Машинный перевод представляет одну из иллюстраций общего класса нечисловых проблем, для решения которых была использована счетная машина. Воодушевление этой работы черпалось не из попыток понять или развить какие-либо новые теории в неврологии или психологии, а из самой проблемы перевода и из желания увидеть, насколько хороши в действительности наши счетные машины. В основном этим занимались инженеры счетных машин да еще немногие математики, которые пытались заставить счетные машины играть в шахматы 2, или доказы-
' George A. Miller and J. G. Beebe-Center, Some Psychological Methods for Evaluating the Quality of Translations, «Mechanical Translation», 1956, № 3, p. 73-80.
2 Некоторые из публикации по этому вопросу, привлекательность которых заключается пе только в занятности: С. Е. Shannon, Programming a Computer for Playing Chess, «Philosophical Magazine», 1950, № 41, p. 256-275; A. Newell, The Chess Machine, an Example of Dealing with a Complex Task by Adaptation, «Proceedings of the Western Joint Computer Conference», Los Angeles, March 1955, p. 101-108; J. Kister, P. Stein, S. Ulam, W. Walden and M. Wells, Experiments in Chess, «Journal of the Association for Computing Machinery», 1957, № 4, p. 174—177; A. Bernstein and M. de V. Roberts, Computer Versus Chess Player, «Scientific American», June 1958, № 198, p. 96-105; A. Newell, J. С Shaw and K. A. Simon, Chess-Playing Programs and the Problem of Complexity, «IBM Journal of Research and Development», 1958, № 2, p. 320— 335. См. также: A. L. Samuel, Some Studies in Machine Learning Using the Game of Checkers, «IBM Journal of Research and Development», 1959, № 3 p. 210-229.
62
вать логические теоремы1, или работать по какой-либо отрасли математики2. Поскольку в основном работа была направлена на «искусственный интеллект», а не на моделирование человеческих существ, она создавала лишь фон для психологических проблем. Однако задачи, которые инженеры и математики выбрали для исследования с помощью современных счетных машин, имели приблизительно правильный «масштаб». Образ, который должна иметь счетная машина, для того чтобы играть в шахматы или решать задачи в области приближенных вычислений, является очень ограниченным и разумно определенным и, следовательно, не перегружает счетное устройство. Однако в то же время эти задачи достаточно велики и сложны, для того чтобы быть интересными и позволять машине удивлять нас своими успехами3. Но с точки зрения психолога необходима попытка моделировать человека—шахматиста или логика, а не только заменить или превзойти его.
Первая решительная попытка ответить на эти запросы была сделана в исследовании Ньюэлла, Шоу и Саймона, которые продвинули задачи психологического моделирования дальше и более успешно, чем кто-либо другой4. Позднее мы обсудим развитые ими идеи более детально. В настоящее время, однако, мы отметим только, что они создали информационно-перерабатывающий язык, который позволил им использовать счетное устройство нечисловым образом. В их языке систематически применена иерархическая система организации, которая является единственно возможной для составления эвристических программ при решении задач, программ, которые дают возможность счет-
' Семисотлетняя работа над решением логических задач с помощью машин была рассмотрена в работе: Martin Gardner, Logic Machines and Diagrams, New York, McGraw-Hill, 1958.
2 Cp. Geleruter and Rochester, op. cit., а также: Allen Newell, J. С Shaw and Herbert A. Simon, Report on a General Problem Solving Program, «Proceedings of the International Conference on Information Processing», Paris, 1959.
3 Широкий, творческий, по очень концентрированный обзор проблем искусственного интеллекта см. в работе: М. L. Minsky, Heuristic Aspects of the Artificial Intelligence Problem, Group Report 34— 55, Lincoln Laboratory, Massachusetts Institute of Technology, 17 December 1956. Психология у Минского в целом чрезвычайно усложнена.
4 См. примечания на стр. 30 и 31.
63
ному устройству моделировать процесс переработки информации, производимый людьми при решении задачи '. Нью-элл, Шоу и Саймон использовали свою технику для моделирования решения человеком логических, шахматных и тригонометрических задач и установили ряд принципов, применяемых к самым различным ситуациям; эти принципы, как они считают, являются характерными в целом для способов решения задач людьми. Их достижения повлияли на работу авторов настоящей книги во многих отношениях — не только как специальные методы решения бесчисленных технических задач, но и в общей форме, как демонстрация того, что проблемы, которые столь многие исследователи описывали в течение такого длительного времени, наконец приходят к своему разрешению.
Интересно видеть и чувствовать, как возрастает уверенность в фактах при конкретном воплощении абстрактной идеи, — это примерно та же уверенность, которую получал сторонник теории рефлекса в тридцатых годах, когда видел машину, у которой условный рефлекс мог быть выработан, как у собаки. Однако теперь эта уверенность принадлежит не только сторонникам теории рефлекса. Возможно, некоторые наиболее причудливые допущения «ментализма» должны быть ныне серьезно пересмотрены. Психологи получили теперь новые возможности для умозаключений. Что они сделают с этой возможностью? Будут ли новые идеи включены в существующую теорию? Или легче начать сызнова.
Главным убеждением, лежащим в основе создания этой книги, была уверенность в том, что эти новые идеи совместимы с хорошо знакомыми и установленными психологическими принципами и представляют собой их развитие. На последующих страницах будет сделана попытка показать, каковы эти принципы и как они могут быть пересмотрены и развиты в свете новейших достижений в области понимания человека, рассматриваемого как система, перерабатывающая информацию.
1 Со времени создания Ныоэллом, Шоу и Саймоном их информационно-перерабатывающего языка (IPL) были созданы две новые языковые программы па основе идеи о перечне структур: в Массачусетском технологическом институте Джон Мак-Карти создал LISP, а в Международном бюро деловых машин Л. Гелер-итер создал FLPL. К настоящему времени, однако, ни одна из этих языковых программ не опубликована в печати.
64
Глава IV
ЗНАЧИМОСТЬ, НАМЕРЕНИЯ И ВЫПОЛНЕНИЕ ПЛАНОВ
«Для всех действий общим является то, что в основе их лежит намерение или желание. Но одно действие отличается от другого своим содержанием, ожидаемым результатом, о котором мы говорим здесь как о намерении. Нет другого способа, которым мы можем определить планируемое или производимое действие, кроме описания намерения, лежащего в основе этого действия» '.
В этой цитате из своей кэрусовской лекции К. И. Льюис напоминает нам, что действия, производимые людьми, не могут характеризоваться только определением временной последовательности фаз этих действий — так примерно, как мы можем описать движения бильярдного шара или падающего камня. Термин «намерение» представляет попытку Льюиса выделить эту особую черту поведения живых систем. Употребляя эти термины, он подобен любому обыкновенному человеку, пытающемуся сказать, что делает его действия значимыми, — но он совершенно отличается от большинства экспериментальных психологов.
Термин «намерение» вышел из моды как психологическое понятие, когда теория рефлекса и ее производные стали фундаментом наших научных теорий поведения. Лишь изредка в течение последних двадцати лет это понятие использовалось за пределами клиники как технический термин в психологических объяснениях. Для большей части применений этого термина с объяснительной целью может быть прослежена связь с влиянием теории Курта Левина 2.
1 Clarence Irving Lewis, An Analysis of Knowledge and Valuation, La Salle Illinois: Open Court, 1946, p. 367.
2 Kurt Levin, Intention, Will and Need, в книге: David Rapaport, Organization and Pathology of Thought, New York: Coumbia
65
Левин использовал понятие намерения, для того чтобы противопоставить его в борьбе с упрощенной теорией, утверждающей, что действия всегда усиливаются, если они оказываются успешными. Он использует пример человека, который намеревается отправить письмо. Первый почтовый ящик, который он проходит, напоминает ему о необходимом действии. Он бросает в него письмо. Вследствие этого другие почтовые ящики, мимо которых он проходит, оставляют его совершенно бесстрастным. Он даже не замечает их. Итак, в соответствии с теорией Левина намерение послать письмо создало положительную валентность почтового ящика, вследствие которой внимание было привлечено к нему. Когда возникает возможность и намерение осуществляется, валентность исчезает и дальнейшие почтовые ящики не привлекают внимания. В соответствии с классической теорией опускание письма в почтовый ящик должно бы иметь результатом усиление ассоциации между почтовыми ящиками и реакциями опускания руки в карман за письмом, которое нужно послать. Такой несчастный человек должен осуществлять ненужные реакции при виде трех или четырех следующих ящиков, прежде чем сила ассоциации ослабнет. Однако, несмотря на упрочение навыка, этот человек теряет дальнейший интерес к почтовым ящикам. Поэтому, рассуждает Левин, упрощенная теория является неадекватной и требуется более сложное представление о жизненных явлениях, дополненное валентностями, создаваемыми при участии намерений.
Авторы настоящей книги полностью согласны с Ле-вином. Намерение представляет собою интересную и важную проблему для психологии. Мы согласны также, что учение ассоциационистов, описанное выше, никогда не может дать удовлетворительного объяснения. Однако Левин идет дальше, прибегая к интересной аналогии, которую мы хотим отвергнуть. Намерение, говорит он, создает квазипотребность. Так же как голод придает пище положительную валентность, так и намерение послать письмо придает почтовому ящику положительную ва-