Позаимствуем неспешность у З. Фрейда: с одной стороны, каждый 60-летний – феномен, с другой – элемент системы. Системы развития и продолжения кризисов. Все может показаться неожиданным, «трудным и темным; но ведь это только повторение, не правда ли? Мы к этому давно подготовлены». Милый, добрый Фрейд, как хочется назвать тебя душкой, проникнуться оптимизмом, поверить, что у тебя есть силы противостоять истериям, неврозам и навязчивым страхам. И кажется, эти силы находятся. И ты становишься уверенным и метким в своих самотолкованиях, в удовлетворительной степени готовым анализировать самого себя и констатировать то или иное состояние. И вот тут в очередной раз открывается очевидное, сказанное не Фрейдом – отцом психоанализа, а Фрейдом-поэтом: «… не все время стоит такая ясная погода. Однажды небосклон заволакивается тучами».
Мой взрослый товарищ – мой портрет через полтора-два десятка лет, – ты издали напоминаешь состарившегося героя из мексиканских сериалов. Бр-р.
Врач внимательно приглядывается к тебе, гробовщик строит глазки. Что произошло? За ответом подойди к зеркалу – ты стал подобострастно приветливым и бесцветным, ум утратил сноровку и поблек, характер изнурен борьбой, неряшливый вид, фантазия потускнела. Порожний взгляд, мысль отстранена. Что-то среднее между обескровленным гоблином и патентованным злым карликом. Болезненный, линялый, измотанный, кислый, подавленный, сломленный, язвительный. Затравленно словоохотливый. Мысли булькают, говоришь – заикаешься и тарабанишь. При ходьбе пыхтишь, стоишь – отдуваешься. Вид, следует признать, совсем не процветающий. Вид, что называется, не богатырский. Узнал себя? Не совсем – уровень твоих возражений презренно низок.
Пришла пора рассчитаться по всем платежным ведомостям природы.
Детали путаются, мелочи слипаются в памяти, факты наползают друг на друга. Улыбчивость в молодости запечатлелась на лице грубыми морщинами. С нервами вообще раздрызг. Тело утратило фальшивые претензии на атлетизм, да и вообще потеряло то, что можно назвать внешним видом. Относительно финансового благополучия – здесь так же, как и два-три десятка лет тому назад. Что ж ты хочешь, от тебя никогда не исходил аромат денег. И кажется тебе, что ты веселый трансвестит, похожий на испуганную цикаду. Впору напрячь память и поинтересоваться: «Мужчина, что это было?» Тут, видимо, следует уподобиться Фрейду и произнести: «Я знаю, что вам давно хочется меня прервать и крикнуть: довольно гадостей!»
Что же, прервемся и произнесем главное: тот, о котором ты только что прочитал, это не ты. Точнее, это ты, но только растренированный, испуганный, не знающий, что делать. В этом состоянии старайся не смотреть на себя подолгу. Ты в замешательстве. Лучше посмейся сам над собой, чтобы не дать другим повода для циничного веселья. Для кого-нибудь другого твоих печалей было бы достаточно, чтобы свихнуться, но только не для тебя. Ты просто плохо подготовился к новому возрасту. Начни тренироваться. И знай: если ты выполнишь все предлагаемые рекомендации, ты станешь таким (почти), что даже американский судья на олимпийских играх настоящих мужчин поставит тебе 10 баллов.
Великий Уолт, ты посвятил кому ни попадя слова торжественных гимнов. Ты запамятовал о взрослых мужчинах, которые мало похожи на красавцев гигантов, плывущих по Потомаку, или на мужественный электровоз, притомившийся в снегу.
Стариков никто не любит. Ни литература, ни общество, ни родственники.
«Что делать?» – спросишь ты у себя. И без язвительности относительно этих вечных русских вопрошаний «кто виноват?» и «есть ли любовь на Марсе?» задай себе главный вопрос: «Что произошло?» Раньше ты перекраивал мир, теперь он отыгрывается за нанесенный тобою ущерб. В этом есть что-то справедливое. Нет сомнений, всегда грустно, когда возмездие обращается на тебя. И тебя обрекают на реальные муки унижения. Душа ерзает, места себе не находит.
В течение суток, недель, месяцев ты можешь разглагольствовать о самых разных делах, каждое последующее из которых оказывается скучнее предыдущего.
Люди носят маски, на которых изображены портреты тех, кем они хотят или кем должны быть. Благоприятный случай или удача не меняют человека, лишь снимают с него маску. Твое истинное лицо может самого тебя удивить, впрочем, это происходит постоянно. Но это твое лицо было там всегда.
Одинокий человек – это не юноша-страдалец, который скоро утешится очередной встречей, а это человек, который вечер за вечером возвращается в прошлое встречать кого-то, кто не приедет никогда, пассажира, который никогда не сядет на самолет.
Просто ты заблудился в местах, которых нет на карте. Но эти пейзажи уже вытоптаны до тебя. Ты потерялся, хотя нет, хуже: ты потерял себя. Устыдись, излечись от нелепой одури тоски. Агитируй, подталкивай, возьми себя за шиворот, встряхнись, пока Господь не повысил на тебя голос.
Отвергни вымученные самоувещевания. Прояви нешуточное упрямство. Ты вошел в ту жизненную пору, иллюстрацией которой может служить пример из З. Фрейда, заимствованный из книги Оберлендера: «Араб едет на верблюде по узкой тропинке, высеченной в отвесном склоне горы. На повороте дороги он неожиданно встречается со львом, готовым к прыжку. Он не видит выхода: с одной стороны – отвесная стена, с другой – пропасть, повернуть и спастись бегством невозможно; он считает себя погибшим». Что произойдет – лучше тебе пока не знать. Об этом чуть позже, так как ты пока не готов к серьезным решениям.
Как бы то ни было, не думай, что жизнь испытывает к тебе личную неприязнь. Она ко всем такая. И поэтому произнеси в сердцах: «Эх, жизнь, сука плодовитая на всякие там горести» – и улыбнись собственному остроумию.
Ты неважно выглядишь – можно подумать, ты раньше был хоть куда. Тревожит покрытие головы. Лысина или седина – не страшно. Собственно, это одно и то же – урон, нанесенный временем. Седина, конечно, лучше. Она воспевается в книжках о добром отце-мещанине, который только и знает, что любит свою несчастную дочь и театрально разгуливает на фоне пасторальных декораций. Твоя седина иного толка – она подобна цвету майских яблонь, тяжестью своей гнущему ветви до земли.
Твой мир, старомодный и морщинистый, трещит под натиском свежего и нахального. Молодость всегда взбудораженна, груба, суетлива, немотствует и неэкономна в поступках. О, эти молодые паршивцы и недоумки, безразличные к твоему присутствию, опыту, интеллекту! Этих недомерков не поставит в тупик предложение найти 945 различий между «Черным квадратом» и «Утром в сосновом бору». Найдут парочку несхожестей и дальше побегут по своим коммерциализированным заботам. Ты найдешь больше несовпадений, ты готов о них поведать, но никто тебя слушать не хочет.
Брось свой зловредный старческий цинизм. Ты выше оскорблений. Разве может настоящий мужчина ругать того, кому когда-нибудь выпадет шанс из случайного несмышленыша превратиться в настоящего мужчину, который стал синонимом ясности мысли и умения парировать удары жизни. Конечно же, глядя на молодое поколение, у тебя вскипает ярость бессилия, и рождаются мысли, как у героя Алана Ислера: «Как беззащитны мы, «старики», в мире молодых. Для них я – не человек, наделенный разумом и чувствительностью. Я – «тип», карикатура, а точнее, наверно, дитя, неспособное до конца понять разговор взрослых, поскольку нюансы его недоступны моему незрелому разуму».
Не дуйся на молодых. Не обзывай их живчиками-умниками, заморышами-ипохондриками, атлетами глупыми, недоростками угластыми. Ты их ругаешь прежде всего за то, что они молодые. Не драпируй свою злость в тогу праведного гнева. Когда кто-либо кого-то ненавидит, со стороны, может, кому-то наивному это кажется проявлением высоких критериев морали. Но себя не обманешь.
Подобьем дебет случившегося: многие твои жизненные предположения оказались ложными, некоторые гипотезы (из кошмарных) подтвердились. У тебя нет сил не то чтобы на многое, недостает уже на минимально потребное. Но у тебя сохранилась инерция думать о многом. Это равно печально и радостно. И в обоих случаях почти бесперспективно. Не следует надувать щеки.
Ты обладаешь несколькими немаловажными преимуществами. Во-первых, вторых, третьих и т. д. – возможно, ты продолжаешь трудиться, жизненным творчеством наполняя профессиональное ремесло. Ты великолепен в сохранении, упрочивании и утверждении принципов, которыми, как кажется (к сожалению, кажется!), руководствовался всю жизнь.
Рекомендации для тех, кто по каким-то причинам получил свободу распоряжаться своим временем. Трезво отнесись к необходимости прекратить работу, радуйся еде, развлечениям. Напитками не злоупотребляй – они рождают истерические проекты и разжижают волю. Стань наконец ироничным оптимистом. Таких любят все. Ты сам таким всегда завидовал.
Ты вышел из конкурентной борьбы и превратил свое хобби в смысл жизни. Ты, возможно, реализуешь юношескую тоску по идеалу полнейшей лени – и примешься просто ничего не делать, утоляя жажду общения с самим собой, от которого ранее отвлекало стремление к самореализации. Ты, может статься, начнешь путешествовать (если на это хватит средств), посещать курсы китайского языка (если достаточно терпения) или разводить цветы. У тебя наконец-то появился шанс перестать быть враждебным к миру и ощутить вкус воздуха, который ты вдыхаешь одиночеством своей души.
Нелишне обратиться к опыту тех, кто жил чуть подольше тебя, чтобы соотнести сегодняшние проблемы с более или менее идеальной перспективой.
Э. Эриксон утверждает: «Для того чтобы приблизиться или испытать состояние целостности, индивидуум должен уметь следовать носителям имиджа в религии и политике, экономике и технологии, аристократической жизни, искусствах и науке». Именно поэтому, по мысли психолога, приобретает особую важность обучение новым видам деятельности, развитие креативности, появление нового хобби, реализация себя в любых формах творчества, что хоть отчасти компенсирует кризисное мироощущение.