Значит, этот путь бессмысленен. И это не я говорю, это я как психолог оцениваю то состояние, в которое вы непроизвольно пришли, если попытались мысленно представить себя за работой описывания всей своей жизни. Это ваша душа чувствует бессмысленность и неполезность, а она никогда не будет делать бессмысленное дело. И, пойдя этим путем, вы разочаруетесь в самопознании и бросите его.
Следовательно, нет смысла вспоминать всю свою жизнь. А урок таков: нужно принять разделение самого себя на светлую и больную память. То, что не болит, не отзывается болью в твоей душе, русские старики называли "светлой" или "легкой" памятью. Тебе не надо ее вспоминать, да еще письменно. Она и так всегда с тобой и при этом никак не мешает. А случится это вспомнить, так ты и вспомнишь легко и с наслаждением. И ни к чему тут никакие записи.
Делать описание нужно лишь тому, что мешает жить, что само постоянно выскакивает в твоем сознании болезненным переживанием. И при этом, словно запутанная задача, никак не разрешается и не отпускает тебя.
Поскольку мы приучены к душевной боли всей нашей жизнью, порой мы даже не осознаем, что какое-то переживание болезненно. В таком случае следите за тем, что у вас возникает по отношению к нему. Если приходит вопрос: да чего это оно ко мне привязалось? - значит, перед тобой клиент. И этот клиент ты, который не живет, а переживает. То есть болеет памятью.
Об этом мы тоже однажды еще поговорим подробнее. Сейчас же достаточно понять, что при описании себя ты должен описывать только то в своей жизни, что действительно очень хочется описывать. Идти в себя можно только на самой большой охоте.
Но Челпанов говорил о личностных воспоминаниях из ранних возрастов, чтобы показать другую вещь.
"Тожеством личности мы (очевидно, ученые - А.Ш.) считаем то обстоятельство, что я отожествляю мое теперешнее "я " с тем "я ", которое я имел много лет назад. Между ними в действительности есть огромная разница.
В самом деле, когда я был ребенком, то, употребляя слово "я ", я мыслил совсем другое, чем когда я теперь употребляю это слово. Но мне кажется, что мое теперешнее "я " тожественно с моим прошлым "я".
Если бы я не чувствовал тожества моего сегодняшнего "я " с моим "я "месяц тому назад, то я не считал бы себя ответственным за свои поступки, совершенные месяц тому назад. Но так как я считаю себя ответственным, то это значит, что я признаю свое тожество в различные моменты моей жизни" (Там же).
Ох уж эта интеллигентность! Ни слова в простоте. Все это рассуждение Челпанова, по ядовитому определению А. И. Введенского, - желание "отфилософствовать вопрос". То есть подать его не проще, чем полагается у философов, чтобы "покопаться в силлогистических кишочках". Как, к примеру, делали софисты? Они брали сложные речевые выражения и показывали: глядите, человеческий способ рассуждения несовершенен настолько, что если ему доверять, так и движение невозможно... Вот и здесь у Челпанова идут скрытые возражения тем философам, которые утверждали, что поскольку жизнь постоянно меняется, то наше Я в каждый следующий миг иное. На всякий случай Георгий Иванович подстраховался и подстелил соломки, если вдруг кто-то выдвинет такое возражение против его построений.
Для тех, кто избрал самопознание, это ничего не дает. Избравшему самопознание нет смысла кому-то доказывать, что самопознание возможно. Мы его делаем для себя. А для себя я точно знаю, что мне до сих пор мучительно больно и за бесцельно прожитые годы, и за те подлости, что я совершил, и за ту слабость и трусость, и предательства, что были в моей жизни. Мое Я болит сейчас, и значит нет никакого времени, да и философии, кстати, тоже. Это не "я" мне кажется, это мне все философы привиделись!..
Подводя итог всему сказанному, Челпанов заключает:
"Вот факты, в реальности которых едва ли кто-нибудь станет сомневаться,- но как их объяснить? Пытаясь объяснить эти факты, некоторые философы и пришли к признанию необходимости допустить существование "души ".
Они предполагали, что существует особая духовная субстанция, которую они считали простой и неделимой, нематериальной и неразрушимой. Эта духовная субстанция является носительницей всех духовных состояний; она соединяет в одно целое все отдельные состояния. Благодаря ей, наше "я "кажется тожественным и непрерывным. Эта духовная субстанция не есть что-нибудь тожественное с нашим духовным состоянием, с нашими чувствами, мыслями, желаниями и т. п. Она есть нечто отдельное, стоящее вне их и имеющее целью соединять духовные состояния в одно целое.
Она, другими словами, напоминает собой материалистический атом. Подобно тому, как атом, скрываясь позади материальных явлений, на самом деле есть носитель всех свойств этих последних, так и духовная субстанция, будучи непосредственно недоступна нашему восприятию, является носительницей сил, при помощи которых она вызывает явления сознания" (Там же, с. 319).
Непростое, но очень важное рассуждение. С ним стоит повозиться.
Во-первых, что такое субстанция? Слово, которое затуманило много умов. Словари дают однозначно: субстанция (от латинского substantia) - это сущность.
Не полегчало. А что такое сущность? Те же словари объясняют, что это некая неизменная основа вещей и явлений. Но философский словарь делает такую любопытную оговорку: "в обычном понимании синоним материи, вещества" (ФЭС).
Эта оговорка любопытна не только тем, что здесь материя приравнивается к веществу. И это точно соответствует переводу латинского слова materia - вещество. Эта оговорка любопытна тем, что она позволяет рассмотреть то, что скрывается за словами Челпанова.
Говоря про душу как про "духовный атом", Челпанов, как вы видели, говорит: "подобно тому, как атом, скрываясь позади материальных явлений <...> так и духовная субстанция является...". Если мы переведем это на иной язык, то получим, примерно, такое утверждение: Подобно тому, как атом является сущностью вещества, так и душа или духовный атом "будучи непосредственно недоступна нашему восприятию, является носительницей сил, при помощи которых она вызывает явления сознания".
Но это означает, что сознание приравнивается к некоему "веществу"!
Вряд ли Челпанов действительно хотел сказать именно это. В следующих строках он делает примечание, которое не позволяет так считать: "Философы, которые признавали существование такой духовной субстанции, называются спиритуалистами" (Челпанов. Очерк совр. учений о душе, с. 319). Спиритуализм - это синоним идеализма. Так что Челпанов вовсе не хотел сводить сознание к веществу, это так у него язык повернулся. И все же!
И все же не будем отмахиваться от этой оговорки. Это ведь оговорился язык философа, а точнее, так повернулся философский язык. И ведь не у одного Челпанова он так поворачивался.
Изначальная установка на то, что духовное духовно, а материальное материально и между ними пропасть, заставляла крутиться и выкручивать свой язык многих философов.
Но ведь можно исходить и из того, что мир един по своей природе и между самым верхом духовности и самым низом материальности нет принципиальной качественной разницы, а есть множество ступеней и переходов. Да и кто сказал, что Дух - это Дух? А материя - это материя? Все те же люди. Люди, которые ошибаются, мечтают и подгоняют действительность под свои мечты. То, что людям духовным нужно, чтобы дух был чем-то особенным, исключительным, не таким, как эта грязь вокруг, - разве это вызывает сомнения? И где доказательство, что действительность такова, как сказали духовные люди или философы?
Разве что в самой действительности. А какова она?
Вернемся еще раз к рассуждениям Челпанова, а заодно и вспомним все то, что было рассказано в этой книге. Челпанов, как ученый, пытается объяснить "факты реальности". Какие?
Первый - ощущение "тожественности" нашего Я. То есть ощущение себя все тем же собой на протяжении всей жизни и во всех воспоминаниях. Иначе говоря, постоянное нахождение где-то в Я, для которого все восприятия и воспоминания - своего рода внешние оболочки.
Второй факт - "эта духовная субстанция не есть что-нибудь тожественное с нашими духовными состояниями, с нашими чувствами, мыслями, эмоциями, деланиями и т. п. Она есть нечто отдельное, стоящее вне их и имеющее целью соединять духовные состояния в одно целое".
Но ведь и сам Челпанов и другие психологи называли эти духовные состояния душевными явлениями. Иначе говоря, душа, как ее обычно понимают, являет себя в чувствах, мыслях, желаниях.
Но при этом "духовная субстанция" скрывает себя за явлениями сознания, подобно атому, стоящему позади вещества?
Что же получается, если просто взглянуть на те "факты реальности", которые описывают психологи? Да которые мы и сами наблюдаем?
А получается, что есть некая "душа", состоящая из этих явлений. И Челпанов довольно определенно приравнивает ее к сознанию.
И есть некая душевная субстанция - духовный атом, объединяющий все эти душевные явления, как Мои явления, то есть самоощущением Я.
Так не имеем ли мы дело с двумя или больше явлениями действительности? Уже отсюда вполне определенно видно, что есть некое Я, которое ощущает душевные проявления - они же состояния сознания - как свои.
И есть сознание, в котором проявляется душа, придавая ему разные состояния.
И вполне возможно, где-то в глубине сознания есть нечто, что является моей душой. Нечто похожее на тонкоматериальное, духовное тело, благодаря которому "Я" может передавать управление грубоматериальному телу. Попросту говоря, жить в нем. Но в таком случае мы имеем дело с той самой лествицей (воспользуюсь этим древним словом) одухотворения материи, где между крайними полюсами Духа и Вещества должны быть промежуточные ступени, позволяющие миру быть единым. К примеру, сознание, и даже сам человек.