Против закона.
Замысел.
3 декабря Владимир Митрофанович записывает в дневнике, что телефон его трещит, и знакомые и незнакомые лица высказывают ему свое сочувствие. И то, что он сидит в своем кабинете и слушает похвалы себе, подогрело его жажду деятельности. Среди выразивших свое сочувствие он упоминает графа С. Д. Шереметьева и А. А. Нарышкина, обоих он называет "рыцарями без страха и упрека" (Пуришкевич, стр. 9). Но наиболее важный и для нас и для него был заинтриговавший его собеседник, назвавшийся князем Юсуповым, графом Сумароковым-Эльстон. Он просил разрешения заехать, как он сказал, для выяснения некоторых вопросов, связанных с ролью Распутина при дворе, о которых по телефону говорить неудобно. Пуришкевичу стало любопытно, и он назначил встречу на следующий день.
На следующий день, 4 декабря, в 9 часов князь Феликс Юсупов был у него, и произвел благоприятное впечатление сразу. Пуришкевич оценил его, как "человека большой воли и характера", (Пуришкевич, стр. 10). И, видимо, не так уж был не прав. Вот как описывает этот диалог Пуришкевич (стр. 10-12). Первой репликой, указанной у него, была фраза князя о том, что речь плодов не принесет, а, напротив, более упрочит положение Распутина, и на вопрос, что же делать, ответил коротко: "Устранить". Когда же Пуришкевич пожаловался на отсутствие людей и слабость правительства, Юсупов ответил, что на правительство рассчитывать не стоит, а люди найдутся, и один из них – он сам. Пуришкевич заволновался и сказал, что эта мысль приходила и к нему, он уговаривал дворцового коменданта Дедюлина ликвидировать Распутина, но Распутин жив и сейчас, видимо, Дедюлину не хватило отваги, а сейчас все еще хуже, ибо множество людей ставит именно на Распутина свою карьеру, и малейшая ошибка приведет сразу же к дальнейшему укреплению Распутина. Юсупов сообщил к удивлению члена Думы, что Распутина охраняют от трех учреждений: "шпики от министерского императорского двора по желанию Императрицы, шпики от министерства Внутренних дел и … шпики от банков" (Пуришкевич, стр. 12). Пуришкевич, настаивая о том, что он ничего не ищет и ничего не добивается, согласен дать ему свою руку и искать еще лиц. Юсупов же ответил, что уже двое у него есть, и пригласил обсуждать вопрос, добавив, что все зависит от того, как скоро Распутин согласится посетить его дом. На этом они расстались. Так образовался союз Юсупов – Пуришкевич.
Что можно сказать по поводу этого диалога? Он подозрительно краток для такого важного вопроса, словно они уже заранее знали все желания и реплики собеседника, но это можно отнести на счет того, что Пуришкевич не хотел лить воду по бумаге и оставил только все самое нужное. Во-вторых, член Думы все-таки подчеркивает свою второстепенную причастность к идее, дескать, она была у него когда-то, а сейчас он ничего не ищет, а вся идея и предложение исходят от Юсупова. И в третьих, они подозрительно быстро друг другу доверились, учитывая то, что, судя по тексту, они не был ранее знакомы. Ни один из них, похоже, на этом этапе не допускал варианта предательства собеседника, и верил в то, что тот говорит искренне, и говорил о своих намерениях сам прямо.
И 5 декабря (стр. 14 -15) Пуришкевич отправился на встречу с Юсуповым. Вслед за ним прибыли некий поручик Преображенского полка С., а потом великий князь Дмитрий. Кстати, у Палеолога называется имя вместо поручика С. – капитан Сухотин. В другмх источниках тоже фигурирует это имя, так что именно так мы его и будем называть. Надо сказать, что Палеолог изо всех участников убийства серьезно, как человека действия, хоть и неприязненно, оценивает Пуришкевича. Про Дмитрия Павловича он пишет, что тот горячий патриот, но легкомысленный и импульсивный и способен ввязаться сдуру. И верно, сам великий князь потом будет утверждать, что сделал это для того, чтобы "избавить государя от трудной задачи удалить Распутина от двора. Я думал, что государь сам не верил в чудесное влияние Распутина ни в отношении своего сына, ни в отношении политических событий, но он понимал, что удалить его собственной властью значит создать конфликт с государыней. Я надеялся, что освобожденный из-под влияния Распутина, государь встанет на сторону тех, кто видел в старце первопричину многих несчастий" (Палей, стр. 180). Что же касается Юсупова, то посол утверждает, что тот склонен нездоровым мечтам и поступкам в духе героев Оскара Уайльда, его любимого писателя. Что же до Пуришкевича и его мотивов, то Палеолог считает, что "его участие в убийстве Распутина освещает все поведение крайней правой в последнее время, оно означает, что сторонники самодержавия, чувствуя, чем им угрожают безумства царицы, решили защищать царя, если понадобится, против его воли "(Палеолог, стр. 100).
Разговоров они долгих не вели, а сразу же принялись за обсуждения способа убийства Распутина. Способ уже был придуман – Распутин ищет встречи с молодой и красивой графиней П., сейчас графиня в Крыму, но вернется в Петроград, и Юсупов пообещал Распутину познакомить их на вечере у его родных. Григорий Ефимович предложение принял, но о дне просил предупредить заблаговременно, чтобы императрица не позвала его в Царское Село. Кстати, в дальнейшем описании у Палеолога фигурирует не некая абстрактная графиня, а лично жена Феликса Юсупова Ирина, о чем Пуришкевич мог умолчать из деликатности, хотя он не особенно ей отличается. Между прочим, Ирина была и двоюродной сестрой князя Дмитрия. Так что и для него, и для Юсупова, внимание Распутина к ней могло послужить еще одной, если не главной, причиной его устранения.
И после изобретения предлога вопросов у заговорщиков осталось совсем мало: всего лишь, каким образом убить, как избежать полиции и слежки шпиков и куда девать труп. Вообще все они обсуждают это с завидным хладнокровием. Способом был выбран яд, ибо дом Юсупова находился напротив полицейского участка, и это исключало стрельбу из револьвера. Но они поняли, что человек у них для такого дела мало, так как нужен свой шофер, а привлекать кого-либо из прислуги они не хотели. И на эту должность Пуришкевич предложил доктора Лазаверта, с которым они работали вместе. Предложение было принято. Алексеева же, автор "Агонии сердечного согласия", ссылаясь, правда, на неуказанные источники, утверждает, что Лазаверт был нужен в качестве специалиста по ядам, что вероятно, так как он был врачом. Но это значит, что яда не давал Маклаков, как указывается у Пуришкевича далее. А вот уже опираясь на воспоминания Самюэля Хора, глава английской военно-разведывательной миссии в России, она утверждает, что Пуришкевич приходил к нему просить "сильнодействующий яд "для дела""(Агония, 235). А, прощаясь, заявил, что они-де хотят убить Распутина. Я не особенно верю тому, что Пуришкевич стал бы настолько заранее распространяться обо всем этом человеку, который только что отказался им помогать. К тому же указано, что Хор начальству об этом не сообщил, а стал ждать, так что подтверждений его словам нет.
Следующая встреча была назначена на 7 декабря.
7 декабря (стр. 15-21). Дневник полон деловых записей, не относящихся к делу. Пуришкевич готовит свой санитарный поезд к отправке на фронт, ругает управление Красного креста, хвалит принца А. П. Ольденбургского, дальше поехал в Думу, чуть было не получил вызов на дуэль, поругавшись с помощником принца Двукраевым. В общем, ничего, говорящего о задуманном деле. Все как всегда. Только потом Пуришкевич отправился в своей поезд, где была назначена встреча, и начал ждать. В 10 вечера Дмитрий Павлович, Юсупов и капитан Сухотин прибыли вместе. Их познакомили с Лазавертом, и Юсупов показал достанный у Маклакова цианистый калий. И они выработали следующий план. Все собираются в 12 часов ночи в нужный день у Юсупова, готовят все, что нужно в столовой, поднимаются в кабинет. В час ночи Юсупов едет за Распутиным, шофер – доктор Лазаверт. "Старца" ведут прямо в столовую, подогнав автомобиль к двери так, чтобы никто не увидел силуэты входящих с Мойки, где полиция, и могут быть "шпики", так как неизвестно, скажет ли им Распутин, где будет. На самом деле уже такие предосторожности могут насторожить Распутина, если он подозрителен. Но вернемся к плану. Лазаверт поднимается тоже в кабинет, чтобы оказать помощь Юсупову, если что-то пойдет не так. А не так пойдет все, но они этого не знали…
Через десять-пятнадцать минут, после смерти Распутина, все спускаются в столовую, собирают вещи Распутина в узел, одевают поручика в его шубу на случай "шпиков" и сажают в автомобиль вместе с великим князем и Лазавертом, который везет "Распутина" на Варшавский вокзал, где жены Пуришкевича и Лазаверта сжигают всю одежду из узла. Автомобиль погружают на платформу и пешком идут во дворец князя Сергея Александровича, где жил Дмитрий Павлович, там берут автомобиль, едут на Мойку, и опять вплотную со двора подъехав к двери, возвращаются в гостиную. Вместе заворачивают труп, кладут в автомобиль, привязывают гири и кидают в воду, чтобы не всплыл в проруби. Дальнейшая разработка деталей этого с виду простого плана была перенесена на 14 декабря. Надо сказать, что на этом этапе они не предпринимают никаких мер предосторожности, почти открыто встречаются, приезжают все вместе.
Пуришкевич взял на себя с Лазавертом поручение искать место, где можно было бы скинуть труп. Тем же самым собирались заняться и Юсупов с великим князем.
9 декабря (стр. 21 - 25, Пуришкевич). Опять спокойствие, разборки корреспонденции. Он получил приглашение вернуться в Думу, но вспомнил заседание 1 декабря и оставил призыв без ответа. Далее поехал в великому князю Кириллу, которых терпеть не мог вместе с братьями и их матерью, которую, как и императрицу обвиняет в том, что она осталась "закоренелой немкой и германофилкой" (Пуришкевич, стр. 24). Зато жену Кирилла он вполне любил (она была славянкой, сестрой румынской королевы). Кирилл попытался выяснить настроения, и Пуришкевич вынес убеждение, что "он вместе с Гучковым и Родзянко затевает что-то недопустимое, с моей точки зрения, в отношении государя" (Пуришкевич, стр. 25). И он тоже свалил всех врагов в одну, но доля истины в этом есть – более подробно о конкретно этом заговоре можно прочесть у Мориса Палеолога.