Когда мы какое-либо целое делим на части и представляем как составленное из частей, то, как правило, эти части и частички уже не могут иметь характеристик, похожих на характеристики целого. Они обладают совершенно иными характеристиками. И вопрос в том, как из одних выводить другие. Чтобы выводить свойства целого из свойств частей или, наоборот, свойства частей из свойств целого, нужны совершенно особые процедуры и особые знания...
Понятие «элемент».
Элементы — это такие части целого, которые принципиально не обладают свойствами целого... Единица есть нечто, получающееся в результате членения, чему мы можем приписывать свойства целого. Вспомните пример с водой, которая тушит огонь, и составляющими ее элементами — водородом и кислородом, один из которых горит, а другой поддерживает горение. Вывести свойства целого из свойств элементов в данном случае просто невозможно. Чтобы проделать такое выведение, нужно иначе задавать саму процедуру членения и строить иное изображение воды, а именно — как жидкости...
Понятие «состав».
(Схема 20).
Вернемся, однако, к нашей схеме разложения целого на части. Как целое, так и части охарактеризованы еще дополнительно — через параметрические свойства. Кроме того, мы можем ввести еще одно изображение целого, как бы спроецировав выделенные из него части на само целое. Тогда мы получим изображение состава этого целого.
Двигаясь дальше по этому же пути, мы сможем построить еще и собственно структурное изображение целого, если добавим к элементам, образующим «состав», связи.
Между этими двумя способами описания объекта — структурным, создаваемым на основе разложения, и параметрическим — надо всегда устанавливать определенные соответствия. Если мы разложили целое на элементы и части, то нужно установить соотношение между свойствами целого и свойствами элементов (частей)... Соответственно этому мы всегда имеем два разных изображения одного целого: параметрическое и структурное.
(Начала системно-структурного исследования взаимоотношений людей в малых группах. М., 1999, с.66-67).
Понятие функции.
Функция не имеет собственной объективной жизни: она есть лишь форма проявления связи; соответственно, чтобы исследовать и понять какую-либо функцию, фиксированную первоначально в виде свойства предмета, нужно перейти от этого предмета к более сложному целому, элементом которого этот предмет является; иначе говоря, исследовать определенную функцию какого-либо предмета - значит исследовать определенные связи, в которых этот предмет существует внутри более сложного целого.
Но исследовать какую-либо связь, в частности ее происхождение, - это значит, исследовать определенную взаимосвязь, структуру, ее происхождение, ибо при эмпирическом (интерпретированном) подходе всякая реальная связь, ее характеристика определяется прежде всего тем, что она связывает, какие элементы; иначе говоря, анализ отношений или связей «внешних» для исходного предмета bА может быть осуществлен только в форме анализа «внутренних» связей какого-либо более сложного целого.
(Методологические замечания к проблеме происхождения языка. 1963).
Понятия функции и материала.
Приступая к исследованию какого-либо объекта, находящегося внутри более сложного целого, мы можем различить в нем две стороны, два момента: «функцию» и «материал». Понятия «функции» и «материала» относительны. Функция есть свойство какой-либо части целого, возникающее за счет его связей с другими частями целого. Один объект может содержать в себе ряд различных функций. Это значит, что один объект может находиться в многоразличных отношениях с другими объектами. Выделив в нем одну какую-либо функцию, одну связь, мы получаем в остатке материал. Но этот «материал» какого-либо объекта часто сам может рассматриваться как самостоятельный объект, идеальный или реальный, существовавший именно в такой форме раньше или даже существующий сейчас. Он может быть вторично подвергнут тому же анализу и, в свою очередь, разложен на функцию и материал.
Последовательное применение этого приема позволяет постепенно выделить, абстрагировать различные функции исследуемых объектов и рассмотреть их по отдельности или в особых, определяемых последовательностью расчленения комбинациях. В конечном пункте расчленения исследователь получает «чистую субстанцию» анализируемого объекта с его свойствами-атрибутами и ряд свойств-функций, которые несет на себе эта субстанция в связи с другими явлениями и процессами.
( «Языковое мышление» и его анализ).
Категориальные формы организации знания.
Вот мы берем первую схему системы — четыре элемента, связанные связями. Что означает эта схема и свернутые в ней знания? Как мы это прочитываем? Мы это прочитываем в двух планах. Мы, с одной стороны, относим это к совокупности действий, которые мы должны выполнить: расчленить целое, связать элементы, вычленить свойства и т.д. Идет отнесение к операциям и действиям. А с другой стороны, мы относим это к объекту. И наши операции направлены на объект. Происходит замыкание.
Я могу сделать вывод: знаковая форма есть то, что обеспечивает соответствие между действиями и объектом. Это очень важный и принципиальный момент.
Устройство объекта и наши действия уже заранее соотнесены. В чем? В устройстве знаков. Знак есть не что иное, как то, что соединяет операциональный аспект и устройство самого объекта.
Всякая знаковая форма имеет двойное содержание: во-первых — операционально-действенное, во-вторых — объектное. И она — это самое важное — обеспечивает согласованность того и другого, соразмерность действий с объектом и объекта с действием. И наши знания устроены так, что они заранее соотносят действие с объектом, объект с действием, делают их соразмерными друг другу.
Когда мы говорим «система», «множество», «процесс», «отношение», мы фиксируем так называемые категориальные понятия, или понятия, выражающие категории. Так вот: всякое знание принадлежит той или иной категории. А это означает, что знание всегда несет четыре характеристичных содержания. Два мы уже обсудили — объект и действие-операцию. Теперь можем остановиться на оставшихся двух.
Всякое знание существует, во-первых, в определенном языке, в определенной графике, в определенных схематизмах, а во-вторых — в определенных понятиях.
Какое бы знание мы ни взяли, оно лежит на пересечении этих четырех показателей. Знание указывает на действия-операции, указывает на объект, одновременно оно предъявляет нам свою знаковую, языковую форму и указывает на понятия, в которых оно существует. Эта схема — мощнейшая схема предварительного анализа. Кстати, большинство проблем решаются, прежде всего, на уровне категориальных представлений.
Возьмем схему категории «система». Что здесь дано? Во-первых, я рисую ее в строго определенном, специфическом языке. Во-вторых, за этим у меня стоит ряд понятий: понятия частей и целого, элементов и связей, структуры…
Когда я вводил первое понятие системы, то набирал понятия, относящиеся к первому типу системного мышления. Фактически, я это мышление и вводил через данные понятия. Но, кроме того, за этим стоит и определенное представление об объекте. Мы говорим, что объект состоит из частей и элементов, он имеет связи, имеет стягивающий его «обруч» — целостность. И, наконец, нужно еще видеть за этим операции-действия.
Понимание любого текста всегда связано с обработкой его в таких четырех планах.
Схема двойного знания.
(Схема 21)
Представим себе, что у меня есть схема моего объекта. Вот я ее начертил и начинаю ее понимать как схему объекта. Каждое знание несет четыре содержания — оно показывает свой язык, или форму, указывает на объект, указывает на операции и на понятия. Значит, систему я должен понимать в этих четырех планах и знать, что к чему относится. Теперь я задаю вопрос. Вот мне дана эта схема, и я знаю, что эта схема изображает объект, но я спрашиваю: каков этот объект? Этот вопрос мы задаем постоянно, когда идет передача знания. Тот, кто слушает и должен понять сообщение, все время спрашивает, каков объект — тот объект, с которым он в практической ситуации будет иметь дело.
И возможны две стратегии в ответе на этот вопрос: формальная и содержательная.
Как ответит формалист? Он скажет, что объект таков, как он здесь изображен. И, следовательно, он знаковую форму и связанные с ней понятия будет трактовать как объект. Можно сказать так: он производит формальную онтологизацию — берет изображение, проецирует его в мир объектов и говорит, что объекты таковы, какими мы их в этой схеме изобразили.
А как рассуждает содержательный аналитик? Он говорит: это не что иное, как изображение моего объекта. А что такое изображение? Мы с вами уже выяснили, что мы на объект накладываем схему наших действий или операций. Значит, это не сам объект, это только изображение объекта, а объект на самом деле другой. Он рисует объект и ставит вопрос, каков же он, этот объект, независимо и отдельно от формы нашего знания, каков же объект «на самом деле» — минуя знание и знаковую форму, в которой он нам дан.
Но… эти два плана легко смешиваются; поэтому условием оперирования с ними является схема двойного знания. Двойное знание задает нам пространство для изображения объекта и особое пространство для самого объекта. Здесь человек покушается на прерогативы Господа Бога, мыслит себя равным ему. Ведь мы знаем объекты только через знания. А теперь, набравшись окаянства, человек говорит: мне мало знать объекты через знания, я хочу знать объект сам по себе, следовательно, не таким, каким он представлен в моем знании. С такой постановки вопроса начинаются философия и наука. …Здесь дело не в том, что мы узнаем, каков объект «на самом деле», — нам важно спросить и за счет этого получить другое изображение, отличающееся от первого. Тогда мы получаем возможность работать в связке. Представим себе, что объект представляет собой сложный процесс. А мы сегодня умеем изображать его только в статических структурах. Спрашивается, что мы потеряли в объекте, какие ограничения на свою деятельность с объектом мы получили? И так далее.