между собой центров за верховенство – в других и создается новая структура общества, постепенно ведущая к тому, чтобы общество стало государственным.
Берве Г. Тираны Греции / Пер. с нем. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.
Бокщанин А. А. Зарождение административно-управленческого аппарата в Древнем Китае // Государство в истории общества (С. 204–224).