Следующая запись сделана только 13 января, хотя дело, описанное там, было сделано гораздо ранее.
Надо принимать какое-то решение. Лазаверт предложил заявить министру юстиции об убийстве, и это было принято единогласно. Решили тут же телефонировать министру юстиции Макарову и предупредить о визите всех троих. Они с трудом его добудились, так как курьер отказывался будить, и только заявление, что великий князь Дмитрий Павлович желает срочно с ним поговорить, возымело действие. Дальше убийцы настойчиво добились разрешения приехать для нетелефонного разговора. Прибыв к нему полседьмого утра, они не садясь заявили: "Ваше превосходительство, побужденные чувством любви к своему монарху и долгом патриотизма перед родиной, мы все трое сообща с заранее обдуманным намерением убили известного мерзавца и подлеца Григория Распутина"(Пуришкевич, стр. 95). Министр опешил. Дальше они попросили ввиду обстоятельств, требующих их присутствия, отпустить их под честное слово, с обещанием явиться по первому же требованию. Министр в замешательстве пытался выяснить подробности убийства, но от ответа убийцы уклонялись. Далее он пришел в себя и заявил, что законы не для того писаны, и он не может их отпустить, а согласен посадить под домашний арест. На что все трое согласились. Они написали письменное заявление министру юстиции следующего текста: " Настоящим нижеподписавшиеся: член Государственной Думы Владимир Митрофанович Пуришкевич, Его высочество великий князь Дмитрий Павлович Романов и князь Феликс Юсупов – граф Сумароков-Эльстон доводят до сведения вашего Высокопревосходительства, что в ночь на 17 дек. 1916 года в Петрограде по взаимному между собой сговору и все сообща убили крестьянина села Покровского Тобольской Губернии Григория Ефимовича Новых". (Пуришкевич, стр. 96). И подписались. Министр наложил свою резолюцию: "Впредь до особого распоряжения подвергнуть указанных в сем лиц домашнему аресту с отобранием от них подписки о невыезде из Петрограда. А. М. "(Пуришкевич, стр. 96). Все еще раз подписались и разошлись, после чего убийцы решили все-таки разъехаться, так как им небезопасно находиться в Петрограде. Пуришкевич решил уехать на фронт, Юсупов в имение жены, и только Дмитрий Павлович остался в Петрограде. И разъехались.
Но в тот же день по свидетельству Вырубовой к императрице звонил и просил позволения приехать Дмитрий Павлович, которому она отказала. А потом ей принесли письмо от Феликса Юсупова, в котором он клялся, что Распутина в этот вечер у них не было, а был несколько раз. А в тот вечер они справляли новоселье и слишком много выпили, а уходя Дмитрий Павлович убил собаку на дворе. Государыня тут же отослала это письмо министру юстиции. Видимо, это и есть то самое письмо, о котором говорит Пуришкевич, что они все вместе его сочиняли и смущались.
Об убийстве Распутина многие узнали уже на следующий день. Княгиня Палей вспоминает, что на концерте вечером 30 декабря никто не слушал ни оркестра, ни артистов, а новость распространялась мгновенно. И все уже называли имена убийц: "Кажется, виновниками этого поступка являются люди из высшей аристократии, называют Феликса Юсупова, Пуришкевича и… одного великого князя… к концу вечера имя великого князя Дмитрия было у всех на устах". (Палей, стр. 178). В числе узнавших Палеолог. Князь Николай Михайлович отказался в это верить, уверенный, что Распутин еще воскреснет. Трепов же знает только, что Распутин исчез и только предполагает его смерть.
Утром же 30 декабря Вырубовой позвонила одна из дочерей Распутина, беспокоящаяся о пропаже отца, и сказала, что вчера вечером он уехал с Феликсом Юсуповым. Она рассказала об этом государыне, а потом позвонили от Протопопова…
А еще на следующий день об исчезновении Распутина знала уже вся Россия. Княгиня Палей старалась по телефону держать Дмитрия в курсе всего, но он, скорее всего, и так все знал. Все обрастает слухами.
На следующий же день после убийства полиция пришла в дом Юсупова и обнаружила широкий кровавый след у входа и на лестнице, а на дворе лежала убитая собака, но рана на голове не могла дать такого количества крови. Все это тоже опровергает слова Палеолога.
1 января князь Дмитрий Павлович был арестован и оставлен под надзором в своем дворце. По словам Палеолога, друзья не уверены в личной безопасности его высочества. На основании сведений, источник которых, впрочем, неизвестен, они боятся, что Протопопов решил его убить через одного из полицейских, приставленных для охраны. Будет симулирована попытка бегства, и полицейский устроит так, будто великий князь угрожал и вынудил его защищаться оружием. И Трепов приказал генералу Хабалову, губернатору Петербурга, поставить во дворце пехотный караул, так что теперь "на каждого полицейского приходится по часовому, который за ним наблюдает" (Палеолог, стр. 106). Кошмар, никто никому не верит. Павел Александрович приехал его навестить и на вопрос, убил ли он Распутина, сказал, что "руки его не запятнаны кровью" (Палей, стр. 179). Что, впрочем, правда.
Пуришкевич же был оставлен на свободе, так как царь побоялся тронуть лидера "черной сотни", но он сам тут же уехал на фронт, и полиция военная за ним следит.
Юсупов выслан в деревню, в одно из своих поместий, хотя императрица настаивала на суровом наказании.
2 января тело Распутина нашли во льдах Малой Невки у Крестовского острова. Сначала была обнаружена его галоша, как и писал Палеолог (Вырубова так же свидетельствует об этом), а потом и тело. Руки и ноги были запутаны веревкой, высвобожденные пальцы правой руки сложены крестом. Тело перевезли в Чесменскую богадельню. Полиция запретила печатать какие-либо подробности дела. Даже председатель совета министров Трепов ничего не знает, в такой строгости Охранка ведет все это дело. Ведение дела было поручено Белецкому, бывшему директору Департамента полиции, лично императрицей. Вырубова утверждает, что великий князь Александр Михайлович явился к министру юстиции и стал от имени великих князей требовать у него, чтобы дело было прекращено. Такое же он говорил и государю и угрожал чуть ли не падением престола в противном случае. Государь безмолвствовал во время разговора, но потом выражал возмущение.
Следующая и последняя запись дневника Пуришкевича – 25 января 1917. По распоряжению императора великий князь Дмитрий Павлович выслан в Персию в действующий отряд генерала Баратова. Он выехал в сопровождении генерал-адъютанта Кутайсова. Ему не разрешили даже увидеться с отцом. Все опасались покушения на князя со стороны Распутинской партии и просили Кутайсова об охране. Петербург кипит, и история убийства начала обрастать слухами. По столице ползали слухи, что Дмитрий Павлович отправлен в отряд генерала Баратова на смерть. Государь тут же телеграфировал Саратову, что тот "своей головой отвечает за жизнь великого князя" (Пуришкевич, стр. 99). При этом, когда было государю подано прошение помиловать Дмитрия, составленное княгиней Палей, он написал на прошении: "Никто не имеет права убивать, удивляюсь, что члены дома обращаются ко мне с подобными просьбами" (Палей, стр. 182). До этого Николай получал письмо от Дмитрия Павловича, в котором он тоже клялся, что не имеет никакого отношения к убийству. Вот и все последствия убйиства для его участников.
Реакция общества на Распутина и его убийство. Последствия.
Появление Распутина при дворе вызвало там почти сразу же большую ненависть, как, наверное, и всякого, кто имеет практически неограниченное влияние на императора, а, следовательно, и на дела в России, особенно, если этот кто-то – полуграмотный крестьянин. Эта нелюбовь распространилась и на простой народ, и связано это было и с пропагандой сверху, и со старой нелюбовью к царице, и с тем, что время Распутина совпало случайно или нет со временем больших потрясений и недовольства народа. А тот факт, что он оказывал реальную помощь царевичу, уже почти никем не учитывался. Почти сразу же отношение между царицей и "старцем" по слухам приобрели некий непристойный характер, и, например, стоило царю надеть орден Св. Георгия, как тут же возникла фраза: "Царь с Егорием, а Царица с Григорием". (Пуришкевич, стр. 46). И далее уже все события при дворе, которые хоть сколько то кому-то не нравились, становились предметом для упреков Распутина, добавляя к его и так немалым своим грехам, еще и чужие. Возникла идея о том, что Распутин хочет свержения Николая и правления Алексея под регентством матери, а при дворе все-таки слишком многие не любили Александру Федоровну и такая перспектива была им не по нраву.
Во времена Протопопова все начало двигаться к миру с немцами, а, поскольку тот считался ставленником Распутина, то последнего обвиняли в том, что он немецкий агент. Княгиня Палей, например, считает причиной его убийства именно это.
Еще при жизни Распутин был источников большого количества сатиры. Все события там отражались, а в основном – перестановка министров. В одном из памфлетов, извлеченных из бумаг Пуришкевича, названном "Горе-кабинет", есть такие строчки: "Так символично к кабинету подобран каждый новый член, теперь сказать вам по секрету, В чем корень этих перемен. Грядущий день наш сер и мутен, Конца распутью нет как нет, - Вот почему один Распутин Весь заменяет кабинет" (Пуришкевич, стр. 107). Подобному же издевательству подвергнуты и все те, кто, считалось, были назначены по воле Распутина, такие, как Протопопов или Штюрмер, так как и те, кто по воле его уйдет в отставку, например, Хвостов, как говорят, связанный с замыслом покушения на Распутина. А в стихотворении Штюрмерия, принадлежащим перу самого Пуришкевичу, посвященному частой смене министров есть строчка: "И вечен лишь один Распутин" (Пуришкевич, стр. 110). Так как с министрами действительно была целая чехарда, а Распутин все оставался. Или же вот памфлет на назначение Протопопова кончается строчками: "Да будет с ним святой Егорий, Но интереснее всего, Какую сумму взял Григорий За назначение его?" (Пуришкевич, стр. 112). Или вот в стихотворении, посвященном Протопопову, про то, что происходит во дворце: "Аннушка гадает, Гришка проповедует" (Пуришкевич, стр. 113). Так что мистические увлечение царицы тоже перекочевали в памфлеты.