«Поскольку запомнить много информации (когда отдельные пункты дают богатую информацию) так же лег-
' Benton J. Underwood, Interference and Forgetting, «Psychological Review», 1957, № 64, p. 49—60.
130
ко, как запомнить малую информацию (когда отдельные пункты дают бедную информацию), организация материала в насыщенные отрезки является экономичной. Здесь можно провести, правда несколько натянутую, аналогию. Это похоже на то, как если бы нам пришлось носить все наши деньги в кошельке, который может вместить только семь монет. Кошельку совершенно безразлично, будут ли эти монеты пенсами или серебряными долларами. Процесс организации и реорганизации представляет собой всепроникающую отличительную черту человека, и этот процесс мотивируется, по крайней мере отчасти, стремлением наилучшим образом использовать наши мнемонические способности» '.
Поскольку отдельные приемы, используемые каждым для группировки и обозначения материала, который он пытается запомнить, очень изменчивы и индивидуальны, они представляют собой серьезные проблемы для экспериментатора. Пытаясь разрешить эти проблемы, экспериментатор очень легко может превратиться в клинициста, так как каждый испытуемый должен быть изучен индивидуально и его действия должны быть объяснены на основании данного, построенного им Плана. Кроме того, при этом встают специфические для клинициста проблемы раскрытия того, чем в действительности является План данного испытуемого, если сам он не представляет себе этого достаточно ясно. Иной же подход к этому — попытка свалить всех людей в кучу, притворяясь, что они якобы делают одно и то же, и обнаруживая в дальнейшем, что только статистическая теория прило-жима к полученным данным, представляет собой прекрасный пример поисков потерянного бумажника только там, где достаточно светло. Тот вид запоминания, который мы рассматриваем здесь,— это процесс, происходящий в одной нервной системе, и единственный путь к изучению этого — посмотреть, что делает каждая отдельная личность. Лишь детально рассмотрев стратегию каждого индивидуума, мы можем начать говорить об общих чертах, характерных для всех.
'George A. Miller, Human Memory and The Storage of Information, «IRE Transactions on Information Theory», 1956, vol. IT-2. № 3. o. 129-137.
131
Организацию или планирование, деятельность по запоминанию, возможно, легче увидеть и проанализировать, когда материал для запоминания состоит из значимого текста, а не из бессмысленных слогов, лабиринтов и т. д.
Представьте себе, что вы участвуете в какой-то пьесе и что перед вами поставлена задача выучить вашу роль. Это гораздо легче, чем заучивание бессмысленных слогов, потому что вам не нужно отыскивать возможности для подстановки слов и потому что ряды слов в общем подчиняются грамматическим правилам, которые уже усвоены вами. Во-первых, вы замечаете, что в пьесе — четыре действия, что во всех четырех вы появляетесь на сцене и что больше всего вы заняты в третьем действии. В третьем действии при поднятии занавеса вы находитесь на сцене и прежде всего обращаетесь к служанке с просьбой приготовить для гостей коктейль, затем следует драка с Каспаром и, наконец, большая любовная сцена. В этой любовной сцене имеется четыре эмоциональных момента, через которые вы должны последовательно пройти,—безразличие, интерес, исследование и выражение чувства, завершающееся объятием и поцелуем. В той части, где вы выражаете безразличие,— около восьми строк. В каждой строке — одно или более предложений: Каждое предложение состоит из слов, каждое слово—из фонем, каждая фонема—из артикуляционных движений, а каждое движение представляет собой сокращение мышц. И это примерно все, что мы можем сказать. Когда вы заучили свою роль и готовы к премьере, вы придадите такую иерархическую структуру вашей роли и сможете безошибочно в ней ориентироваться. Ваша задача во время спектакля будет сильно упрощена тем фактом, что вы ведете разговор и что другие актеры также будут помнить свой текст. Но, как известно каждому актеру, всегда бывают такие ужасные моменты, когда кто-нибудь внезапно забегает на две страницы вперед, пропуская, таким образом, существенно важные факты, которые должны быть известны зрителям, чтобы пьеса была понятной. Тогда начинаются общие попытки так или иначе восполнить эти пропущенные строки, и наиболее волнующая часть любительского спектакля, кроме выходов на аплодисменты, связана
132
именно с этими смелыми попытками сгладить все так, чтобы зритель не понял, что у автора это было написано по-другому.
Таким образом, можно пересмотреть и обработать План даже после того, как материал был заучен. (Интересно, не могут ли результаты пропусков во время воспроизведения дать объективные доказательства того, какова была в действительности иерархическая структура. Это, по существу, тот технический прием, которым пользуются Мюллер и Шуман, чтобы обнаружить ритмическую структуру заученного списка, а Торндаик — для того чтобы показать значение «отношений»1.)
Когда единицы, подлежащие запоминанию, представляют собой знакомые слова, заучивающему гораздо легче изобрести остроумные способы решения своей задачи. Фактически он может прибегнуть к мнемоническим приемам, если таковые ему известны. Психологи-экспериментаторы еще более враждебно относятся к мнемоник ческим приемам, чем к словесным ассоциациям испытуемого; мнемонические приемы, с их точки зрения,—аморальные трюки, приличествующие только злонамеренным людям и эстрадным фокусникам. В результате этого психологам не известно почти ничего относительно замечательных подвигов, совершаемых памятью с такой легкостью, если у человека есть заранее построенный План. Конечно, анекдоты не могут сделать вклада в науку, но иногда они облегчают понимание — итак, мы на короткое время перейдем в совершенно ненаучный план.
Однажды вечером нас навестил коллега — социальный психолог с очень широким кругом интересов,— и у нас зашел разговор о Планах.
1 Описание работы Мюллера и Шумана см. у Р. С. Вудвортса в «Экспериментальной психологии», Издательство иностранной литературы, 1950, стр. 383—386. В своем обсуждении проблем памяти Вудвортс описывает бесчисленные исследования, показывающие важность фактора организации материала при запоминании. Возможно, что это и является источником неудовлетворенности авторов данной книги большей частью современных работ в этой области. «Отношения» как вспомогательное средство при запоминании впервые обсуждались в работе: Е. L. Thorndike, The Fundamentals Of Learning, New York: Teachers College, Columbia University, 1932.
«Но скажите же мне точно, что такое План? — спросил он.— Как вы можете утверждать, что запоминание зависит от Планов?»
«Мы покажем Вам это, — ответили мы. — Вот План, которым Вы можете воспользоваться для запоминания. Прежде всего запомните, что:
Раз — это таз,
Два —голова,
Три — фонари,
Четыре — «дырки в сыре»,
Пять — кровать,
Шесть — это тесть,
Семь — это темь,
Восемь — это осень,
Девять — лебедь,
И десятка — «яйцо всмятку». «Знаете, хотя на ваших часах только половина одиннадцатого, по моим — уже половина второго. Я очень устал, и я только испорчу ваш эксперимент»,— сказал социальный психолог.
«Не беспокоитесь, на многое мы не рассчитываем.— Мы крепче сжали лацкан его пиджака.—Просто не думайте ни о каких трудностях и запомните этот стишок. Теперь у Вас уже есть часть Плана. А вот и вторая его часть: когда мы скажем Вам какое-то слово, Вы должны установить какую-нибудь смешную или нелепую ассоциацию с первым словом в вашем списке и т. д. со всеми десятью словами, которые мы произнесем».
«Знаете ли, в самом деле ничего не выйдет. Я ужасно устал»,— отвечал он.
«Не бойтесь,— заявили мы,— просто запомните стишок и затем создавайте ассоциации. Вот слова:
1. Пепельница.
2. Дрова.
3. Картина.
4. Папироса.
5. Стол.
6. Спички.
7. Стакан.
8. Лампа.
9. Ботинок. 10. Фонограф».
134
Эти слова была зачитаны по одному, и, зачитав слово, мы ждали, пока он не заявлял, что нашел ассоциацию. Для того чтобы установить такую связь, требовалось в среднем пять секунд. После седьмого слова он сказал, что, несомненно, уже забыл первые шесть. Но мы не отказывались от своего намерения.
Зачитав таким образом список один раз, мы подождали минуту или две, чтобы он мог собраться с мыслями и задать любые вопросы, если они придут ему в голову. Затем мы спросили: «Что такое восьмой номер?» Он посмотрел на нас непонимающим взглядом, но затем на его лице появилась улыбка, и он сказал: «Черт меня возьми! Это лампа!»