Я сказал ему: «В тебе сейчас идет большая работа, ты меняешься, многое переосмысливаешь, изменяется твое отношение к себе, к другим людям, ты и к миру теперь по-иному относишься. Но, если ты никак не сформулируешь происходящее, оно может просто потопить тебя, слишком много всего в тебе происходит. Записывай свои мысли, о чем ты сейчас настойчиво думаешь, что созревает в тебе. Записывай свои переживания, то, о чем ты думаешь, какие прозрения тебя посещают. Понимаешь, в тебе ходят сейчас целые пласты, если ты их не отфиксируешь, они сольются и перепутаются, ты потеряешь то, что ищешь, еще не отыскав. Ты ведь думаешь сейчас о своей жизни, о самом главном, о том, что в тебе происходит, запиши это. Просто пусть это будет написано, это должно вылиться в слова. Возможно, впоследствии ты откажешься от того, что напишешь сейчас, может быть, напротив, укрепишься в этом, но сейчас ты должен записать, просто записать». Он слушал меня задумавшись, а потом повторил мои слова: «Да, целые пласты... Я попробую».
Результат был поразительный! Он действительно завел блокнот и записывал в него мысли, которые обдумывал. Причем не специально, не по указке терапевта, а потому что он понял, что это ему нужно. Они рождались у него короткими, всего в несколько строк, маленькими текстами. В этих текстах была квинтэссенция тех мыслей, которые так мучили моего пациента на протяжении всего последнего времени. Уже через пару недель он почувствовал, что в нем все становится на свои места. Он ощутил небывалый прилив сил и увидел мир совсем по-новому. Я был поражен его успехом, а он был счастлив: черная полоса закончилась, а главное, он знал теперь, что должен делать.
Человек, переживающий кризис как душевную работу, постоянно осмысливает какие-то вопросы, и время от времени они вдруг проясняются у него с необычайной четкостью. Иногда же, напротив, он оказывается в тупике, мысль пробуксовывает, и тогда на поверхность сознания выходят его переживания, то, что «наболело» — это не менее ценно, тем более важно дать этому возможность выплеснуться в языковых формах.
Записывая такого рода переживания, вы вдруг увидите, что часть беспокоящих вас проблем не стоит душевных мук, а другие, прежде спрятанные или просто не замечаемые вами, действительно нуждаются в вашем душевном участии. Поверхностное в языке быстро прочитывается поверхностным, если читает ваша душа. А глубокое открывает свою глубину.
Поэтому, если в вас «ходят пласты», заведите себе блокнот.
Рецепт
Если вы переживаете душевный кризис, не мучайте себя продумыванием того, что должно забыться. Купите себе большой и красивый блокнот, хорошую ручку и положите все на стол. Когда какие-то важные для вас мысли кристаллизуются, высвеченные ярким лучом осознания, записывайте их в свой блокнот. Так же поступайте и со своими переживаниями, когда почувствуете, что они захлестывают вас. Может быть, какие-то мысли придут к вам в процессе чтения какой-нибудь книги (например, моей или какого-нибудь более серьезного автора), проверьте, насколько вы уверены в ней, руководствуйтесь не порывом, а осознанием, внешне эти импульсы весьма похожи, но у них разная суть. И запомните три вещи:
Во-первых, записывая свои мысли в этот блокнот, вы должны делать это с ощущением, что никто никогда этого не прочтет. Вы пишете это для себя, но не думайте даже о том, что вы сами когда-либо будете читать это. Вам нужно просто сформулировать сейчас то, что в вас рождается. Старайтесь не перечитывать написанное, если у вас не возникает сильной потребности в этом.
Во-вторых, не гонитесь за объемом. То, что вы записываете в свой блокнот, должно быть лично для вас важным и сформулировано так, чтобы в вас возникло ощущение законченности и полноты мысли. Не бросайте мысль до того момента, пока не почувствуете, что вы выразили ее полностью, так, как хотели. И не пишите после того, как вас посетит внутреннее ощущение законченности.
В-третьих, не объясняйте, не спорьте и не критикуйте (и в том числе мне, со мной и меня), запишите то, что вы сами думаете, что считаете для себя важным и нужным. А споры оставьте Аристотелю.
Одиннадцатый шаг. «Сделай паузу» (или что такое естественная «жизненная позиция»)
Мы постоянно куда-то спешим. Мы разбросаны и издерганы. Мы какие-то чрезвычайно нервные, чем-то озабоченные, тревожные. Мы напряжены, как автомобильные рессоры. Торопимся, как будто боимся опоздать. Злимся, что не поспеваем. Правда, никто не знает куда. Но и темпы сбавлять тоже никто не собирается. Поразительный энтузиазм! Мы запыхались, устали, белый свет нам не мил. Но мы все равно продолжаем нервно дергать за рукоять нашей «самопальной» дрезины и катимся, катимся, катимся... Куда?
Хочется иногда выйти на площадь и зычно крикнуть: «Люди! Ау! Куда вы спешите?!» Но приходится сдерживаться — все равно без толку, ведь этого никто не знает. Впрочем, если мы спешим туда, куда как бы все и идет, то не стоит беспокоиться, туда-то все успеем. Как сказал один из врачей, трудившихся над моим здоровьем: «Человек может не родиться, но умереть он обязан!» Великая истина, надо вам сказать. Но «туда» (об этом тоже нужно помнить), спеши не спеши, раньше положенного срока не примут.
Но мы спешим. В нас словно бы что-то взорвалось где-то внутри с безумной разрушительной силой. И теперь миллионами частиц душевной муки мы разлетаемся по всем частям галактики. Мы испытываем нестерпимую душевную боль, но даже не сочувствуем себе. Самонасилие — вот черта современного человека. Причем для нас это уже как бы в порядке вещей, и это ровным счетом никого не удивляет. Ритм современной жизни — враг нашему здоровью, нашему психологическому благополучию, об этом уже шла речь. В погоне за физическим комфортом человек отрекается от комфорта душевного. Обидно. Может быть, все-таки стоит на мгновение остановиться? Может быть, сделаем паузу?
* * *
Молодая, симпатичная и очень толковая девушка обратилась ко мне из-за мучительной тревоги. Ее беспокоили навязчивые мысли, ужасные прогнозы, чувство вины, неудачи в семейной жизни и много других мелких и крупных проблем. После наших занятий уже на 3—4-й раз она почувствовала себя хорошо, а спустя еще пять встреч полностью избавилась от мучивших ее тревог. Она могла теперь совершенно спокойно передвигаться по городу, хотя прежде это казалось почти не выполнимой задачей. Навязчивые мысли оставили ее в покое, нормализовался сон, вернулись былой жизнерадостный смех и море надежд, свойственных молодости.
Что ж, мы оба были очень довольны проделанной работой и достигнутыми результатами, поэтому на время работа была прекращена. У нее еще оставалась незавершенной ситуация развода. Она хотела развестись, но и боялась этого, а потому подсознательно удерживала своего мужа, впрочем, он и рад был удерживаться. Так что над этим нам еще предстояло поработать, но позже, когда бы того потребовала ситуация. Пока время еще не подошло. И мы расстались, определив время профилактических занятий. Вдруг внезапно и задолго до назначенного срока я слышу в телефонной трубке знакомый всхлипывающий голос. Это была она, и она плакала, а если человек плачет, это значит, что он нуждается в помощи. Поэтому «скорая психотерапевтическая помощь» заложила свою кибитку и выехала на вызов немедленно. Не нужно заставлять себя ждать, я так думаю.
<Сумасшедший говорит: «Я - Авраам Линкольн»; невротик говорит: «Я хочу быть Авраамом Линкольном»; а нормальный человек говорит: «Я - это я, а ты - это ты». — Фредерик Пёрлз>
Глаза заплаканные, щеки надуты, вся раскраснелась. Сердечко стучит так, что, кажется, слышно на расстоянии. Дыхание поверхностное и трепещущее. «Что случилось?» — спрашиваю. «Все кончено, все пропало, опять невроз. Но я не выдержала, она так на меня смотрела! А я, а я... А я ничего не могла ей сказать. Словно язык проглотила. Меня в пот ударило, слезы потекли. Стою, дрожу... Развернулась и ушла», — сбивчиво рассказывает она. «Ничего не понимаю, — честно говорю я, — что случилось, толком?» — «На меня продавщица накричала, а я ничего не смогла сделать... А ведь я была права!» — слышу в ответ.
Первое, что сразу бросается в глаза, — это прогноз: «все кончено, опять невроз». С этого мы и начали работу. Кончено, все это фантазии, и после терапии, которую мы прошли, такие обстоятельства вернуть в невроз просто не могут. Но в сознании сохранилась память о том тяжелом времени, когда ноги не слушались, глаза не смотрели, а жизнь казалась адом, и поэтому возникновение прогнозов почти закономерно. Конечно, страшно вновь оказаться в таком состоянии, вот и появляется прогноз. Мы ведь всегда прогнозируем то, чего боимся. Поэтому мне даже иногда кажется, что по прогнозам можно составить самый точный психологический потрет человека. С другой стороны, мы ведь знаем, как справляться с этими ехидными бесятами, так что все в наших руках.
Второе, что становится очевидным сразу, это неспособность занять позицию третьего. Она вошла в свою проблему, а та ее парализовала. Что ж, все закономерно: чему отдались, то нами и повелевает. Она зашла в этот злосчастный магазин уже в расстроенных чувствах, чего, видимо, не сознавала. А потому ни о расслаблении, ни о полноценном дыхании, ни о «здесь и сейчас» говорить не приходится.
Когда она осознала и первое, и второе и поняла, что самолично вырыла себе могилку два на полтора, пламя отчаяния угасло, и можно было подумать над тем, что же, собственно говоря, произошло в этом роковом магазине. Большинство скажет, что проблема, которая так взволновала мою пациентку, не стоит и выеденного яйца. Что ж, могу с вами согласиться. Но так ли это важно, если она произвела такой резонанс. Нас в данном случае интересуют последствия, а не повод.
Доморощенный психолог, конечно, скажет, что такое случается каждый день, и не по одному разу, и что «не надо принимать все так близко к сердцу». Конечно, кто бы возражал? Но проблема — это всегда проблема. И если человек переживает, как нам кажется, из-за ерунды, значит, он имеет на это все основания. Другое дело, что эти основания нами не замечены, тогда горе нам как психологам. Разве не так? Вы стали бы горько плакать и звонить в колокол, призывая на помощь психотерапевта, из-за ерунды? Нет? Вот и другой не стал бы, и пациентка моя не стала бы. Чуткость — вот основной закон межличностных отношений, и другого нет.