Для современной эпохи характерна «мозаичная» культура (А. Моль), формирующаяся под влиянием средств массовой коммуникации как противоположность «гуманитарному» типу культуры. А. Моль считает, что, в отличие от «гуманитарной», целостной культуры, «мозаичная» сложена из множества соприкасающихся, но не образующих конструкций фрагментов. В ней нет целостности, иерархии, которая заменяется понятиями «конфигурация», «структура». Данная культура не является процессом организованного познания, а есть результат ежедневно воздействующего беспорядочного и большого потока случайных сведений. Постоянно меняющийся мир, обрывая корни, традиции, делая социальные связи спорадическими, стягивает, с одной стороны, людей в единое социальное сообщество, а с другой – изолирует, атомизирует их, отчуждая от человеческой сущности.
В «мозаичной» культуре, считает А. Моль, знания формируются в основном не системой образования, а средствами массовой коммуникации, и их накопление происходит не в результате целенаправленных усилий, а в результате потока разнообразной информации [29. С. 45]. Данное утверждение, на наш взгляд, является спорным, поскольку имеет место подмена понятий «знание» и «информация». Сегодня уже стало очевидным то, что знания и информация нетождественные понятия. Знания человеком формируются в процессе образования и самообразования, помогающие ему находить устойчивость, а не случайность, и поскольку в «мозаичной» культуре отсутствует иерархическая система знаний, то человеку необходимо учиться распознавать (нащупывать) структуру в непрерывно поступаемом информационном потоке, что становится возможным лишь посредством образования.
Одним из наиболее влиятельных теоретиков и провозвестников информационного общества является американский публицист и социолог Элвин Тоффлер. В ряде работ: «Шок будущего» (1970), «Доклад об экоспазме» (1975), «Третья волна» (1980) и др. – Тоффлер разработал концепцию «постиндустриального общества» (или, согласно авторским синонимам, «супериндустриального общества», «сверхиндустриальной цивилизации»). Анализируя новые типы организационных стилей, новый тип восприятия реальности, новые семейные ценности и сексуальные ориентации, характеризуя кризисное состояние «индустриального общества», автор приходит к выводу о наступлении «супериндустриальной» эры. Тоффлер осуществляет последовательное сопоставление индустриального и постиндустриального общества, сравнивает их экономическую основу, особенности аппарата управления, исследует психологические характеристики индивидов, включенных в процесс производства, и приходит к выводу о том, что не только высокий уровень инновативности характеризует супериндустриальное общество, но и демассификация и дестандартизация всех сторон политической и экономической жизни. Изменение характера труда и межличностных отношений изменяет систему ценностей и ориентации человека на психологические, социальные и этические цели. Изменяется и профессиональная характеристика индивида, прошедшего многоуровневое обучение, обладающего не только мастерством, но и информацией, развитого не только физически, но и интеллектуально.
В работе Э. Тоффлера представлен интегральный вариант либеральной интерпретации постиндустриального общества, где обосновывается, по существу, принципиально новая трактовка современного общества, замещающая концепции «постиндустриального» и «информационного общества», «космической эры», «глобальной деревни» метафоричной дефиницией «Третьей волны». Тоффлер, рассматривая грядущее общество, отмечает, что в нем образы и ассоциации, создающие «ментальную модель действительности», скрепляющие нашу картину мира и помещающие нас в пространство и время и определяющие «наше место в структуре личностных взаимоотношений», формируются посредством преобразования информации. Если в традиционном обществе, обществе «Первой волны», сообщений, насыщенных информацией, было мало, так же как и образов, бывших действительно привлекательными, то «Вторая волна» предложила обществу новое средство социализации – средства массовой коммуникации, чья энергия «текла по региональным, этническим, племенным каналам, стандартизируя образы, бытующие в обществе» [35. С. 265]. Некоторые из них стереотипизировались, трансформировались в иконические изображения, и задачей человека стал выбор и манипуляция этими имиджами, каталогизированными в «картотеке файлов».
Несмотря на то, что этих имиджей было достаточно много и они были весьма разнообразны, их количество было соотносимым с человеческими способностями восприятия, и именно эти «централизованно разработанные образы, впрыснутые в массовое сознание средствами массовой информации, способствовали стандартизации нужного для индустриальной системы поведения» [35. С. 265]. Третья же «волна» не просто ускоряет темп инноваций, она трансформирует глубинную структуру информации, и человек теряет способность адекватно времени обновлять эту «имиджевую базу данных». Отсюда – разовые предметы потребления, одноразовое искусство, стремление избежать долговременных контактов, прочных эмоциональных связей, повсеместное увлечение туризмом.
Этот новый тип культуры, который Тоффлер обозначает как клип-культуру, формирует такие уникальные формы восприятия, как «зэппинг», когда путем безостановочного переключения каналов ТВ создается новый образ, состоящий из обрывков информации и осколков впечатлений. Этот образ не требует подключения воображения, рефлексии, осмысления, здесь все время происходит «перезагрузка», «обновление» информации, когда все первоначально увиденное практически без временного разрыва утрачивает свое значение, устаревает. Клип-культуру Тоффлер рассматривает в качестве составляющей информационной культуры – принадлежность к ней обозначает все увеличивающийся разрыв между пользователями средств информации «Второй» и «Третьей» волн.
Новационным здесь становится не столько отказ от готовых, установившихся моральных и идеологических истин прошлого, от традиционных радиопрограмм и телефильмов, от собранного и систематизированного пространного материала, от соотносящихся друг с другом идей, но сам тип подачи материала, разрозненные фрагменты информации которого лишь дезориентируют. Именно поэтому подобная публика чувствует себя «вырванной из пространства новых средств информации» и «старых концептуальных теорий» [35. С. 278–279]. Современный формат средств массовой коммуникации предлагает информацию в виде коротких модульных вспышек – новостей, фрагментов фильмов и передач, рассекаемых рекламой, и имеющих «странную, скоротечную и бессвязную форму» [35. С. 279]. Человек этой новой информационной культуры отказывается от восприятия новых модульных данных в стандартных структурах и категориях и стремится к созданию из мозаичной информации своего собственного материала.
Действительно, современный этап развития цивилизации делает «метакультурную индивидуальность», проявляющую способность к отказу от привычных матриц поведения и восприятия и выходу за рамки привычного видения мира, типичным проявлением новой формирующейся информационной культуры. Для человека новой культурной формации мобильность ориентации в рамках стремительно изменяющейся среды и новый способ ее освоения становятся принципиальным моментом, возможно, вопросом его выживания. «В быстро меняющемся мире прошлый опыт реже может служить надежным компасом, необходимы гораздо более быстрое освоение нового, большая реактивность «Я», подвижность, умение действовать методом проб и ошибок [9. С. 98]. Тоффлер оптимистически оценивает перспективы роста субъекта «Третьей волны». В этой спецификации мышления футуролог видит формирующуюся способность к восприятию огромных массивов информации, пульсирующих и растущих потоков данных, что соотносится с требованиями новой социальной и технологической реальности. Подобная структура инфосферы, сменившая старую, перегруженную и «изношенную», была изначально определена увеличением объема и скорости обновления информации, необходимой для поддержания устойчивости социальной системы. Для успешной социальной и информационной адаптации в подобных условиях субъект новой культуры вынужден постоянно обновлять свою собственную «базу данных». В таких условиях, по замечанию Тоффлера, становится реальностью неизбежный в современной ситуации переход к личности нового типа – информационно-адаптированной, основными характеристиками которой могут быть представлены естественное включение в информационные процессы, способность к адекватному восприятию полученной информации и настроенность на эффективное ее использование в своей деятельности.
Следует отметить, что заслугой Тоффлера является и создание концепции отраженной, экранной мерцающей культуры. Термин «blip culture», предложенный им, однако не привился. В настоящее время мы гораздо чаще встречаем термин виртуальная культура, виртуальный образ, виртуальный мир.
Ситуация в области культурного развития в современном обществе характеризуется следующими чертами: 1) многократное увеличение затрат на культуру в количественном исчислении; 2) стагнация в приобщении к традиционной культуре; 3) возникновение культурной индустрии, приводящей к тому, что человек несколько часов в день проводит в окружении «культурных машин»; 4) перенос интереса людей с традиционной культуры на индустриально-произведенную. Население в массе предпочитает не «живое» действие, а технически сконструированное. Ведь и европейское классическое искусство развивалось именно благодаря изобретению культурных механизмов, которые в настоящее время воспринимаются как символы культуры.
Феномен формирования нового способа производства культуры, превращающейся в одну из отраслей экономики, был обозначен термином «индустрия культуры», введенным в научную практику теоретиками Франкфуртской школы Т. Адорно и М. Хоркхаймером в «Диалектике просвещения» (1947). Авторы отмечали, что аутентичный опыт, естественный для подлинной культуры, в ее деградированном, коммерческом, варианте оказывается невозможным. Индустриальный способ производства культурной продукции отнял у нее уникальность, заменив ее дублированием, сериализацией, стандартизацией. Интерпретация культуры, предложенная франкфуртскими философами, во многом развивала предложенную А. Грамши и Л. Альтюссером, которые в современной массовой культуре видели форму как идеологии, так и социально-психологического феномена. Продукция массовой культуры, потребление которой связано с эмоциональным удовольствием, выступает одновременно в качестве идеологической продукции, функция которой сводится к созданию социальной общности.