«23 августа 1939 года Молотов и Риббентроп в Москве подписали Договор о ненападении между Германией и СССР. … Кроме того, стороны подписали и секретный дополнительный протокол к договору» в котором Германия и СССР делили Европу на сферы влияния – к Германии отходила часть Польши и Литва, к СССР Финляндия, Эстония, Латвия, часть Польши и Бессарабия. Едва «Риббентроп покинул помещение и остались только свои люди, Сталин сказал: «Кажется, нам удалось провести их». (кузнецов. Накануне) Гитлеру передали записку с известием о заключении соглашения с Москвой во время ужина. «Он пробежал ее глазами, какое-то мгновение, краснея на глазах, он окаменел, затем ударил кулаком по столу так, что задрожали бокалы и воскликнул: «Я поймал их! Я их поймал!». Но через секунду он овладел собой, никто не отваживался задавать какие-либо вопросы, и трапеза пошла своей обычной чередой». (шпеер)
В тот же день «англичане ввели в игру козырную карту – предложили созвать «конференцию четырех на высшем уровне». На ней в отсутствии СССР и Польши собирались все уладить. Предложение, направленное по неофициальному каналу, подкреплялось посланием Чемберлена. Премьер умолял Гитлера «не совершать непоправимого». По свидетельству Э. фон Вайцзеккера «Хендерсон вполне нормально представил свою позицию. … Похоже, что Гитлер на повышенных тонах пытался вынудить английское правительство отказаться от своих гарантий в отношении Польши. … Едва дверь за посланником закрылась, как Гитлер шлепнул себя по бедру, рассмеялся и заметил: «Чемберлен не переживет этой беседы: его кабинет падет в тот же вечер. Итак, Гитлер полагая, что его истерическое поведение, соединенное с удачным ходом Москвы, выбросит Чемберлена из седла. … Было очевидно, что Гитлер готовил войну, неясно было только, когда она начнется».
24 августа 1939 года поползли слухи о том, что Италия не поможет Германии в ее войне с Польшей, после чего «Гитлер счел, что вторжение на Восток оказывается более неприятным, чем он полагал накануне». «Советско-германский пакт не произвел на англичан того впечатления, на которое рассчитывал Гитлер». Узнав, «что британский парламент не оказал Гитлеру того уважения, на которое он рассчитывал, он испытал явное разочарование» – как же, ведь ему предстояло как и прежде иметь дело со столь неугодным ему Н. Чемберленом. Вернувшегося из Москвы Риббентропа Гитлер выслушал «с интересом, но без какого-либо энтузиазма. Его интересовало только заключение договора вместе с секретным протоколом, который гарантировал ему, что русские не станут вмешиваться, если он начнет кампанию против Польши». По свидетельству Э. фон Вайцзеккера «в то время Гитлер уже задумывался о 22 июня 1941 года», то есть Московский договор заключался А. Гитлером не ради стратегического партнерства с Москвой, а ради замены Н. Чемберлена Э. Галифаксом и невмешательства СССР в войну Германии с Польшей и Францией.
По замечанию В.М. Фалина «обычно опускается, что советская сторона после подписания договора пыталась сохранить контакты с Лондоном и Парижем. Молотов заявил французскому послу Наджиару: «Договор о ненападении с Германией не является несовместимым с союзом о взаимной помощи между Великобританией, Францией и Советским Союзом». Однако официальные и официозные сигналы из Москвы, рекомендовавшие «демократам» не рубить швартовы, оставлялись без внимания. Англичане и французы демонстративно отворачивались от вчерашнего партнера по переговорам. Зато на порядок возросла тяга тори к нахождению консенсуса с нацистами».
На британский призыв «не совершать непоправимого» А. Гитлер ответил предложением (переданного через посла Гендерсона 25 августа) войти в пару на следующих условиях: а) возвращение Данцига и польского коридора в состав рейха; б) германские гарантии новых польских границ; в) достижение соглашения о бывших германских колониях; г) отказ от изменения германских границ на Западе; д) ограничение вооружений. В свою очередь рейх обязался бы защищать Британскую империю от любых внешних посягательств. Изложенное выше фюрер снабдил примечанием: ничего страшного не произойдет, объяви англичане из соображения престижа «показную войну». Гроза послужит лишь очищению атмосферы. Надо только наперед проговорить ключевые элементы будущего примирения».
По сути А. Гитлер предлагал Н. Чемберлену заключить союз на условии возвращения Германии всех отторгнутых Версалем земель, отказа от разгрома Германией Польши и Франции, а так же совместного похода Польши и Германии на Советский Союз. Предоставив Н. Чемберлену время обдумать свое предложение, а ответ Н. Чемберлен мог дать в любое время, даже после объявления Германии «показной войны», «по окончании встречи с Гендерсоном Гитлер связался с Муссолини. Собеседованием с Дуче он остался доволен и в 15:00 отдал приказ ввести в действие план «Вайс». Нападение на Польшу должно было свершиться на рассвете 26 августа. Однако все пошло через пень колоду».
Очевидно Н. Чемберлен, оставшись недовольным союзом с Германией на условиях А. Гитлера, надавил на Муссолини и «посольство Италии уведомило Берлин, что Рим к войне не готов». В то же время «в 17:30 французский посол в берлине предупредил – его страна выполнит обязательства перед Польшей. Около 18:00 Би-би-си выдала в эфир сообщение, что англо-польский союзный договор введен в силу. Гитлер еще не знал, что известие – Италия не примет участия в нападении на Польшу – было передано Лондону и Парижу раньше, чем союзнику. Генерал Гальдер, начальник главного штаба вермахта, занес в дневнике: «Гитлер в растерянности, слабая надежда, что путем переговоров с Англией можно пробить требования, отклоняемые поляками». Пока же В. Кейтель получил приказ тотчас остановить выход сил вторжения на означенные по плану «Вайс» рубежи, а начавшуюся передислокацию войск выдать за «учения». «Вечером 25 августа Гитлер отозвал приказ о наступлении, который уже был напечатан, опасаясь, что Англия в конце концов вступит в войну, а итальянцы этого не сделают».
Гитлер через шведа Далеруса отправляет 26 августа в Лондон предложение о полнокровном союзе: англичане помогут Германии вернуть Данциг и коридор, а рейх не поддержит ни одну страну – «ни Италию, ни Японию или Россию» в их враждебных действиях против Британской империи. Раньше Г. Вильсон от имени премьера Чемберлена манил Гитлера возможностью аннулирования гарантий, выданных Лондоном Польше и ряду других европейских стран. Теперь рейхсканцлер ставил на кон все, что наобещал и Риму, и Токио, и еще тепленький пакт с Москвой». В свою очередь Н. Чемберлен очевидно уже соглашался на раздел мира с А. Гитлером на сферы влияния. «Вчитайтесь в заявление Н. Чемберлена на заседании кабинета 26 августа 1939 года: «Если Великобритания оставит господина Гитлера в покое в его сфере (Восточная Европа), то он оставит в покое нас».
«27 августа Гитлер заявил своим преданным сторонникам, что придерживается идеи «тотального решения», но мог бы согласиться и на поэтапной урегулирование. Все равно приближается вторая кульминация кризиса, поскольку Гитлер не получил того, чего хотел». В тот же день Н. Чемберлен «сообщил своим коллегам по кабинету, что он дал понять Далерусу: поляки могут согласиться на передачу Германии Данцига, хотя у премьера никаких консультаций на сей счет с поляками не проводилось». За несколько часов до приема британского посла А. Гитлер самоопределился: вторжение в Польшу состоится 1 сентября 1939 года.
«В 22:30 того же дня посол Гендерсон известил Гитлера, что британский премьер разделяет желание канцлера «сделать дружбу основой отношений» и готов принять его предложение от 25 августа «с некоторыми дополнениями в качестве тем для обсуждения». Переговоры могут состояться «быстро» и «с искренним желанием достичь соглашения», при том понимании, что Германия и Польша мирно уладят разногласия. Вручая Гитлеру послание Чемберлена, Гендерсон сказал: «Премьер-министр может довести до конца свою политику соглашения, но только если г-н Гитлер будет готов к сотрудничеству». … В ночь на 28 августа посредник [швед Далерус – прим. автора] привез британский ответ. Английская сторона выражала заинтересованность в нахождении «решения» без уточнения без уточнения его формы и содержания». «28 августа Хендерсон вернулся из Лондона и начал переговоры с отдавшего Хельдом письма от Чемберлена с практическими предложениями. В письме содержится согласие с мнением Бека направить переговоры в русло уважения жизненных интересов Польши».
По свидетельству Э. фон Вайцзеккера «в два или три часа ночи 29 августа царит всеобщее воодушевление в связи с весьма радужным посланием от скандинавского эмиссара, посетившего Чемберлена. Геринг сказал Гитлеру: «Давайте прекратим игру «все или ничего». На что Гитлер ответил: «Все мою жизнь я играл по принципу «все или ничего». На протяжении всего дня настроение колеблется между величайшей дружбой с Англией и развязыванием войны во что бы то ни стало. Отношения между нами и Италией становятся все прохладнее. Позже вечером все мысли Гитлера, кажется, связываются с войной, и только с ней. «За два месяца с Польшей будет покончено, – говорит он, – и тогда мы проведем большую мирную конференцию с западными странами».
Необходимо пояснить, что «все или ничего» – это поход на Москву. «Дружба с Англией и развязывание войны» – это союз Германии с Англией либо на мирных условиях Англии, либо на военных условиях Германии. «Мирная конференция с западными странами» – предложение А. Гитлера ограничиться возвращением Германии земель отторгнутых от нее Версальским договором и отказаться от разгрома Польши, Франции и совместного с Англией похода на Москву. Что касается Италии то, по мнению Э. фон Вайцзеккера, «дневники Чиано показывают, что на последней стадии, по крайней мере после 25 августа, между Римом и Лондоном существовали близкие контакты, несовместимые с римско-берлинским союзом». Таким образом, отказываясь от войны на стороне Германии, Италия склоняла А. Гитлера к союзу с Англией на условиях Н. Чемберлена.