В Англии был один знаменитый техник, — это происходило не очень давно, лет сорок тому назад, — я полагаю, его звали Варлей,25 очень известный технический специалист, в разумности которого никто не сомневался. С этим очень знаменитым человеком произошло следующее. Он со своей женой уехал из Лондона в деревню, поскольку его свояченица, сестра его жены, стала очень больна. Она была почти при смерти. Пару дней они оставались в деревне. В первую ночь, когда этот господин, — тот, кто был знаменитым специалистом, — лежал в постели, с ним вдруг произошло то, что называется кошмарным сном, сопровождавшимся приступом удушья. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Это состояние кошмара может быстро пройти, не так ли, тогда ничего в этом плохого нет, если же оно продолжается долго, так что человек не может пошевелиться, но остается бодрствующим, он даже может задохнуться, погибнуть от удушья. Он лежал в таком отрешенном состоянии, и у него даже возникла мысль: «Я умру от удушья». — Но там, присутствовала та больная, о которой думали, что она через пару дней умрет. Поэтому в доме соблюдали тишину. Итак, он попытался собраться с силами и встать, но это ему не удалось. Вдруг он увидел, что рядом со своей кроватью стоит, выпрямившись, больная: больная назвала его по имени и сказала: «Встань!» — Он так испугался, что от страха все его члены тела снова обрели подвижность. Так как он был умным человеком, он сообразил, что именно это спасло его. Он, конечно, обрадовался тому, что случилось. Вы вполне можете понять это, ведь и другие подобные вещи случались в мире. Были люди, которые пятнадцать, двадцать лет были немыми, но от сильного испуга снова начинали говорить. Конечно, в результате сильного испуга человек испытывает нечто ужасное, но это может пойти на пользу. Утром, когда этот господин встал, он посетил свою свояченицу, которая всю ночь пролежала в кровати. Но первое, что она ему рассказала еще до того, как начал рассказывать он, — было вот что: она сказала: ты знаешь, этой ночью я видела удивительный сон. Мне приснилось, что я должна придти к тебе и научить тебя, чтобы ты не задохнулся. Я пришла и напугала тебя, чтобы ты не задохнулся. Это был мой сон. — Ее спальня находилась на пару комнат дальше, чем его.
Видите ли, не приходится сомневаться в истинности этой истории. Эту историю я рассказал вам только по той причине, что в ней участвовал человек, обладающий по жизни исключительно трезвым, критичным умом, ведь он был бесстрастным, сухим электриком, причем знаменитым специалистом. Я не стал бы обсуждать историю, подобранную на улице, но эта история достоверна как лабораторный анализ.
Что же тут произошло? Я рассказывал вам, господа, что ночью «я» и астральное тело выходят из каждого человека наружу. Следовательно, если больная спала, то в ее теле, лежащем в кровати не было и «я» ни астрального тела. В данном случае тот, кто являлся, как принято называть, — Ангелом-хранителем, духом-защитником, не мог воздействовать на этого мужчину прямо, непосредственно, потому что у этого мужчины мышление было сухим и трезвым, таким, к которому люди привыкли в течение столетий. Если бы у господина Бурле было тогда более сухое, более трезвое мышление, — этого, конечно, быть у него, у маленького мальчика тогда не могло, во всяком случае, он тогда, как и теперь не был деятелем науки, — тогда он ничего бы не услышал, поскольку это сообщение было бы заглушено, отброшено его трезвым рассудочным мышлением. У господина Варлея же мышление было трезвым, сухим. Вот почему Ангел-хранитель, дух-защитник не мог поучать его непосредственно, не прибегая к чему-то еще. Тогда Ангел-хранитель избрал окольный путь: он прибег к помощи астрального тела спящей свояченицы, и позвал это астральное тело к кровати Варлея, тем самым напугав его. Свояченица об этом не знала. Она бы основательно забыла бы свой так называемый сон и не могла бы ничего рассказать, если бы она была здоровым человеком. Но ведь затем через пару дней она умерла; ее астральное тело, безотносительно к данному случаю, вошло в духовный мир. Оно уже подготовилось к этому. Больной было легче содействовать происшедшему, потому что это случилось за два дня до ее смерти, которой ей предстояло перенести. Следствием было то, что она узнала об этом (ночном событии, то есть запомнила сон, — прим. перев.).
Итак, вы видите, если такие вещи наблюдать правильно, тогда получают возможность говорить о них так, как говорят о том случае, когда в лаборатории нагревали реторту, допустим с серой, и эта сера, сначала желтая, становится бурой, а позднее красной. Это можно описать. Так же можно описать и то, каким образом протекают духовные феномены, если судить о них с позиции здравого смысла, с позиции по-настоящему здравого мышления. Это является, конечно, основным условием. В наше время все так запутано, вследствие запутанного мышления, которое, как я говорил вам, стало господствующим. Я описываю вам это затуманенное, иллюзорное мышление не ради его самого, нет, я описываю его вам, желая обратить ваше внимание на то, что, даже в случае человека, которому еще предстоит кое-что сделать на Земле, физической Земле, и в чью судьбу должно вмешаться, избираться окольный путь, берут в посредники эту больную. Все это потому, что сам человек не может воспринимать непосредственно. Эти вещи надо понять правильно.
Как я полагаю, я уже рассказывал вам когда-то, что произошло с врачом Шлейхом,26который недавно умер в Берлине; он был весьма известен в Берлине как знаменитый хирург, причем он разбирался в подобных вещах, — как и другие врачи, он был умен. Так вот, со Шлейхом произошло однажды следующее. Как-то вечером к нему заходит человек и говорит: «Только что в моем бюро я поранил себе руку пером, в рану попали чернила. Вы должны немедленно ампутировать, отрезать мне руку, иначе я умру от заражения крови». — Шлейх сказал: «Сударь, я сначала должен осмотреть вашу рану». — «Нет», — сказал мужчина, — «надо ампутировать немедленно!» — «Ничего не выйдет, ведь я не имею права этого делать!» — ответил доктор Шлейх. Затем он осмотрел рану и сказал: «Эту ранку можно просто отсосать». — Он произвел отсасывание раны. Пациент настаивал, чтобы ему ампутировали руку. — «Я не могу ампутировать вашу руку», — сказал врач. — «Тогда я умру!» — сказал мужчина. Он не верил, что рана так безобидна; он говорил, что должен умереть.
Это очень обеспокоило доктора Шлейха. После ему позвонил по телефону другой врач и доложил: пациент рассказал мне, что был у вас, но вы не решились ампутировать ему руку. Сейчас он у меня. — Но и этот врач тоже не мог ампутировать ему руку из-за такого пустякового колотого ранения. Доктор Шлейх всю ночь не мог заснуть, так как беспокоился по этому поводу.
На следующий день он нанес визит в дом, где жил тот человек: ночью человек умер! Паталогоанатомическое вскрытие показало, что ни о каком сепсисе не было и речи. Однако этот мужчина должен был умереть. Шлейх объяснил это просто: эта смерть наступила вследствие внушения, суггестии. Ведь сегодня, не правда ли, знают о существовании суггестии. Под действием внушения может произойти все, что угодно. Человек в результате внушения может сделать многое.
Для того, чтобы вы получили представление о том, что может произойти благодаря внушению, я хочу сообщить вам следующее. Можно, например, сказать кому-то: я ставлю тебе вытяжной пластырь, испанский пластырь! — но наклеить ему всего лишь небольшой кусок промокашки, и у него возникает большой волдырь! Тут душевное начало проникает в телесное. Вот каким может оказаться воздействие. Сегодня это знает каждый, занимающийся такими вещами, знает, что это возможно. И вот Шлейх сказал: «Этот человек, довоображался до того, что умер. Итак, собственное воображение суггестивно подействовало на него, и смерть наступила вследствие самовнушения, автосуггестии».
Шлейх не поверил мне, что это ерунда. Это и была настоящая ерунда, что человек умер вследствие самовнушения, так как дело заключалось в чем-то совершенно ином. Видите ли, у этого человека были поражены именно нервы; этому поражению нервов способствовало то, что в такое беспокойное, суетливое время он работал в качестве канцелярского служащего, в качестве менеджера; в нервы изливалась кровь. Кровь в сосудах смогли исследовать достаточно хорошо, здесь все было в порядке. Когда же исследовали нервы, в них было исключительно мало крови, так мало, что внешними методами исследовать ее не удавалось, тем не менее, нервы были разрушены в результате попадания в них крови. Вследствие этого мужчина стал беспокойным, уколол себе руку пером, поскольку стал неловок, неуклюж; без каких-либо внешне заметных симптомов он уже был человеком, обреченным умереть в ближайшую ночь. Он умер вследствие внутренней болезни, по внутренним причинам, поскольку его нервная система была проникнута кровью. У него возникло предчувствие, он был испуган, так что душевное воздействие носило вторичный характер. Шлейх полагал, что больной внушил себе смерть. Но он не внушил себе смерть; причиной смерти была физическая организация больного, но в его душе было предчувствие наступающей смерти26. (Данная ссылка указывает на том 312, Л. 3 на русском яз., стр. 94—95 и 39, «Духовное познание», Калуга, 2000 г. К сожалению, перевод содержит две существенных неточности: «упомянутый умер по причине, неизвестной врачам»; в подлиннике «...an einer Ursache, die den Artzen nicht bekanntgeworden ist», то есть «по причине, которая осталась неизвестной (этим) врачам». Это существенно, так как впоследствии Р. Штейнер прямо указывал, что этот больной скончался от апоплексического удара, мозгового инсульта, apoplexie cerebri, см. том 348, Л. 1. Можно предположить, что удар возник на фоне, например, сирингомиелии, хотя это не более чем предположение. Кроме того, на той же стр. 95: «Не может быть и речи, что здесь имела место смерть от самовнушения, ибо суеверие и все остальное, что носит в себе человек, не имеют ничего общего с наступлением смерти, но смерть имеет более глубокие причины». В подлиннике: «Denn auch Glaube und alles das, was der Mann hatte, hatte nichts zutun mit Herbeifuhrung seines Todes, sondern hatte tiefere Ursachen», то есть: «Ибо уверенность и все, что нес этот человек, не имело отношения к наступлению его смерти, но имело более глубокие причины». И в том, и в другом случае частный случай переводчик выдает за общий. В первом из них у читателя может сложиться впечатление, что болезнь была вообще «неизвестна медицине», хотя мозговой инсульт общеизвестен, просто трудно было поставить диагноз. Во втором случае, складывается впечатление, будто бы Р. Штейнер утверждает, что вера больного в положительный или отрицательный исход болезни не влияет на ее течение, а также, что умереть от внушения нельзя. Р. Штейнер неоднократно подчеркивает насколько велико влияние душевно-духовного на физическое. О том, что смерть от внушения вполне возможна см. 353, л. 9, — прим. перев.)