Pax americana збигнев Бжезинский великая шахматная доска (стр. 8 из 47)

Короче говоря, в своей долгосрочной стратегии в отношении Европы американская сторона должна четко определиться в вопросах европейского единства и реального партнерства с Европой. Америка, которая по-настоящему хочет, чтобы Европа была единой и, следовательно, более независимой, должна будет всем своим авторитетом поддержать те европейские силы, которые действительно выступают за политическую и экономическую интеграцию Европы. Такая стратегия также должна означать отказ от последних признаков однажды освященных особых отношений между США и Великобританией.

Политика в отношении создания объединенной Европы должна также обратиться — хотя бы и совместно с европейцами — к крайне важному вопросу о географических границах Европы. Как далеко на восток должен расширяться Европейский Союз? И должны ли восточные пределы ЕС совпадать с восточной границей НАТО? Первый из этих двух вопросов — это скорее вопрос, по которому решение должно приниматься в Европе, однако мнение европейских стран по этому вопросу окажет прямое воздействие на решение НАТО. Принятие решения по второму вопросу, однако, предполагает участие Соединенных Штатов, и голос США в НАТО по-прежнему решающий. Учитывая растущее согласие относительно желательности принятия стран Центральной Европы как в ЕС, так и в НАТО, практическое значение этого вопроса вынуждает фокусировать внимание на будущем статусе Балтийских республик и, возможно, на статусе Украины.

Таким образом, существует важное частичное совпадение между европейской дилеммой, которая обсуждалась выше, и второй, которая касается России. Легко ответить на вопрос относительно будущего России, заявив о том, что предпочтение отдается демократической России, тесно связанной с Европой. Возможно, демократическая Россия с большим одобрением относилась бы к ценностям, которые разделяют Америка и Европа, и, следовательно, также весьма вероятно, стала бы младшим партнером в создании более стабильной и основанной на сотрудничестве Евразии. Однако амбиции России могут пойти дальше простого достижения признания и уважения ее как демократического государства. В рамках российского внешнеполитического истеблишмента (состоящего главным образом из бывших советских чиновников) до сих пор живет глубоко укоренившееся желание играть особую евразийскую роль, такую роль, которая может привести к тому, что вновь созданные независимые постсоветские государства будут подчиняться Москве.

В этом контексте даже дружественная политика Запада рассматривается некоторыми влиятельными членами российского сообщества, определяющего политику, как направленная на то, чтобы лишить Россию ее законного права на статус мировой державы. Вот как это сформулировали два российских геополитика:

"Соединенные Штаты и страны НАТО — хотя и уважают чувство самоуважения России в разумных пределах, но, тем не менее, неуклонно и последовательно уничтожают геополитические основы, которые могли, по крайней мере, теоретически, позволить России надеяться на получение статуса державы номер два в мировой политике, который принадлежал Советскому Союзу".

Более того, считается, что Америка проводит политику, в рамках которой

"новая организация европейского пространства, которое создается в настоящее время Западом, по существу строится на идее оказания помощи в этой части мира новым, относительно небольшим и слабым национальным государствам через их более или менее тесное сближение с НАТО, ЕС и т.д.".[4]

Приведенные выше цитаты хорошо определяют — хотя и с некоторым предубеждением — ту дилемму, перед которой стоят США. До какой степени следует оказывать России экономическую помощь, которая неизбежно приведет к усилению России как в политическом, так и в военном аспекте, и до какой степени следует одновременно помогать новым независимым государствам в их усилиях по защите и укреплению своей независимости? Может ли Россия быть мощным и одновременно демократическим государством? Если она вновь обретет мощь, не захочет ли она вернуть свои утерянные имперские владения и сможет ли она тогда быть и империей, и демократией?

Политика США по отношению к важным геополитическим центрам, таким как Украина и Азербайджан, не позволяет обойти этот вопрос, и Америка, таким образом, стоит перед трудной дилеммой относительно тактической расстановки сил и стратегической цели. Внутреннее оздоровление России необходимо для демократизации России и в конечном счете для европеизации. Однако любое восстановление ее имперской мощи может нанести вред обеим этим целям. Более того, именно по поводу этого вопроса могут возникнуть разногласия между Америкой и некоторыми европейскими государствами, особенно в случае расширения ЕС и НАТО. Следует ли считать Россию кандидатом в возможные члены в обе эти структуры? И что тогда предпринимать в отношении Украины? Издержки, связанные с недопущением России в эти структуры, могут быть крайне высокими — в российском сознании будет реализовываться идея собственного особого предназначения России, — однако последствия ослабления ЕС и НАТО также могут оказаться дестабилизирующими.

Ещё одна большая неопределенность проявляется в крупном и геополитически неустойчивом пространстве Центральной Евразии; эта неопределенность доведена до предела возможной уязвимостью турецкого и иранского центров. В районе, граница которого показана на карте X, она проходит через Крым в Черном море прямо на восток вдоль новых южных границ России, идет по границе с китайской провинцией Синьцзян, затем спускается вниз к Индийскому океану, оттуда идет на запад к Красному морю, затем поднимается на север к восточной части Средиземного моря и вновь возвращается к Крыму, там проживает около 400 млн. человек приблизительно в 25 странах, почти все из них как в этническом плане, так и в религиозном являются разнородными, и практически ни одна из этих стран не является политически стабильной. Некоторые из этих стран могут находиться в процессе приобретения ядерного оружия.

Этот огромный регион, раздираемый ненавистью, которую легко разжечь, и окруженный конкурирующими между собой могущественными соседями, вероятно, является и огромным полем битвы, на котором происходят войны между национальными государствами, и зоной (это скорее всего), где царит затянувшееся этническое и религиозное насилие. Будет ли Индия выступать в качестве сдерживающего фактора или же воспользуется некоторыми возможностями, чтобы навязывать свою волю Пакистану, в большой степени скажется на региональных рамках возможных конфликтов. Внутренняя напряженность в Турции и Иране, вероятно, не только усилится, но значительно снизит стабилизирующую роль, которую эти государства могут играть во взрывоопасном регионе. Такие события, в свою очередь, возможно, затруднят процесс ассимиляции международным сообществом новых государств Центральной Азии, а также отрицательно повлияют на безопасность в Персидском заливе, в обеспечении которой доминирующую роль играет Америка. В любом случае и Америка, и международное сообщество могут столкнуться здесь с проблемой, по сравнению с которой недавний кризис в бывшей Югославии покажется незначительным. (См. карту на стр. 70.)

Частью проблемы этого нестабильного региона может стать вызов главенствующей роли Америки со стороны исламского фундаментализма. Эксплуатируя религиозную враждебность к американскому образу жизни и извлекая выгоду из арабо-израильского конфликта, исламский фундаментализм может подорвать позиции нескольких прозападных ближневосточных правительств и в итоге поставить под угрозу американские региональные интересы, особенно в районе Персидского залива. Однако без политической сплоченности и при отсутствии единого по-настоящему мощного исламского государства вызову со стороны исламского фундаментализма будет не хватать геополитического ядра и, следовательно, он будет выражаться скорее всего через насилие.

Появление Китая как крупной державы ставит геостратегический вопрос крайней важности. Наиболее привлекательным результатом было бы кооптирование идущего по пути демократии и развивающего свободный рынок Китая в более крупную азиатскую региональную структуру сотрудничества. А если Китай не станет проводить демократических преобразований, но продолжит наращивать свою экономическую и военную мощь? Может появиться Великий Китай, какими бы ни были желания и расчеты его соседей, и любые попытки помешать этому могут привести к обострению конфликта с Китаем. Такой конфликт может внести напряженность в американо-японские отношения, поскольку совсем необязательно, что Япония захочет следовать американскому примеру в сдерживании Китая, и, следовательно, может иметь революционные последствия для определения роли Японии на региональном уровне, что, возможно, даже приведет к прекращению американского присутствия на Дальнем Востоке.