Тем более народ должен знать все, когда дело касается его жизни и смерти, быть или не быть государству. Поэтому, если не будет немедленно прекращена продажа и производство алкоголя и одновременно не будут приняты самые строгие меры по отношению к кустарному хмелю, т. е. если не будет немедленно восстановлен ленинский «сухой закон», то необходимо объяснить народу, во имя каких «высших» идеалов мы продолжаем делать хроническими алкоголиками миллионы сограждан, содержать сотни тысяч людей, которые их обслуживают? Во имя каких «великих» целей мы продолжаем производить на свет сотни тысяч идиотов и дефективных детей, которые всю жизнь сами мучаются, мучают других людей и ложатся бременем на плечи государства? Во имя чего мы продолжаем нести огромные материальные, людские и экологические потери, ослаблять нашу страну, срывать выполнение грандиозных планов восстановления страны и ставить под угрозу страну и ее обороноспособность?
«Сухой закон» немедленно и для всей страны - непременный долг всех и каждого, начиная с рядового гражданина и до членов правительства, и он должен быть закреплен законодательно, как самый насущный и прогрессивный акт социализма. В последнее время в разных местах страны возникли очаги патриотического благоустройства- страны и восстановления всего ценного в жизни нашего народа, что было разрушено в период застоя и всеобщего потребления алкоголя. Мы не можем ждать, когда стихийно весь народ поднимется на защиту своего настоящего и будущего. Слишком много тормозов со стороны наших врагов и слишком многие, под влиянием алкоголя, разрушили свай интеллект, чтобы осознать все положение. Этим людям обязано помочь государство, введя обязательную для всех принудительную трезвость! И это надо сделать незамедлительно, ибо слишком дорогой ценой мы расплачиваемся за каждый день производства и потребления алкоголя. Алкоголь и социализм, алкоголь и перестройка - несовместимы. И мы обязаны сделать выбор в самое короткое время!
Зорий Балаян
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО НОВОБРАЧНЫМ
Дорогие друзья! Мои молодые современники! Вы вступаете в брак. Создаете новую семью. Начинаете новую жизнь. Жизнь, наполненную не только радостями и огорчениями, победами и поражениями, но и жизнь, пронизанную великим чувством - чувством ответственности. Ответственности перед собой и перед своими родителями, перед Родиной и ее историей. И ответственность эта вовсе не абстрактная.
Она явится Вам осязаемо, в образе Ваших детей, ради которых Вы создаете семью, ради которых мы все живем и трудимся на земле. Мы всегда радуемся многотрудному и гордому слову РОЖДЕНИЕ. Это великое слово. Сладкое слово. С ним связана суть всего живого. В этом слове наше беспокойство за будущее. Беспокойство, без которого нет человека и человеческой мысли. В этом слове сама жизнь и страсть, которых, по выражению Блока, «без долга нет».
И, наконец, в РОЖДЕНИИ - наше бассмертие. Ибо родившемуся на свет ребенку мы с самого начала готовимся передать накопленную в веках нашими отцами мудрость человеческую, эстафету жизни, огонь домашнего очага. Они дети Ваши, - надежда нации, народа, государства. И многое, если не сказать все, зависит от Вас. Зависит в том плане, какой будет наша надежда. Наше будущее. И вопрос этот не частный. Он волнует всех нас. Ваших современни ков. Ваших соотечественников. Именно поэтому я обращаюсь к Вам с этим письмом. Ибо действительно нелегко мне в самом начале Вашего совместного счастья, Вашей совместной жизни начать разговор на довольно тревожную тему. Однако посчитал своим нравственным долгом взяться за это письмо. Человек, естественно, не может знать всего. В мире ежедневно выходит тысяча шестьсот названий книг. И все таки есть вещи, которые нельзя не знать.
В Древнем Риме судили однажды хлебопека, который обвинялся в убийстве. Его казнили. И лишь после того как приговор привели в исполнение, выяснилось, что несчастный хлебопек не был ни в чем виноват. Тогда сенат решил специально выделить штатного работника, который на всех судебных заседаниях начинал говорить первым. Он входил в зал. Останавливался перед судьями. Громко произносил всего одну фразу: «Помните о хлебопеке!» И мне сегодня хочется, чтобы Вы помнили, никогда не забывая, о судьбе одного из наших современников. Пусть его горькая и трагическая судьба станет для Вас уроком. Уверен, что это тот самый случай, когда вопреки известной формуле гениального Данте и страх «должен подавать советы».
Его знали мастер Або. Он с самого детства отвык от своего полного имени - Альберт. Этот человек, по-видимому, родился художником. Однако художником не стал. Блокадное детство. Эвакуация. Безотцовщина. Всего шесть классов образования. Но никто в округе не мог так искусно подобрать колер, как мастер Або. Любую царапину, любую вмятину на машине он заделывал так, что после даже эксперты не могли найти место аварии.
Выгодно было иметь дело с таким мастером. Расчет простой, утилитарный. Точно подобран колер - и не надо перекрашивать всю машину. Многие уже знали, что у других специалистов, как те ни старались, остается след. Пятно. Ну в пятидесятых-шесгидесятых годах еще можно было терпеть всякие там пятна на собственной машине. С тех пор число автомобильных пижонов неизмеримо выросло. И потом, что бы там ни говорили писатели об автомобиле, все же он не только средство передвижения, но и роскошь. А роскошь и пятно - две вещи несовместимые. Так что мастер Або был нарасхват.
Або хорошо зарабатывал. Очередь к нему была такая, какая бывает к разрекламированному знахарю. Клиенты хорошо знали, что он каждый день, включая и выходные, неизменно в одно и то же время делает двухчасовой перерыв.
Он обедает. Обычно с очередным клиентом. Всегда с коньяком. О нем уже ходили легенды. Например: «Может выпить литр и подобрать после этого нужный колер, как подобрал бы сам Рафаэль». Говорят, что когда бывал трезвый, как стеклышко, то работа получалась «не то что надо». Другое дело, когда выпьет. Тогда и рука твердая, и глаз верный.
Мастер Або был женат. И когда родился первенец, он, как и обещал друзьям, налил в двадцатилитровую канистру крепкий портвейн: пил сам и угощал друзей. Пил с утра до вечера. Он празновал появление на свет сына, но еще не знал, что в дом его уже пришло горе. Сын родился с заячьей губой. Есть такой диагноз. Но если бы только это. Вскоре, как установили врачи, мальчик стал отставать в физическом и психическом развитии от своих сверстников. Находился на диспансерном учете с основным диагнозом - олигофрения, что означает слабоумие.
А автомобильные клиенты тем временем все шли и шли к мастеру Або. Они, конечно, не замечали, что творится в душе «кудесника красок», как назвали Або в одной из радиопередач, составленной по письмам слушателей. Они хотели только одного: как можно быстрее подобрать нужный колер, да так, чтобы не пришлось перекрашивать всю машину. Условия оставались прежними. Привычная такса плюс двухчасовой обед в ресторане. Так как клиенты менялись каждый день, то, естественно, они не могли замечать перемен, которые происходили в самом Або. А он изо дня в день становился все угрюмее. Часто рыдал за столом. Вспоминал своего малыша с обезображенной губой и пустым взглядом.
Через три года родился второй ребенок, родился нормальным, с обычными губами. Отец был счастлив. Выходит, напрасно жену ругал, винил весь ее род, называл квелой.
А теперь, слава богу, все в порядке, и губа у ребенка как у всех. Родилась девочка.
До года никто никаких отклонений у нее не замечали. А после года выяснилось, что у ребенка имеются так называемые патологические рефлексы. Родители ничего в этом не понимали и даже злились на врачей, «которые всегда что-нибудь выдумывают». Первые членораздельные слова девочка стала произносить только к четырем годам.
Отец продолжал страдать. На семейном совете, состоявшемся как-то в утреннюю пору, он сказал в присутствии многочисленных родственников, что бросит работу и займется, наконец, лечением дочери. С сыном, мол, ничего поделать уже нельзя, все у него слишком уж очевидно (прямо рок какой-то!). Вот с дочерью совсем другое дело. Девочка как девочка. Красивый ребенок. Красивые курчавые волосы.
Правда, взгляд такой же, как у братишки, словно в тумане. Да еще какая-то неестественная улыбка всегда на лице. Значит, надо лечить...
Но разговор тот, на том утреннем семейном совете, остался всего лишь разговором. Вечером Або вернулся пьяный. Как всегда.
Я думаю, нет смысла дальше перелистывать страницы биографии мастера Або, так сказать, в хронологическом порядке. Слишком уж похожи эти страницы одна на другую, Скажу лишь, что у этого человека родилось еще двое детей. Они посещали так называемую вспомогательную школу для умственно отсталых детей. Все четверо. Признаюсь, прежде чем познакомиться с биографией мастера Або, я побывал в той самой вспомогательной школе. А познакомившись с этими несчастными существами, имеющими общую фамилию, общее отчество, я решил встретиться с их родителями.
Дверь мне открыла старуха с выцветшими глазами. Простоволосая. Седая голова. Оказалось, что это и есть мать тех детей. Я поразился: на вид ветхая старуха, а ее младшему ребенку нет и девяти лет. Потом я узнал, что женщина эта вовсе не старуха. Просматривая семейные альбомы, я увидел, какой редкой красоты была она еще совсем недавно. Горе сделало свое дело. Я справился о муже. Женщина вместо ответа разрыдалась. Мужа нет. Муж повесился.
С горя повесился. Считал, что сам бог против него, раз уж такими дети рождались. Последний год ходил сам не свой.
Особенно сильно хандрил, когда бывал трезв. Правда, иногда еще продолжал, как жена говорила, свою проклятую работу. Но все же это был уже не тот человек. По ночам вскакивал. Выкрикивал имена детей. Плакал навзрыд. А потом как-то вернулся из школы, где находились его дети. Вернулся и... повесился. Прямо на спивке никелированной кровати. Его так и нашли у кровати с согнутыми ногами. Люди удивлялись: как же можно вот так, таким манером, повеситься? А он повесился. «И знаете, - говорит жена, - я впервые после долгих лет перерыва увидела на его обычно напряженном лице какое-то спокойствие. Увидела лишь на мертвом лице».