154
вила простой грамматической перестановки '. Заметьте, что перегруппировка, которая требуется, чтобы сконструировать вопросы, входит в ту же проблему. Общая формула такой перегруппировки состоит в том, что аЬс превращается в Ьас. Таким образом, «I will go» становится «Will I go?» и «I can go» становится «Can I go?», a «I have gone» превращается в «Have I gone?» и т. д. Но это правило не может быть прямо применено к предложению «I go», и поэтому здесь необходимо ввести «do», как и в случае отрицания. Тогда «I go» может стать «I do go»; в такой форме эта конструкция может дать либо отрицание, либо вопрос, либо «I don»t go», либо «Do I go?» Мы видим, следовательно, что перегруппировка, осуществляемая с помощью «do», играет довольно общую роль в грамматике английского языка.
Этих примеров достаточно, чтобы раскрыть природу грамматических вариаций, которые мы употребляем для того, чтобы перегруппировать наши простые высказывания. Другие изменения включают такие перегруппировки, которые объединяют два предложения в одно, соединяя их союзами «w» или «или», и которые дают нам возможность различными путями построить длинные комплексные составные предложения.
Общая картина «генераторов предложений», которая возникает из этого анализа, сводится к тому, что существует относительно простая система для формирования предложений типа «A boy hit a stick» («Мальчик ударил по палке»). (Хомский называет эти предложения «основными цепями»). Сверх того у нас есть система перегруппировок, которая действует на основе этой цепной связи,
1 Интересный случай «противоположной речи», когда все положительные конструкции превращены в отрицательную форму, а все отрицательные конструкции сделаны положительными утверждениями, описан J. Latfal, L. D. Lenkoski and L. Ameen, Opposite speech in a Schizophrenic Patient, «Journal of Abnormal and Social Psychology». Больной мог заменить «да» и «пет», конечно, не изменяя конструкции остальных членов предложения. Он говорил «1 do go» чаще, чем «I go», таким образом обнаруживая двойную перегруппировку отрицания: «I do go» становится «I don»t go», которая затем превращается в «I do go». В грамматике, очевидно, две отрицательные перегруппировки не тождественны положительной конструкции, так как глагол «do» остается как след того, аффикса, для которого он вводился.
155
для того чтобы комбинировать или превращать их в бесконечное разнообразие грамматических предложений. С помощью данной теории можно разговаривать на вполне хорошем английском языке с точки зрения грамматики с менее чем 100 правилами образования предложений, менее чем 100 правилами перегруппировки и, может быть, около 100000 правилами лексики и произношения. Даже ребенок мог бы овладеть этим объемом после 10 или 15 лет постоянной практики.
Одна из самых интересных особенностей анализа Хом-ского состоит в том, что он избегает двусмысленности. Так, например, фраза «Flying planes can be dangerous» («Летящие аэропланы могут быть опасны») непонятна с точки зрения английского языка. Поэтому грамматика должна обеспечить два различных Плана ее формирования, Соответственно одному Плану эта фраза является вариацией предложения «Flying planes are dangerous» («Летящие аэропланы опасны»). Соответственно другому Плану она относится к выражению «Flying planes is dangerous» («Летать на аэропланах опасно»). Многие люди остаются в блаженном неведении, как много предложений оказывается таким же образом двусмысленными. Когда же двусмысленность обнаруживается, она становится богатым источником юмора, одним из видов грамматического каламбура.
Отметим, что, для того чтобы понимать предложение и знать, как можно его видоизменять, субъект должен четко осознавать лежащую в его основе структуру, Предложение: «They are cooking apples» («Они готовят яблоки») имеет одну структуру, если оно означает «My friends are cooking apples» («Мои друзья варят яблоки»), но оно будет иметь другую структуру, если оно означает: «Those apples are good only for cooking, not for eating» («Эти яблоки хороши только для варки, но не для еды»). Если субъект имеет в виду структуру (They) [(are cooking) (apples)? («Они варят яблоки»), тогда он может использовать пассивную форму и получить «Apples are being cooked by them» («Яблоки варятся ими»). Но если субъект имеет в виду структуру (They) [(are) (cooking apples)? («Они варят яблоки»), то тогда пассивная конструкция невозможна. Если бы осознавалась не вся иерархия слов, а только конечная часть этой цепи слов, организованных
156
в иерархию, мы не знали бы, какой тип изменений мог бы быть применен к ней, и мы не могли бы воспринять внутреннюю двойственность этого высказывания.
Способность грамматики выражать этот вид двойственности является сильным доказательством адекватности грамматических формулировок. Следовало бы знать, как далеко такой тип проверки адекватности этой теории может распространяться за пределы чистой лингвистики. Например, два человека, которые запомнили цепь знаков, могут воспроизводить их совершенно одинаково, и, однако, они могут иметь совершенно различные мнемонические Планы. Надеемся, что адекватная теория будет соответствовать обоим Планам. В настоящее время, однако, ни одна теория овладения словесными структурами не приближается к нужной степени точности.
Многое, относящееся к формированию предложений, остается еще не объяснимым этой теорией грамматики. Если бы речь была игрой, тогда грамматические правила сказали бы нам, какие ходы законны, но они не сказали бы, какие ходы разумны. Мы не можем еще сказать, каким образом говорящий выбирает содержание своих высказываний. Но даже в относительно узких пределах синтаксиса ясно, что люди могут конструировать и выполнять очень сложные планы в относительно быстром темпе. Эта способность человека может относиться только к речи, но и это кажется невероятным.
Исследование грамматических систем представляется нам особенно интересным в изучении Планов человеческого поведения. Материал вполне достаточен и относительно ограничен по типу; его легко записать. Некоторые взаимоисключающие грамматические теории могут быть сопоставлены; может быть достигнуто внутреннее разумное согласие в отношении приемлемости или неприемлемости последовательности ответов и т. д. При всех этих преимуществах научное описание речевых систем (конечно, лингвистами, а не психологами) значительно опережает описания других форм поведения и, таким образом, проливает свет на то, что не могут объяснить другие теории поведения. Карл Лешли однажды отметил:
«Я посвятил так много времени обсуждению проблемы синтаксиса не только потому, что язык является наи-
157
более важным продуктом деятельности человеческого мозга, но и потому, что проблемы, возникающие при изучении организации языка, кажутся мне характерными почти для всех других форм мозговой активности. Он иерархически организован: имеется порядок вокальных движении при произношении слов, порядок слов в предложении, порядок предложений в отрывке, рациональный порядок отрывков в тексте. Та же проблема серийной организации, видимо, относится не только к речи, но и ко всем двигательным навыкам. Она распространяется даже на координацию во времени мышечных сокращений в таком движении, как движение по направлению к предмету и движение схватывания. Анализ нервных механизмов, лежащих в основе организации более примитивных действий, может в конечном счете содействовать раскрытию даже физиологии логических процессов»1.
Это поднимает вопрос, подтвердят ли Лешли или авторы этой книги старое положение, что законы грамматики есть законы мышления, и, с другой стороны, примкнут ли они к более современному варианту этого положения, выдвинутому Бенджамином Ли Уорфом, который писал, что «формы человеческого мышления контролируются жесткими законами, структура которых не осознается. Эти структуры являются сложными неосознанными систематизациями его собственного языка, что достаточно хорошо видно из сравнения и сопоставления с другими языками, особенно другой лингвистической семьи»2. Этот вопрос в свою очередь поднимает ряд других вопросов, которые выходят далеко за пределы данного обсуждения, но, видимо, можно уточнить ситуацию, сказав, что принятая авторами точка зрения не вынуждает их занять определенную позицию в отношении «гипотезы Уорфа». Вокруг таких иерархических Планов и их различных видоизменений построена не только английская грамматика; грамматика каждого язы-
1 Karl S. Lashley, The Problem of Serial Order in Behavior, в: Lloyd A. Jeffress (ed.), Cerebral Mechanisms in Behavior <The Hixon Symposium», New York: Wiley, 1951, p. 121-122.
2 B. L. Whorf, Language, Thought and Reality, в; L B. Carroll (ed.) New York: Wiley and the Technology Press, 1956, p. 252.
158
ка построена таким же путем, так что мыслительные процессы говорящего не являются уникальными в этом отношении. Более того, если догадки авторов настоящей книги правильны, почти все человеческое поведение организовано таким же образом. Метафорически мы можем говорить об «общей грамматике поведения», имея в виду, что грамматика языка является лишь одним из примеров общей структуры контроля, которая может иметь место и в ряде других областей поведения. Но сказать, что формальная структура законов грамматики сходна со структурой законов мышления,— это нечто иное, чем сказать, что законы грамматики суть законы мышления или что ваша мысль навсегда должна быть прикована к спряжениям и склонениям вашего родного языка.
Вопрос, как используется язык, для того чтобы давать инструкции, делать описания, задавать вопросы, выражать любовь, решать проблемы, строить Планы, формировать Образы, вызывает так много различных психологических проблем, уникальных и особых для каждого отдельного и специального применения языка, что никакое простое обобщение не может охватить их. Способ, с помощью которого язык принимает участие в каждой из этих ситуаций, может быть определен только путем изучения этих ситуаций. Грамматический План, как мы уже сказали выше, определяет только узаконенные ходы в общении и в речевых связях людей. Однако эти правила не объясняют причину существования этих речевых связей.