На Западе делается как раз противоположное. Они отрекаются от внутреннего, чтобы вкладывать всю свою энергию во внешний мир и завоевание внешнего мира.
Восток и Запад оба были неправы, и они оба были правы.
Они оба были неправы, потому что оба остались половинами; одна часть росла все больше и больше, а другая часть оставалась недоразвитой.
Вы сами можете видеть это.
На Востоке столько нищеты, столько болезней, столько смерти. Тем не менее, есть определенная удовлетворенность. При всем этом, кажется, нет революционного подхода: «Мы должны изменить весь мир. Мы не можем продолжать жить в этой нищете. Мы веками жили в этой нищете, мы веками жили в рабстве. И мы принимали все: нищету, рабство, болезни, смерть — без всякого сопротивления, ведь это все внешние вещи. А все наше усилие было внутренним».
На Западе они ликвидировали нищету, они ликвидировали многие болезни, они сделали жизнь человека более продолжительной. Они сделали тело человека более красивым, они сделали существование человека более комфортабельным, но упустили самого человека, для которого предназначались все эти достижения науки и технологии, весь этот комфорт. Они совершенно забыли о том, ради кого это все делалось. Нутро пустое. Вокруг есть все, а в середине — недоразвитое сознание, почти несуществующее.
Поэтому Восток и Запад оба преуспели в том, что они делали, и оба потерпели неудачу, — ибо они выбрали только одну половину человеческой жизни.
Моя же позиция заключается в том, чтобы принимать человека в его тотальности, в его целостности.
И должно быть понято, что раз вы принимаете тотальность человека, вы должны понять закон диалектики.
Например, весь день вы упорно трудитесь — в полях, в саду — вы обливаетесь потом. Ночью вы будете прекрасно спать. Не думайте, что из-за того, что вы целый день так тяжело работали, вы не сможете спать ночью — ведь работа противоположна сну.
Это не так. Целый день тяжелой работы подготовил вас к расслаблению, ночь будет глубоким расслаблением.
Нищие спят лучше всех. Императоры не могут спать, ибо император забыл диалектику жизни. Вам нужны две ноги, чтобы ходить; вам нужны две руки, вам нужны два полушария мозга.
Сейчас стало общепризнанной психологической истиной то, что вы можете напряженно заниматься математикой, — ибо эта работа производится одной частью вашего ума, — а затем с таким же напряжением заниматься музыкой. И поскольку здесь задействована другая часть вашего ума, это не будет непрерывной работой. Тактически, когда вы упорно работаете над математическими проблемами, музыкальная часть вашего ума отдыхает; а когда вы упорно занимаетесь музыкой, отдыхает ваш математический ум.
Во всех университетах и колледжах мира смена классных занятий происходит, каждые сорок минут, так как было выяснено, что через сорок минут та часть вашего ума, которую вы используете для работы, устает. Просто смените предмет занятий — и эта часть перейдет к отдыху.
Сидя рядом со мной, собирайте в вашу чашку как можно больше сока.
Ощущайте тишину до ее предельной глубины, чтобы вы могли провозглашать на кровлях.
И здесь нет никакого противоречия.
Ваше провозглашение на кровлях — это просто часть диалектического процесса.
Ваше безмолвие и ваше провозглашение просто подобны двум вашим рукам, двум ногам, дню и ночи, работе и отдыху. Не разделяйте их как антагонистические друг другу; из такого разделения проистекают все беды мира.
Восток породил великих гениев, но мы до сих пор живем в веке воловьих упряжек, потому что наши гении просто медитировали. Их медитация так никогда и не была претворена в действие. Если бы они медитировали несколько часов, а затем использовали свое безмолвие, покой и медитативность для научных исследований, эта страна была бы самой богатой в мире — внешне и внутренне.
То же самое верно и по отношению к Западу: Запад тоже породил великих гениев, но все они занимались вещами, объектами. Они полностью забыли самих себя. Время от времени какой-нибудь гений вспоминал, но было уже слишком поздно.
Альберт Эйнштейн перед смертью произнес свои последние слова — и запомните, последние слова являются самыми важными словами, которые человек когда-либо произносил за всю свою жизнь, так как они представляют собой заключение, основной жизненный опыт. Вот его последние слова: «Если бы у меня была еще одна жизнь, я бы хотел быть водопроводчиком. Я не хочу быть физиком. Я хочу быть кем-нибудь очень простым — водопроводчиком».
Уставший мозг, сгоревший мозг... и каково его достижение? Хиросима и Нагасаки.
Этот человек был способен стать Гаутамой Буддой. Если бы он обратил свой взгляд внутрь, у него бы было такое прозрение, что, возможно, он ушел бы глубже, чем любой Гаутама Будда; ведь когда он смотрел на звезды, он уходил дальше, чем любой астроном. Это та же самая сила, вопрос только в направлении.
Но зачем фиксироваться? Почему бы, не оставаться открытым обоим измерениям? Что за нужда фиксироваться? «Я могу смотреть только вовне, я не могу смотреть внутрь» — или наоборот. Человек должен лишь научиться тому, как видеть глубоко, но затем использовать эту способность в обоих измерениях. Тогда он сможет подарить миру лучшую науку и лучшую технологию, и одновременно лучшие человеческие существа, лучшее человечество.
И запомните, только в руках лучшего человеческого существа более высокая технология полезна, в противном случае она опасна.
Восток умирает от нищеты. Запад умирает от могущества. Странно... Они создали такое могущество, что могут только убивать. Они ничего не знают о жизни, ибо они никогда не смотрели внутрь.
Восток же знает о жизни все, но без пищи вы не можете медитировать. Когда вы голодны и закрываете глаза, вы можете увидеть только какую-нибудь пищу, летающую вокруг.
Такое случилось в жизни одного поэта, Генриха Гейне. Он заблудился в лесной чаще и три дня блуждал голодный, измотанный. От страха он не мог заснуть: ночью в кронах деревьев скрывались дикие звери. И три дня подряд он не встречал ни одного человека, которого он мог бы спросить, куда он идет и не движется ли он по кругу. Три дня подряд... и затем наступила ночь полнолуния.
Голодный, уставший, взобравшись на дерево, он посмотрел на полную луну. Он был великим поэтом, и он был удивлен, он просто не мог поверить себе. Он сам писал о луне, он читал о луне. О луне написано так много — столько стихов, столько картин, столько произведений искусства посвящены луне. Но Генриху было дано откровение: раньше он обычно видел в луне лицо своей возлюбленной, теперь же он увидел в небе только парящую буханку хлеба. Он старался изо всех сил, но лицо возлюбленной не появлялось.
Быть диалектичным весьма полезно.
И никогда не забывайте применять противоположности как взаимодополняющие вещи.
Используйте все противоположности как взаимодополняющие вещи, и ваша жизнь будет более полной, ваша жизнь будет целостной.
Для меня это единственная святая жизнь: целостная жизнь есть единственная святая жизнь.
Возлюбленный Бхагаван,
сегодня я наблюдал, как один канатоходец обучал маленькую девочку ходить по канату. Иногда он давал ей затрещину, иногда убеждал ее словами, но мне показалось, что предпринимать все новые и новые попытки, ее вдохновляло в основном то, что она чувствовала его веру в ее потенциальную способность - ходить по канату самостоятельно.
Не могли бы Вы рассказать что-либо о вере учителя в возможности своего ученика?
Сам факт, что учитель принимает ученика, показывает его веру в его потенциал. В противном случае тот не был бы принят.
Каждый человек обладает потенциалом, но все дело в правильном времени, правильном месте и правильном опыте. Иначе говоря, каждое человеческое существо способно быть просветленным и будет просветленным, но когда — в этой жизни или в другой жизни — зависит от многого: от того, насколько велик ваш опыт, ваш опыт разочарования в мире, насколько велико ваше страдание.
Вы все еще надеетесь, что завтра дела пойдут лучше, или вы утратили всякую надежду? Дошли вы до предела отчаяния или ваше отчаяние сиюминутно? Вы пришли к учителю потому, что поругались сегодня с женой, а через пятнадцать минут все будет по-другому — гнев исчезнет?
Когда-то я жил в одном университетском городке. В первый день я поселился в отведенном мне бунгало. Я был один, а бунгало, пристроенное к моему, занимал некий профессор-бенгалец со своей женой. И стены были такими тонкими, что даже если бы вы заткнули уши, вы все равно могли бы слышать, что происходило за стеной.
Так как эти муж и жена ругались так ожесточенно, я подумал, что там вот-вот прольется кровь. Я не мог заснуть. Было уже около часа ночи, а они все ругались, ругались и ругались. И я не мог понять, что они говорили, но, должно быть, дело было серьезное, так как профессор, в конце концов, сказал: «Я покончу с собой!» — это он сказал по-английски.
Я сказал себе: «Ну, хорошо, по крайней мере, я хоть это понял». И я вышел из моего дома, чтобы остановить его:
«Подождите! Где вы собираетесь совершить самоубийство посреди ночи? Лучше отложить это дело на утро», — но он уже убежал.
Я обратился к его жене, которая даже не вышла из дома, чтобы попрощаться с ним! Я сказал: «Что мне полагается делать? Следует ли мне отправиться в полицейский участок? Надо ли сообщить кому-нибудь по телефону? Что надо делать?»
Она сказала: «Ничего делать не надо. Вы видите, его зонтик — здесь. Без своего зонтика он никуда не сможет уйти. Он скоро вернется — как только вспомнит о зонтике. В гневе он забыл свой зонтик. Бенгалец и без зонтика?»
Я сказал: «Но самоубийство — такое серьезное дело, и зонтик для этого совершенно не нужен».
Она сказала: «Вы только подождите. Посидите здесь. Я приготовлю вам кофе, ведь вы... я знала, что вы должны были слышать все это».