В этой связи, можно утверждать, что российская социальная политика и стратегия построения российского социального государства только тогда обретет необходимую четкость и определенность, когда в правительственных программах будут не только качественно, но и количественно определяться основные перспективные индикаторы конкретной модели социального государства, рассмотренные в предыдущем параграфе нашего исследования. В частности, это должны быть прежде всего: 1) уровень налоговой нагрузки (включая и отчисления на социальные нужды) на экономику страны; 2) уровень расходов государственного бюджета на социальные цели; 3) допускаемый в стране уровень бедности населения и 4) коэффициент Джини, указывающий на степень неравномерности в распределении совокупных доходов в обществе.
Поскольку на современном этапе российское правительство, судя по первым его шагам в этой сфере, взяло курс на реализацию в России как минимум центрально-европейской модели социального государства, то конкретные параметры, означающие действительное, а не декларативное принятие этой модели, должны быть, как установлено в нашем исследовании, следующими. Расходы российского государства на социальные нужды и трансферты должны быть увеличены с нынешних 15-16% ВВП, до 28-30% ВВП. Уровень бедности должен быть сокращен до 12-13% населения, при этом для определения самой черты бедности в России должны быть повышены ее стандарты, до уровня среднеевропейских. Коэффициент Джини (показатель неравенства в распределении доходов) должен быть также приближен к среднеевропейскому уровню, то есть понижен с нынешних 0,40 и выше до 0,28-0,30. При этом доля оплаты труда в ВВП России (после вычета налогов) должна быть увеличена с нынешних 23% ВВП до 45-50%. Налоговая нагрузка на экономику России в настоящее время и так превышает среднеевропейский уровень, что соответствует общемировым и общеевропейским тенденциям.
6.6. Проблемы аграрных регионов России и обеспечение продовольственной безопасности российского общества
В недавно вышедшей книге Е.Т. Гайдара[464] достаточно убедительно показано, что основной причиной краха экономики СССР (и последующего развала Советского Союза) явилась неспособность советского правительства обеспечить продовольственную безопасность страны. Не имея возможности получать на мировом рынке доходы от продажи своей индустриальной высокотехнологичной продукции (кроме оружия, которое поставлялось за рубеж на основе, как правило, не экономических, а политических соображений), Советский Союз вынужден был оплачивать свой все возрастающий с 1970-х гг. продовольственный импорт поставками нефти и энергоносителей. Резкое снижение мировых цен на эту продукцию в начале 1980-х годов вынудило советское правительство прибегнуть к продаже золота и затем — к внешним займам, быстро доведшим страну до состояния банкротства. Займы перестали давать и стали требовать за них политических уступок, на которые и вынужден был идти во все больших масштабах М.С. Горбачев (и его команда).
На решительные внутренние меры по ограничению массового потребления и серьезной перестройки всего национального хозяйственного механизма руководство СССР не решилось и предпочло «распустить» сначала Варшавский блок и СЭВ, а затем и СССР. Россия предложила всем бывшим своим республикам спасаться в одиночку и сама пошла по тому же пути. Таким был, в общих чертах (в описании Е.Т. Гайдара), механизм системного кризиса, экономического банкротства и распада СССР.
Понимание этого обстоятельства заставляет нас уделить самое пристальное внимание первопричине всех этих колоссальных социально-экономических катаклизмов — продовольственной проблеме советского и российского национального хозяйства, имеющей к тому же особое значение для аграрных, южных регионов России, пораженных в настоящее время экстремизмом и терроризмом в наибольшей степени.
а) Продовольственная производительность российской земли
Главной ахиллесовой пятой российского национального хозяйства было во все времена и остается в настоящее время его сельское хозяйство. Именно оно сдерживало всегда развитие российской промышленности и торговли и экономическое развитие страны в целом.
Российская земля изначально наделена природой очень низкой естественной производительностью (продуктивностью). Наиболее высокий уровень естественной продуктивности земли на нашей планете характерен для условий тропиков и субтропиков, биоценозы которых производят до 35 т органической массы с одного гектара в год. Составляя всего около 6% поверхности суши, эти зоны дают сегодня около 28% от всей продукции органического вещества на Земле[465]. На территории этих природно-климатических «биологических машин» расположены сегодня, в частности, США, Китай, Индия, Индонезия и другие удачливые в этом отношении страны. Сюда же могут быть отнесены и большинство стран Западной Европы, земли которых очень удачно согреваются и увлажняются Гольфстримом.
Продуктивность же зоны тайги, например (занимающей около 30% территории современной России, в которой еще около 20% земель расположены в зоне тундры и лесотундры[466]), ниже тропической примерно в 4-5 раз[467]. Если же рассматривать только растительные сообщества, то продуктивность различных природно-климатических зон Земли оценивается сегодня следующим образом (См. Табл. 4)[468].
Таблица 4
Биологическая продуктивность растительных сообществ суши
(по Р. Уиттекеру, 1980)
| Сообщество | Чистая первичная продукция фотосинтеза, кг/кв. м в год |
| Влажный тропический лес | 2,2 |
| Широколиственный лес | 1,2 |
| Саванна | 0,9 |
| Тайга | 0,8 |
| Степь | 0,6 |
| Пресноводные экосистемы | 0,25 |
| Тундра | 0,14 |
| Пустыня | 0,09 |
| Агроценозы в среднем | 0,65 |
| В среднем для суши земного шара | 0,77 |
Эти данные, между прочим, хорошо объясняют нам то обстоятельство, что первые высокоразвитые цивилизации на Земле возникли именно в Египте, Месопотамии, Индии и Китае (а также в Мезоамерике). Именно в этих зонах производительность земли от природы максимальна. Известно, в частности, что в Египте, например, уже во времена Геродота (V в. до н.э.) земля в долине Нила давала два урожая в год «сам 15-20». В современных США, где тоже собирают по два урожая в год, она дает «только» «сам 12-15»[469], (хотя в некоторых случаях современные технологии позволяют получать урожайность и сам-40 — сам-50[470]). Весьма показательно при этом, что и сами древние египтяне называли свою страну Кемт (от коптского «хеми» — чернозем, в противоположность «дешерет» — красная земля, пустыня[471]). В средневековой Европе земля давала в среднем «сам 4-5»[472], а в современной России — только «сам 5-7»[473].
Разумеется, если приложить к самопроизводству земли определенный труд (требующий, впрочем, не только и не столько простых его физических сил, сколько силы ума и расчета), то любой участок земли способен увеличить свою производительность и приносить много больше различных ее плодов, чем это он делает в своем девственном состоянии. Даже применение простой палки-копалки или мотыги, с помощью которых уничтожаются сорняки, взрыхляется почва и т.д., способно намного повысить количество плодов, собираемых с данного участка. Еще больше его можно повысить с помощью оросительных и ирригационных каналов и водохранилищ (до чего и додумались прежде всего древние жители Месопотамии, Египта и Китая), внесения органических удобрений в почву, выведения новых, более продуктивных и устойчивых сортов и пород (чему мы обязаны тоже народам древности), применения рационального севооборота и т.д.
Иначе говоря, приложение ума и труда к земле способно повысить производительность практически любого участка земли в несколько раз. В России, например, средняя производительность земли с 7 ц/га при царском режиме была повышена, в среднем, до 20 ц/га при советской власти (и упала до 14-15 ц/га в ходе реформ Ельцина-Гайдара 1990-х гг.)[474]. В странах тропического пояса в ходе Зеленой революции 1960-х — 1970-х гг. также удалось увеличить производительность земли, например, по рису — в 2 раза (с 33 до 75 ц/га)[475].
Однако, вместе с тем, очевидно и то, что для любой данной природно-климатической зоны и территории Земли существует ее естественный предел (предельная максимальная продовольственная производительность земли), выше которого ее производительность повышена быть не может ни при каких условиях (другое дело, что этот предел нам еще не известен и, по-видимому, еще нигде не достигнут).
Реальная же продовольственная производительность земли, то есть то количество продовольствия, которое собирается с данного участка земли в конкретных исторических условиях, определяемых не только колебаниями его природно-климатических условий, но и уровнем развития технологий, количеством прилагаемого к земле труда и капитала и степенью благоустроенности этого участка, достигнутой трудом и капиталом прошлых поколений, — эта реальная производительность земли всегда будет меньше предельной максимальной ее производительности, достижимой лишь в идеале.