Монархия всегда есть символ единства. В многонациональном государстве персонифицированное единство социума, объединяющего несколько народов, оказывается наиболее зримым и потому лучше всего сохраняется. Даже в тех государствах, где монархия представляется чисто декоративной (как, например, в Японии времен Сегуната, когда император фактически уже не правил, или в современных западноевропейских монархиях), она продолжает играть объединительную роль.
Демократия – это именно та форма, которая наилучшим образом мобилизует гражданина или подданного (совершенно неважно, как он называется) в качестве одного из деятельных элементов социума. Ведь она прямо обращается к каждому гражданину с призывом: соучаствуй в общественных делах, соучаствуй в системе власти, принимай решение о мире или войне. Это по максимуму. По минимуму же – государь, обращается к тебе: гражданин, советуй и высказывай свое мнение о насущных делах общества. Любую, самую драгоценную частную инициативу стимулирует, конечно же, демократия. Правда, демократия не в аристотелевой терминологии, а в более поздней, потому что на протяжении многих тысячелетий неограниченные демократии не встречались. По сути дела, человечество уже тысячи лет живет при различных формах демократии, но с точки зрения современной политической терминологии это демократия цензовая. И, возможно, переход от нее к всеобщему избирательному праву – это не торжество демократии, а элемент ее деградации. Демократия – это как бы инициативная часть полибиевой схемы. Аристократия же играет в обществе роль стабилизатора. В среднем она консервативнее демократии и монархии. Общество обязаны аристократии стабильностью. Ведь сущность аристократии в том, что человек в не меньшей степени, чем будущий монарх, и в большей степени, чем представитель демократических кругов, с младенческого возраста готовится к тому, чтобы занять определенное положение, последовательно воспитывается в категории ответственности перед всем социумом.
Аристократия никогда не бывает носителем чужой культуры. Наоборот, она является носителем национальной культуры, причем высшего слоя этой культуры. Увлечься чужим – что бывает иногда разрушительно для общества и государства – может монарх. На моду может польститься демократия. Но этого очень редко происходит с аристократией. Сам характер аристократического воспитания оправдывает, вероятно, название этого сословия, этой категории, этого вида власти: аристой – лучшее или благороднейшее (слово, несомненно, восходящее к общеиндоевропейскому «арья» – благородный). Все вышесказанное в большей мере относится к аристократии прошлого. В нынешний век народоправства аристократия основанная на крови невозможна. Аристократия нынешняя должна строится только на Иерархии духа.