М. Вебер ввел в научный оборот понятие харизмы как «внеобыденного личного дара» некоторых индивидов, вызывающего в окружающих его людях желание подчиняться такому индивиду. «Харизмой», — писал он, — следует называть качество личности, признаваемое необычайным, благодаря которому она оценивается как одаренная сверхъестественными, сверхчеловеческими или, по меньшей мере, особыми силами и свойствами, не доступными другим людям. Оно рассматривается как посланное богом или как образец. (Первоначально это качество обусловлено магически и присуще как прорицателям, так и мудрецам-исцелителям, толкователям законов, предводителям охотников, военным героям)»[56].
Как видим, сам Вебер описывает понятие харизмы достаточно обще и неопределенно. На современном языке это понятие лучше всего передается словами «выдающийся человек», или «человек, превосходящий других в каком-либо отношении».
Признание превосходства над нами любого человека в любом отношении невольно ставит нас в подчиненное к нему положение. Сам факт признания превосходства в том, ведь, и состоит, что мы ставим этого человека выше себя. Но это и есть факт признания власти данного человека над нами в каком-то определенном отношении. Харизма, следовательно, есть просто другое название для феномена естественной власти человека над человеком. Властвует всегда тот, кто более силен, более отважен, более умен, обаятелен, образован, богат и т.д. И, следовательно, сколько существует различных способов превосходства одних индивидов над другими, столько существует и видов харизмы.
Однако, М. Вебер своим введением этого понятия хотел показать, что харизма может быть причиной именно политической власти. Объединяя единым признаком «внеобыденного личного дара» различные по своей природе виды власти людей над людьми, он вольно или невольно сводит политическую власть к чисто природным феноменам, что, на наш взгляд, недопустимо.
Вебер, как известно, даже вводит особый вид легитимности — харизматическую легитимность. К какой власти может прилагаться определение «легитимная»? Может ли быть легитимной или нелегитимной власть вообще? Очевидно, — нет, поскольку власть вообще — это просто человеческая зависимость от чего-либо внешнего, без дальнейших определений. Природная и интеллектуальная власть людей над людьми также не может быть легитимной или нелегитимной — она просто есть или ее нет.
Поэтому не может быть легитимной или нелегитимной и харизма как чисто природное свойство некоторых индивидов. У того или иного политического деятеля она просто есть или ее нет. Харизма помогает ему добиваться подчинения окружающих его людей, но не является источником его политической власти, каковым может быть только политическая идея, которой он служит вместе с теми, кто следует за ним.
Тот же Мухаммед, например, приводимый Вебером в качестве примера харизматического вождя, не имел политической власти в Мекке, где его идеи не встречали сочувствия, и приобрел такую власть в Медине, где нашел множество последователей. Хотя харизмой, надо полагать, он обладал независимо от своего местонахождения. Следовательно, Мухаммед не был харизматическим политиком в смысле Вебера. Он был «орудием» провозглашенной им идеи, основателем и вождем нового социально-политического порядка. Вдобавок он имел, несомненно, и определенную харизму — автор Корана (произведения выдающегося даже и в художественном отношении), без сомнения обладал «внеобыденным» личным даром, тем более, — для людей VII века.
С другой стороны, например, Робеспьер, судя по тому, что о нем сообщают современники, был начисто лишен какой-нибудь харизмы и вместе с тем власть его речей приближалась к тиранической. Эту власть давали ему не его личные качества, а зараженность его слушателей определенными идеями, от имени которых он выступал. То же самое можно сказать и о Марксе, Ленине, Савонароле и о многих других служителях политических идей своего времени. Когда «дурман» этих идей проходит, исчезает и харизма таких личностей. Сегодня о Ленине сочиняют пошлые анекдоты, а всевозможные ряженые кривляются в его образе, вызывая смех недалекой публики. А в 1920-х годах русские крестьяне сочиняли о нем легенды и сказки[57].
Таким образом, Идея, а не личные качества ее носителя — источник политической власти тех или иных вождей в этой сфере. Хотя, и индивидуальность, которую неизбежно получает идея от личности, наиболее талантливо ее выражающей, безусловно, имеет немалое значение.
Власть политическая как организованная зависимость одних людей от других в рамках признаваемой ими общей политической идеи может быть как легитимной, так и нелегитимной (внутри самой организации). Критерием легитимности здесь, очевидно, служит сама идея, объединившая данных людей, а точнее, — ее содержание.
Если, например, политическая партия, объединившись под эгидой демократической идеи, вводит внутри себя диктаторскую форму правления, то в рамках ее идеи такая организация власти будет нелегитимной, тогда как, например, в фашистской партии она была бы вполне законной и соответствующей идее фашизма. Тот же Робеспьер, с его тиранической формой правления, был свергнут в конце концов как правитель нелегитимный в рамках той идеи, за которую боролись французские революционеры, хотя Робеспьер и оправдывал перед ними свои жестокости обстоятельствами исторического момента. С другой стороны, вожди большевиков — Ленин и Сталин — не потеряли своей легитимности в глазах партийной массы, несмотря ни на какие репрессии именно потому, что диктатура была «в крови» у этой партии, включалась в само содержание их социально-политической идеи.
Одной из первых, как показывают этнографические данные, а, вероятнее всего, и самой первой социально-политической идеей, овладевающей человеком, является идея бога (богов). Первой властной иерархией в первобытном обществе является та, на вершине которой стоит бог данного народа. Первые правители — это, как правило, либо «сыновья бога», либо его «посланники», либо его верховные жрецы, либо, наконец, сами «боги» (как, например, фараоны в Древнем Египте и цари в Древней Месопотамии). Власть этих людей в обществе — это, по существу, власть религиозных (религиозно-политических) идей, воплощением которых они являлись
Подчинение этим лицам есть подчинение этим идеям, или, вернее, — в рамках этих идей, овладевавших древними, а не непосредственно самим людям. Вне идеи бога первобытные цари, фараоны, жрецы — ничто. В лучшем случае, — это колдуны, шаманы, волхвы и т.д., которые, хоть, и связаны каким-то образом со сверхъестественными силами, но не олицетворяют никакой социальной или политической идеи, способной внести какой-то порядок в общество. Идея же бога обязательно сопряжена таким порядком. Таким образом, религия оказывается изначально не надстройкой, а базисом (фундаментом) государственной власти. С разрушением этого фундамента падает и сама государственная власть.
Только под влиянием Просвещения идея чисто светского государства начинает постепенно брать верх над идеей религиозно-политической организации общества, однако, главным образом, — на Западе. Под влиянием критики религии и духовенства здесь зарождается и новый, чисто светский принцип легитимности государственной власти. Таким принципом становится идея служения народу как единственному «земному богу» и источнику верховной власти. Тем не менее, и здесь именно демократическая идеология оказывается основой государственной власти. Более подробно эти положения будут рассмотрены нами в следующей главе нашей работы.
Здесь же отметим в качестве основного вывода, что в понятии политического экстремизма, несущем в себе явственную отрицательную коннотацию, имплицитно заложено и понятие легитимности[58] государственной власти. Следовательно, только тот политический экстремизм соответствует своему понятию в полном смысле этого термина, который направляется против легитимной государственной власти (или против легитимных политических противников и иных социальных групп). В свою очередь, и законное насилие, применяемое законной властью против своих политических оппонентов и противников, также может приобрести черты государственного экстремизма в том случае, когда эта, формально законная, власть в обществе начинает утрачивать свою легитимность.
1.7. Научно-практические выводы
Подводя итог нашему анализу сущности феномена экстремизма, сформулируем еще раз кратко основные положения и выводы, полученные на данном этапе исследования.
Основным и существенным отличием экстремизма от аналогичных негативных социальных явлений является его идеологическая обусловленность. В основе любой экстремистской деятельности любых субъектов такой деятельности (частных лиц, групп и организаций) лежит определенная идеология и идеологический конфликт с обществом.
Идеология представляет собой одну из двух основных и несводимых друг к другу противоположных форм сознания и отличается от своей противоположности (теории, науки) тем, что учит человека не тому, каков есть этот мир (и прежде всего — общество, общественный порядок), а тому, каким он должен быть (и, следовательно, — каким он быть не должен).
Религия представляет собой частную и исторически обусловленную форму идеологии. Современной же формой идеологии являются философские (светские) нормативные учения — либерализм, марксизм и т.д. Философские идеологии — это религии, не прибегающие к идее бога и заменяющие ее другими «сверхценными» идеями — свободой личности, общественным благом, благом нации, расы, этноса, пролетариата и т.д.