Этот второй момент, - продолжает Гегель, - являет себя как противоположный первому, его следует понимать в его общем виде: он принадлежит свободе, но не составляет всю свободу. Я переходит здесь от лишенной различий неопределенности к различению, к полаганию определенности как некоего содержания и предмета. Я не только волит, но волит нечто. Воля... волит только абстрактно всеобщее, ничего не волит и
1 Гегель Г.В.Ф. Философия права .- М.,1990.С.70-71.
поэтому не есть воля. Особенное, что волит воля, есть ограничение, ибо воля, чтобы быть волей, должна вообще себя ограничивать. То, что воля нечто волит, есть ограничение, отрицание. Таким образом, обособление есть то, что, как правило, именуется конечностью. Рефлексия обычно считает первый момент, т.е. неопределенное, абсолютным и высшим, напротив, ограниченное - лишь отрицанием этой неопределенности. Однако эта неопределенность сама только отрицание по отношению к определенному, по отношению к конечности: Я есть это одиночество и абсолютное отрицание. Следовательно, неопределенная воля столь не односторонняя, как и воля, пребывающая только в определенности»1.
Здесь мы наблюдаем, что обе вышеуказанные характеристики, или, как говорит Гегель, - два «момента» воли являются недостаточными для ее фиксации и обозначения. Это две одинаково односторонние крайности в истолковании воли. Поэтому, определенность и неопределенность воли, соотносящиеся между собой, как особенное и всеобщее, соединяются в третьем моменте.
И, наконец, третье: «Воля есть единство этих обоих моментов, рефлектированная в себя, и, тем самым, возвращенная к всеобщности особенность, единичность, самоопределение Я, заключающееся в том, что оно полагает себя одновременно и как отрицательное самого себя, а именно, как определенное, ограниченное и как остающееся у себя в своем тождестве с собой и всеобщности и смыкающееся в определении лишь с самим собой. Я определяет себя, поскольку оно есть соотношение негативности с самим собой; в качестве этого соотношения с собой оно безразлично к этой неопределенности, знает ее как свою и идеальную, как простую возможность, которой оно не связано и в которой оно есть только потому, что полагает себя в ней. Это и есть свобода воли, которая составляет ее понятие, или
1 Гегель Г.В.Ф. Философия права.-М.,1990.С.72-73.
субстанциальность, ее тяжесть, так же как тяжесть составляет субстанциальность тела»1.
Оба предшествующих момента представляют собой «... абстракции; конкретное и истинное... есть всеобщность, имеющая своей противоположностью особенное, которое посредством рефлексии в себя уравновешено со всеобщим. Это единство есть единичность, но не в своей непосредственности как единица, как единичность в представлении, а по своему понятию... или, другими словами, эта единичность по существу не что иное, как само понятие. Два первых момента - что воля может от всего абстрагироваться и что она также, и определена - собой или чем-то другим -легко допускаются и постигаются, так как для себя они не истинные рассудочные моменты, но третий истинный и спекулятивный... есть то, во что рассудок, всегда называющий понятие непонятным, отказывается вникать.... Здесь можно еще заметить лишь то, что когда говорят: воля всеобща, воля определяет себя, - то этим уже выражают, что воля есть предполагаемый субъект, или субстрат, но она не есть нечто готовое и всеобщее до своего определения, до снятия и идеализации этого определения, а есть воля лишь как эта в себе опосредующая деятельность и возвращение к себе.
То, что мы собственно называем волей, содержит в себе оба вышеназванных момента. Я, как таковое, есть прежде всего чистая деятельность, всеобщее, находящееся у себя, но это всеобщее определяет себя, поскольку оно уже не находится у себя, а полагает себя как долгое и перестает быть всеобщим. Третий же момент состоит в том, что Я в этом ограничении, в этом другом, находится у самого себя, что, определяя себя, Я все-таки остается у себя и не перестает удерживать всеобщее. Это и есть конкретное понятие свободы, между тем как оба предшествующих момента оказались всецело абстрактными и односторонними. Этой свободой мы обладаем уже в форме чувства, например в дружбе, и любви.
Гегель Г.В.Ф. Философия права. -М.,1990.С.73.
Здесь мы неодносторонни в себе, а охотно ограничиваем себя в отношении другого лица, но знаем себя в этом ограничении самими собой. В определенности человек не должен чувствовать себя определяемым; рассматривая другое как другое, он лишь тогда обретает ощущение себя. Следовательно, свобода заключается не в неопределенности и не в определенности, но есть то и другое. Воля, ограничивающаяся только этим, свойственна упрямцу, которому представляется, что он несвободен, если не обладает этой волей. Но воля не связана с чем-то ограниченным, а должна стремиться дальше, ибо природа воли не есть эта односторонность и связанность; свобода состоит в том, чтобы хотеть определенное, но в этой определенности быть у себя и вновь возвращаться во всеобщее»1.
Рассматривая волю в качестве единства объективного и субъективного, Гегель из этого единства формулирует вывод о свободе воли. С точки зрения своего содержания свободная воля есть ни что иное, как произвол. Это так называемая Гегелем «природная» или «непосредственная» воля, которая имеет дело с вожделениями, склонностями и влечениями. Но когда воля имеет своим предметом свободу, когда она, выражаясь диалектическими категориями, представляет собой единство содержания и формы, и, наконец, когда ее понятие тождественно с самой собой, тогда воля становится истинной, то есть свободной. Воля поднимается над своими влечениями и благодаря своей возможности решает свой выбор в пользу свободы. «Воля может отказаться от того, что она выбрала посредством своего решения. Но посредством этой возможности, выходя таким же образом за пределы всякого другого содержания, полагаемого ею вместо прежнего, и, продолжая это до бесконечности, воля не выходит за пределы конечности, ибо каждое такое содержание отлично от формы, тем самым, конечно, и противоположно
1 Гегель Г.В.Ф. Философия права.-М.,1990.С.74-75.
определенности, есть неопределенность - нерешительность, или абстракция, лишь другой, также односторонний момент»1. Очевидно, что таким «односторонним моментом» воли является произвол.
Таким образом, Гегель в своем понимании свободной воли противостоит волюнтаризму, отождествляющему свободу и произвол. Здесь Гегель вводит требование «очищения влечений» и утверждает «Истинное в этом... требовании состоит в том, что влечения должны быть разумной системой волеопределения; такое их понимание, развитое из понятия, и есть содержание науки о праве»2.
Говоря о содержании права, следует обобщить изложенные выше понятия, ибо они и составляют такое содержание. Итак, идея, свобода и воля есть тождество понятия с самим собой в каждом из этих случаев в отдельности и в некоторой общности: «... истина этой формальной всеобщности, которая для себя неопределенна и преднаходит свою определенность в этом материале, есть сама себя определяющая всеобщность, воля, свобода. Имея всеобщность, саму себя как бесконечную форму своим содержанием, предметом и целью, она есть не только в себе, но и для себя свободная воля - истинная идея»3. Находясь в области духовного, идея, свобода и воля, будучи моментами содержания права, они не тождественны друг к другу и не находятся в горизонтали равенства, но соответствуют идее, идее права.
В этом месте можно было бы и заканчивать изложенные вопросы идеи права, если бы не одна бросающаяся во внимание деталь, которая в триаде «идея-свобода-воля» не связывала бы последнюю в единое целое. А именно, и идея, и свобода, и воля - это, как было сказано, есть тождество понятия с самим собой. Так что же такое это понятие, которое охватывает все
1 Гегель Г.В.Ф. Философия права.-М.,1990.С81.
2 Там же. С.83.
3 Там же.С.84.
характеристики содержания права и представляет собой первую составную часть идеи права?
Понятие права у Гегеля предстает как истина права, ибо само понятие обладает в этом случае стихией своего существования. Как образно любил говорить Гегель, такая истина «... не есть отчеканенная монета, которая спрятана в карман»1. Напротив, «отдельный индивид должен пройти ступени образования всеобщего духа и надо выдержать длину этого пути, ибо каждый момент необходим и на каждом из них нужно задержаться, ибо каждый момент есть некоторая индивидуальная, цельная форма...» . Иными словами, понятие есть то, что «свободно как сущая для себя субстанциальная мощь, и есть тотальность, в которой каждый из моментов есть целое, представляя собой понятие и положен как нераздельное с ним единство; таким образом, понятие в своем тождестве с собой и есть в-себе-и-для-себя-определенное»"7.
Гегелевская идея права, как часть абсолютной идеи, изображается в таком виде, что она действует по определенному принципу и с определенной целью. Она делит себя на конечные сферы; она это делает для того, чтобы «вернуться в себя, быть для себя»... Идея не имеет также никакой другой цели кроме логической: «стать для себя бесконечным действительным духом». К. Маркс в работе «К критике гегелевской философии права» эту часть философии права, то есть § 262, называет «сгустком всей мистики гегелевской философии вообще»4. Здесь Гегель рассуждает о государстве, о его политическом строе. Маркс далее пишет: «Задача Гегеля состоит не в том, чтобы развить данную, определенную идею политического строя, а в том, чтобы политический строй поставить в отношение к абстрактной идее,