Обсуждение этой проблемы вращается в кругу тройной аналогии: отношение Плана к сознанию аналогично отношению программы к счетной машине; обе они аналогичны отношению некоего X к мозгу. Спрашивается: что же такое X?
Из этих трех систем мы знаем больше всего о счетной машине. Когда утром включается современная электронная счетная машина, когда она только разогревается и слышно, как ток проходит через магнитное устройство и мультивибраторы, она еще не является подлинной быстродействующей счетной машиной. Она начинает действовать как счетная машина, только когда ей дается определенная инструкция. В зависимости от характера инструкции она может работать, как один из бесконечных вариантов различных счетных машин, созданных согласно особым, неизменным заключенным в них инструкциям. Но без инструкции или программы счетная машина не будет выдавать информацию. В ее памяти может храниться огромное количество всякого рода информации, или огромное количество информации может вводиться в нее извне, но без программы ничего не происходит. Счетная машина должна иметь программу.
Далее, поскольку утверждают, что люди аналогичны счетным машинам,—а это мы слышим каждый день,—
' Одна из причин, объясняющая, почему было так трудно достигнуть согласия в том, как работает мозг, сводится к тому, что два автора настоящей книги упорно пытались говорить о мозге па языке современных быстродействующих счетных машин, тогда как третий в равной степени упорно настаивал па употреблении терминов, которые бы более соответствовали современным представлениям о работе мозга. В век кибернетики вы могли бы подумать, что легко перевести один язык на другой, по это пе так. Отношения между сторонниками счетных машин и современной нейрофизиологии превратились в настоящую битву между авторами, которая продолжалась до тех пор, пока пе стала невыносимой,
208
становится ясным, что (если это предположение правильно) люди тоже должны иметь программы. Если человек подобен счетной машине, он должен всегда иметь систематизированный набор инструкций, которые он намерен осуществить, то есть человек должен иметь План. Если серьезно проводить аналогию между человеком и машиной, то следует буквально искать источник тех инструкций, которые направляют человеческое поведение. На предшествующих страницах мы пытались описать результаты таких поисков в психологических терминах. Теперь мы заинтересованы в том, чтобы посмотреть, к каким результатам та же установка может привести в неврологии.
Попытаемся в самом широком и схематическом виде; ответить на вопрос, что из схемы счетной машины можно перенести на мозг. Существует много способов построения электронно-счетной машины, но большинство из них включает память, в которой, могут храниться программы, факты, промежуточные результаты и окончательный ответ, то есть приборы для получения и выдачи информации, и рабочую часть, где осуществляются операции сравнения, прибавления, умножения, перестановок и т. д. Счетная машина начинает с приема первой инструкции из программы и передает ее из раздела памяти в рабочую часть. Какая бы инструкция ни была вложена в машину, рабочая часть контролирует то, что будет делать машина; так она выполняет одну инструкцию и переходит к следующей и т. д. с исключительной быстротой и слепым упорством, пока новая инструкция не прикажет ей остановиться. Можно сказать, что инструкция, которая временно находится в рабочей части, является той, которой она в данный момент «занимается». Заметьте, что этот вид работы сосредоточен в определенном месте и что символы, входящие и выходящие из него, управляются аппаратом памяти. Центр этой работы не перемещается внутри самого аппарата памяти, как луч света в темной комнате. Нет сомнения, что такая схема не обязательна для счетных машин, но по крайней мере она известна нам и мы знаем, что она будет работать1._________________
1 Мы рассмотрели только одну возможность—когда нервная система может осуществить одновременно лишь одну операцию. Однако есть и другая равноценная альтернатива — предположить,
209
Можно ли указать на части мозга, которые соответствуют хотя бы в общем виде этим частям счетной машины? Было бы наивным и недопустимым упрощением пытаться найти в мозге центры сознания, или внимания, или того, что может соответствовать рабочей части счетной машины. Но и обратное предположение, что фокус активности свободно передвигается по мозгу, перенося сознание с места на место, вряд ли может быть принято в свете полученных данных. Однако вне зависимости от того, как можно представлять сознание, аналогия со счетной машиной заставляет искать какое-либо специальное место, которое может быть использовано для сохранения программы и данных, то есть служить аппаратом памяти. Это заставляет нас искать другое место в мозге, куда может быть перемещена инструкция, когда приходит время ее выполнять.
После долгих рассуждений авторы данной книги почти (но не совсем) убедились в том, что они могут написать названия частей мозга на отдельных клочках бумаги, перемешать их, вытащить два наугад и приписать им любое назначение—служить в качестве аппарата памяти или в качестве рабочего механизма—и тогда можно будет истолковать любой факт как доказательство своей правоты. Например, одно предположение сводится к тому, что мозговая кора обеспечивает аппарат памяти, что где-то в лимбической области находится рабочий механизм, а мозжечок — это механизм моделирования в системе выхода. Первичные (проекционные) зоны могут обеспечивать короткую память образов, с которыми оперируют программы, хранимые в соседних ассоциационных
что разные части мозга выполняют операции одновременно. На Лондонском симпозиуме по механизации процессов мышления в 1958 году Оливер Селфридж из Линкольпской лаборатории сделал доклад, озаглавленный «Pandemonium: a Paradigm for Learning», где он описывает техническую организацию параллельно действующих счетных машин, которые могли научиться узнавать образцы; он иллюстрировал ее работу па машине, научившейся узнавать ручную азбуку Морзе. Ульрих Нейссе (Ulric Neisser, in «Hierarchies in Pattern Recognition», Group Report 9— 54, Lincoln Laboratory, Massachusetts Institute of Technology, 9 October, 1959) считает достоинством доклада Селфриджа то, что он может служить моделью человеческого сознания вообще.
210
зонах, и т. д. Удивительно, как эти аналогии могут расцветать, если только этого захотеть.
В конечном счете, однако, даже наиболее оптимистический теоретик нуждается в доказательстве. Что следует неврологу внести в эту теорию и, вообще говоря, какие существуют принципы организации мозга?
Как Галлия, которую описывает Цезарь, мозг разделен на несколько частей,—это положение всегда наводит на мысль, что, если две вещи существуют в тесной близости друг от друга, они, вероятно, взаимодействуют. Передний мозг можно разделить на четыре части: сначала на внутреннюю и внешнюю, а затем каждую из них снова на две части. Внутренняя часть состоит из лимбической системы и лобного «ассоциационного поля». Внешняя часть разделяется на проекционные зоны для отдельных видов чувствительности и задние «ассоциационные поля» '. Эти подразделения базируются на нейроанатомической основе, но они также указывают на существенные различия психологических функций, с которыми они связаны. Относительно основного деления на внутреннюю и внешнюю части Прибрам пишет следующее:
«[Предполагается], что внутренняя часть первично связана с изменениями возбудимости в центральной нервной системе, что внешняя служит передаче систем сигналов, что внутренняя часть первично связана с механизмами, необходимыми для выполнения циклов поведения, тогда как внешняя относится к процессам информации, необходимым для различения сигналов»2.
Читатель, который дошел до этой части книги, с интересом отнесется к такому разделению мозга на внутреннюю систему, которая имеет дело с последовательной организацией актов, и на внешнюю систему, которая обеспечивает различение сигналов. Как только проведено различие между Планом и Образом, почти неизбежно внутренняя система будет оценена как часть мозга, которая связана с процессом планирования (то есть
1 Основания для этого деления были суммированы в статье: Karl Pribram, Comparative Neurology and the Evolution of Behavior, в: Н. Roe and G. G. Simpson (eds.), Behavior and Evolution, New Haven: Yale University Press, 1958, Chapter 7, p. 140-164.
2 Там же, стр. 143.
211
«последовательностью»), а внешняя система — как та часть мозга, которая связана с нашей организованной системой фактов и значений (то есть «различением»). Таким образом, внутреннюю систему мозга считают тем механизмом, который осуществляет выполнение Планов; лимбическую область вместе с близко расположенными к ней подкорковыми центрами — механизмом, выполняющим роль рабочей части быстродействующей счетной машины, а лобную долю, которая является «ассоциаци-онным полем» во внутренней системе мозга, — механизмом «рабочей памяти», где временно хранятся (или, может быть, и создаются) различные Планы, ожидающие своего выполнения.
Конечно, эта схема порождает ряд вопросов. Первая трудность связана с размещением различных мотиваци-онных процессов. Поскольку в этой книге обсуждался вопрос о том, что оценка — это часть Образа, то логика требует, чтобы оценка осуществлялась внешней системой переднего мозга. Однако последние исследования, посвященные лимбической области, входящей во внутреннюю систему мозга, которая, по-видимому, связана с процессом выполнения Плана, заставляют думать, что она, лимбическая система, имеет самую тесную связь с осуществлением мотивационных процессов. Таким образом, перед нами возникает дилемма, решение которой требует тщательного анализа данных, получаемых при исследовании поведения. Этот вопрос очень важен. Рассмотрим его.