И так обстоит дело не только с какими-то отдельными типами, а со всеми людьми. Человек пытается установить какие-то отношения. Если он не может установить их в реальности, он создает галлюцинацию.
Вы можете увидеть сами: просто постойте на улице и понаблюдайте за людьми, возвращающимися в работы. Хотя вокруг толпа, каждый идет в одиночестве и разговаривает сам с собой. Люди делают какие-то жесты, они что-то бормочут... ибо они не связаны с окружающей их толпой. Они одиноки в толпе, поэтому они пытаются создавать свои собственные иллюзии. Может быть, они разговаривают со своими женами или со своими начальниками — есть много вещей, которые они не могут высказать им в лицо, но сейчас они могут высказать все, что у них накипело в душе. Человек не может высказать это в лицо жене, но в этой толпе, где каждый занят своими проблемами, он может высказать жене все. Никто же не слушает, и, по крайней мере, можно быть уверенным в одном - жены-то здесь нет! Но жена ему нужна, ему нужен кто-то, с кем можно поговорить.
После тридцати дней изоляции происходит резкое изменение: разговор перестает быть односторонним, теперь не только человек говорит с колонной, но и колонна тоже начинает говорить с человеком. Человек говорит и за себя, и за колонну. Сперва он говорит колонне: «Привет, как дела?» — а затем отвечает: «Спасибо, у меня все в порядке». Он говорит от имени колонны — и другим голосом. Теперь он создал свой собственный мир, он больше не одинок. Ни один сумасшедший не бывает одиноким.
Либо вы безумны, либо нет. Если вы не знаете одиночества, то у вас есть какое-то безумие.
Только чистое одиночество дает вам ясную здравость. Никто другой вам не нужен, больше нет зависимости от других людей, вы самодостаточны. Язык теряет всякий смысл, ибо язык — это средство для общения с другими.
Как только вы прекращаете зависеть от других, язык теряет всякий смысл, слова теряют всякий смысл.
В вашей тишине — когда нет слов, нет языка, нет других людей — вы входите в лад с Существованием. Эта безмятежность, эта тишина, это одиночество принесет вам огромные награды.
Тишина позволит вам, расти в полной мере ваших потенциальных возможностей.
Впервые вы будете индивидуальностью, впервые вы познаете вкус свободы, и впервые беспредельность Существования будет вашей со всем его блаженством.
Поэтому, что бы ни случилось в безмолвии — печаль или одиночество, — помните, что в безмолвии не может случиться ничего плохого. Все, что будет случаться в безмолвии, будет увеличивать его красоту, углублять его очарование, будет приносить все больше и больше цветов, все больше и больше аромата.
Радуйтесь! Что бы ни случилось в безмолвии — это ваш друг, ваш близкий друг. Это унесет вас на высочайшую вершину экстаза.
Возлюбленный Бхагаван,
у меня на самом-то деле нет вопроса к Вам — все очень хорошо. Только одно немного смущает меня. Вы часто говорите о «немногих избранных». А кто же выбирает?
Это очень трудный вопрос.
Вначале это делал Бог!
Но есть много гипотез о том, что случилось с Богом: некоторые говорят, что он умер естественной смертью; некоторые говорят, что он совершил самоубийство; некоторые говорят, что он пал жертвой несчастного случая. Некоторые говорят, что его убил человек — ибо, не убив его, человек не мог бы быть действительно свободным.
Я не хочу углубляться в вопрос о том, что же случилось с Богом.
Ясно одно: его нет.
Вначале он выбрал евреев — они стали «немногими избранными», «народом Бога». Но с тех пор у него больше не было такой возможности. Хотя во всех синагогах мира евреи молятся: «Тебе пора бы выбрать кого-нибудь еще, мы уже достаточно настрадались!»
И это верно. Если бы Бог не выбрал их, они бы жили так же, как все остальные. Но поскольку он выбрал их, он сделал всех остальных их врагами — великая зависть и конкуренция.
Мне помнится, что однажды у пандита Джавахарлала Неру, первого премьер-министра Индии, спросили: «Кого вы выберете своим преемником?»
Он сказал: «Я никого не будут выбирать, потому что, кого бы я ни выбрал, этому человеку придется столкнуться с огромными трудностями. Все остальные претенденты на пост премьер-министра объединят свои усилия против него, и у выбранного мною человека не будет никаких шансов стать премьер-министром. Поэтому я буду держать рот на замке».
И ты спрашиваешь, кто выбирает здесь?
Здесь происходит совершенно иной процесс.
Здесь, как только вы стали санньясином, вы выбрали самого себя.
Каждый санньясин принадлежит к немногим избранным, и никто не производит отбор — выбор делаете вы, поэтому здесь есть свобода. Если вы чувствуете, что вам трудно, вы можете выйти из игры.
Никто не мешает вам стать санньясином, никто не мешает вам отказаться от санньясы.
Ваша свобода неприкосновенна.
Итак, запомните: здесь никто не выбирает. Становясь санньясином, каждый совершает выбор. Поэтому нет нужды убивать меня, случай с Богом послужил мне уроком — я никогда никого не буду выбирать, так как это опасно! И выбрать кого-то — значит обречь его на неприятности.
Четыре тысячи лет евреи так много страдали по той единственной причине, что они были немногими избранными. На всей земле никто так не страдал, как они. Это породило в них комплекс превосходства, чувство, что они лучше других, — и, естественно, никому не нравятся люди, которые считают, что они лучше других.
Поэтому во всех странах их унижали, чтобы доказать им, что они не лучше всех.
Только в Германии один Адольф Гитлер убил шесть миллионов евреев. Ответственность лежит на Боге, поскольку причина, по которой евреи были не по нутру Адольфу Гитлеру, заключалась в том, что он объявлял нордических немцев высшей расой. Евреев надо было стереть с лица земли, ведь пока существуют евреи, нельзя объявлять нордических немцев высшей расой.
Евреи — древняя раса с четырехтысячелетней историей, и они всеми возможными способами доказали, что они умнее других. Среди евреев нет нищих, они все богатые, они знают, как делать деньги. Все они культурные и хорошо образованные люди. Сорок процентов Нобелевских лауреатов приходится на долю евреев, а шестьдесят процентов — на долю всех других народов мира; это просто невообразимо.
В присутствии евреев Адольфу Гитлеру приходилось очень трудно, ведь они обладали таким интеллектуальным потенциалом, такими богатствами — все доказывало, что они умнее других.
Чтобы сделать нордических немцев высшей расой, евреев надо было полностью стереть с лица земли.
И виноват Бог, ему не следовало выбирать бедных евреев. А если уж он выбрал их, то надо было шепнуть на ухо Моисею: «Пожалуйста, никому не говорите об этом. Просто держите про себя, что вы — немногие избранные. Это секрет, который нельзя разглашать».
Но если это секрет, то в этом нет никакой радости. Радость в том, чтобы провозглашать это.
Здесь я никого не объявляю избранным, но я даю вам благоприятную возможность.
Если вы хотите быть избранными, тогда будут неприятности. Во всем мире мои санньясины сталкиваются со всевозможными неприятностями.
За все надо платить. Вы хотите быть немногими избранными задаром? Не выйдет. За это вам придется платить.
Возлюбленный Бхагаван,
в прошлом Вы часто говорили о сомнении и о ценности сомнения во всем.
На том уровне, где Вы — мой учитель, а я, благодаря Вашей милости, стал Вашим учеником, у меня никогда не бывает сомнений. Забывчивость с моей стороны — да, бессознательность с моей стороны — да, но никогда никаких мук сомнения.
Возлюбленный Учитель, не могли бы Вы рассказать о сомнении в отношениях между учеником и учителем?
Такое невозможно.
Ученик становится учеником только тогда, когда он отбрасывает все сомнения. Поэтому по самой природе вещей ученик не может сомневаться.
Если он сомневается, он не ученик.
Как слушатель, он может сомневаться сколько ему угодно. Когда же все его сомнения исчерпаны и возникает доверие, не знающее сомнений, тогда он входит в мир ученичества.
Теперь нет возможности для возникновения сомнения. Если сомнение возникает, то ученик снова попадает в категорию слушателей.
Что касается учителя и его учеников, то сомнение — это нечто невозможное.
Возлюбленный Бхагаван,
почему Вы всегда смотрите на Вашу руку, прежде чем начать отвечать на первый вопрос?
Вы находите там ответ, или я ошибаюсь?
Мои руки пусты.
У меня нет никакого ответа.
У вас есть вопросы; я не отвечаю вам, я просто уничтожаю ваши вопросы. И прежде чем уничтожить ваши вопросы, я должен посмотреть на мою руку, потому что я уничтожаю ваши вопросы не только с помощью моих слов, но и с помощью моих рук.
Поэтому я должен подготовить их, спросить у них: «Вы готовы?»
Когда они говорят: «Да, хозяин, давай!» — я начинаю!
Без помощи моих рук я не могу отвечать вам. Они выполняют большую часть работы.
Мои слова просто отвлекают ваше внимание, а руки продолжают делать настоящую работу.
Так что ты абсолютно правильно подметил это.
Я смотрю на мои руки, — но не для того, чтобы найти ответы, а для того, чтобы узнать, готовы они или нет.
Возлюбленный Бхагаван,
впервые я нахожусь так близко к Вам. Когда я сижу здесь с Вами, я чувствую, что мое сердце бьется в лад с Вашим сердцем, я чувствую глубокую любовь к Вам. Но я также чувствую мою внешнюю серьезность. Почему смех так труден для меня?
Смех — это одно из наиболее подавляемых обществом явлений... во всем мире, во все века.
Общество хочет, чтобы вы были серьезными. Родители хотят, чтобы их дети были серьезными; школьные учителя хотят, чтобы их ученики были серьезными; начальники хотят, чтобы их подчиненные были серьезными; командиры хотят, чтобы их солдаты были серьезными. Серьезность требуется от каждого.