Важным фактом, повлиявшим на работу собора, явилось опубликование Пием IX перед собором буллы «Multiplices inter», которая предусматривала такой порядок производства дел на соборе, что только один папа мог вносить предложения на рассмотрение, тогда как на всех предшествовавших вселенских соборах, в т.ч. на Тридентском, это право имели все епископы. В то же время был нарушен другой важный и обязательный церковный принцип: публичность собора и свобода действий делегатов во время его работы (право свободной переписки, на разные формы обсуждения вопросов). Со стороны курии были предприняты все меры для того, чтобы ограничить или вовсе свести на нет возможность свободного обсуждения вопросов: оппозиция не имела возможности опубликовать свои работы и заметки в Риме, так как у папы была монархическая власть и римская пресса подвергалась строгой цензуре, активно работали иезуиты. С другой стороны, церковный собор, в отличие от парламента, не может отменить то или иное догматическое решение предшествующего собора, церковная традиция и Предания должны развиваться поступательно – это один из важнейших церковных принципов. Ватиканский собор был явно ограничен в его реализации: правила Тридентского собора (последнего за более чем 300 лет) никогда не были опубликованы, а когда представители оппозиции изъявили желание ознакомиться с его актами в Секретном ватиканском архиве, папа даже уволил архивариуса Августина Тайнера, который вероятно имел намерение удовлетворить желание оппозиции.[29]
22 февраля 1870 г. были введены новые правила, направленные на ускорение работы собора: папа боялся, что французские войска покинут Рим, который немедленно будет присоединен к Итальянскому королевству, что вряд ли могло способствовать дальнейшей работе собора, какой видели ее Пий IX и его окружение. С этого времени все, что было принято большинством, считалось решением собора, не делалось различий и для определений догматического характера. Это противоречило всей предшествовавшей практике Церкви, которая твердо держалась принципа, что все решения догматического характера могут приниматься только единогласно. С другой стороны, большинство по предложению 10 членов собора могло принять решение о прекращении дебатов по тому или иному вопросу и немедленном вынесении его на голосование.
Новый регламент собора, а также условия, в которых он работал, вызвали резкую критику со стороны просвещенной католической общественности Германии. 11 марта 1870 г. Деллингер публикует в «Augsburg Allgemeine Zeitung» статью под названием «Новый порядок делопроизводства собора и его богословское значение», где подверг резкой критике новые правила работы собора, ссылаясь на церковную историю и традицию, основные богословские принципы.[30] В данной работе Деллингер особенно обрушивается на атмосферу, сложившуюся вокруг собора. Он исходит из того принципа, что епископы – в первую очередь, представители всех католиков своих епархий. Это очень важный церковный принцип, по которому ни один собор не может считаться вселенским a priori6 все его решения могут быть окончательно проведены только с согласия всей Церкви, всех ее отдельных национально-территориальных единиц. Епископы на соборе должны выражать волю всей своей паствы, а для этого им следует быть достаточно информированными о настроениях в своих епархиях. С другой стороны, информированность епископов должна быть не только с точки зрения данного момента, но и с точки зрения прежней церковной традиции, что уже отмечалось выше. Все это совершенно не было обеспечено в отношении I Ватиканского собора. Говоря о том. Что собор не есть вселенский априорно, Деллингер заявляет, что для окончательного утверждения соборных решений «необходим еще другой, превышающий всякий собор, авторитет, необходимо, как решающее и утверждающее, свидетельство всей Церкви… Но Церковь имеет обетование и должна убедиться и обладать уверенностью, что на соборе не преобладали физическое или нравственное принуждение, ни страх, ни страсти, ни обольщения… что там господствовала, следовательно, свобода».[31] Деллингер надеется, что его апелляция к Преданию и истории Церкви сможет как-то повлиять на судьбу собора и Церкви вообще. Церковь может и должна не принимать «заангажированный» собор (С оглядкой на эту мысль позднее голосовали «за» при публичном вотировании несогласные с новым догматом, но запуганные, епископы в надежде, что еще будет возможность пересмотреть это решение, что церковная необходимость еще вызовет свободный собор, который установит границы папской непогрешимости).[32] В то же время Деллингер все-таки надеялся, что еще данный собор сумеет преодолеть стеснения и несвободу, обусловленную пребыванием в Риме. И хотя он прямо об этом не говорит, все же разделяет точку зрения некоторых представителей немецкого и австрийского епископата, что собор должен проводиться «по ту сторону Альп», где отсутствует светская власть папы, а значит и инструментарий, используемый курией в Риме для направления работы собора в необходимое для нее русло.
Не один Деллингер оказывал научную (богословскую и историческую) поддержку оппозиции. При перечислении лидеров оппозиции на Ватиканском соборе уже упоминалось имя епископа Карла Йозефа фон Гефеле. Он был известным тюбингенским историком Церкви и богословом, автором фундаментального труда «История соборов». Незадолго до открытия Ватиканского собора он был посвящен в епископа Роттенбурга в Вюртембергском королевстве. На соборе Гефеле принадлежал к самым ученым и деятельным членам меньшинства, участвовал во всем, что предпринимала оппозиция для устранения созданных препятствий к свободе соборных рассуждений и решений, и подписывал представления, направленные против папской непогрешимости.[33] Гефеле был, в первую очередь, историком и, чтобы убедить отцов собора, что папа вовсе не непогрешим, обратился к истории. В апреле 1870 г. он распространил среди членов собора собственное небольшое сочинение о папе Гонории, который одобрил еретическое учение монофелитов и был осужден VI вселенским собором в конце VII в. Весьма важно отметить, что это исследование было опубликовано не в Риме, где активно работала иезуитская цензура, а в Неаполе. Членам Ватиканского собора раздавались проекты декретов, чтобы они могли сделать к ним свои замечания. В своих замечаниях к главе проекта, посвященной личной непогрешимости папы, Гефеле подтверждает многими историческими фактами ту мысль, что «учение о непогрешимости римского папы не представляется обоснованным ни в священном Писании, ни в церковном Предании» и что «христианская древность твердо содержала, если я (т.е. сам Гефеле. – А.И.) не ошибаюсь, противоположное учение».[34]
В своем письме к Деллингеру из Рима от 2 апреля 1870 г. Гефеле говорит об основных лидерах оппозиции догмату о папской непогрешимости – Венском кардинале Раушере и Пражском Шварценберге, что у Раушера собирается группа протестующих, которая, «и без того небольшая, постоянно уменьшается».[35] Несмотря на это сам Гефеле, который полагает, что невозможно убедить кого-либо из большинства, все же не отчаивается и считает «своею задачею: «укреплять братьев»» и потому он всегда является и говорит «в немецком и венгерском собрании и интернациональных собраниях немцев, французов, англичан, американцев и т.д.».[36] Надежда еще не совсем была потеряна, поскольку Шварценберг и Раушер, по словам Гефеле, «стоят твердо». А это очень много значит, если вспомнить, почему в апреле 1848 г. папа отозвал свои войска с австрийского фронта, где объединенными силами пытались действовать итальянские государства: Пий IX не хотел ссориться с Австрией, поскольку там уже почти сдало свои позиции движение иосифинизма, наметилось потепление в отношениях между Святым Престолом и Австрийской национальной церковью. Гефеле наверняка надеялся, что папа всеми силами будет избегать всего, что могло бы посеять семена новой вражды. Но Гефеле просчитался, ибо по своем возвращении с собора в Вену Раушер покорился к новому догмату во избежание схизмы. По мнению профессора богословия Пражского, а затем Боннского университетов, одного из идеологов старокатолицизма фон Шульте, Раушер поступил так, «будучи в душе всецело бюрократом и властолюбцем».[37]
9 мая 1870 г. на рассмотрение собора была представлена подготовленная курией апостольская конституция о Церкви Христовой в четырех главах. В первой главе говорилось об институте апостольского приматства (первенства) ап. Петра среди других апостолов; во второй – о вечности приматства римских первосвященников как приемников Петра среди других епископов; в третьей – о всемирной и вечной юрисдикции римских пап над всеми национально-территориальными церквами над духовенством и верующими вообще и в отдельности; в четвертой – что папа, когда он говорит ex cathedra, т.е. учит церковь в качестве верховного авторитета в вопросах веры и нравственности, непогрешим, а его решения не подлежат изменению.[38]
3 июня папой были проведены очередные правила работы собора, по которым запрещалось обсуждение предложенной конституции вообще, но только по главам.[39] Это был уже продуманный и предусмотрительный шаг со стороны курии. Дело в том, что положения, предложенные в первых двух главах, в общем-то не вызывали протеста: Западная церковь уже на протяжении многих веков была согласна с тем, что папе принадлежит первенство (причем первенство чести почти полностью уже трансформировалось в первенство власти) среди других епископов, поскольку римские епископы являлись приемниками ап. Петра. А на первенство Петра среди апостолов указывали многие евангельские места, а также факты из ранней церковной истории (начиная с книги Деяний св. апостолов).