ВВЕДЕНИЕ
В наше время особенно поучительно и актуально для российской политической и духовной элиты звучит одно из знаменитых высказываний Н. Макиавелли. «Римляне, — писал он, — поступали так, как надлежит поступать всем мудрым правителям, то есть думали не только о сегодняшнем дне, но и о завтрашнем, и старались всеми силами предотвратить возможные беды, что нетрудно сделать, если вовремя принять необходимые меры, но если дожидаться, пока беда грянет, то никакие меры не помогут, ибо недуг станет неизлечимым. Здесь происходит то же самое, что с чахоткой: врачи говорят, что в начале эту болезнь трудно распознать, но легко излечить; если же она запущена, то ее легко распознать, но излечить трудно. Так же и в делах государства: если своевременно обнаружить зарождающийся недуг, что дано лишь мудрым правителям, то избавиться от него нетрудно, но если он запущен так, что всякому виден, то никакое снадобье уже не поможет. ... Римлянам не по душе была поговорка, которая не сходит с уст теперешних мудрецов: полагайтесь на благодетельное время, — они считали благодетельным лишь собственную доблесть и дальновидность. Промедление же может обернуться чем угодно, ибо время приносит с собой как зло, так и добро, как добро, так и зло»[1].
Многие тяжелые проблемы, которые приходится сейчас преодолевать с таким трудом и жертвами нынешней России, являются следствием именно запущенности тяжелых социальных и духовных недугов, поразивших наше общество не вчера, а в гораздо более отдаленное время. И к числу таких тяжелейших проблем относится политический экстремизм и терроризм (как его самое крайнее и острое проявление), поразившие уже не только отдельные местности и регионы нашей страны, но и всю страну в целом, включая и ее крупные города и столицы. При этом экстремизм вышел уже за узкие круги оппозиционной политической и духовной элиты и проник в самые широкие массы российского населения, включая и молодежь, и даже подростков. Шокирующим примером последнего рода стало совсем недавнее дело семи подростков из банды Артура Рыно и Павла Скачевского, под предводительством которых в Москве совершались преступления на почве национальной вражды. По данным следствия, преступная группировка, в которую входили 9 человек, в период с августа 2006 г. по октябрь 2007 г. убила 20 человек, еще 12-ти причинила телесные повреждения различной степени тяжести. При этом большинству обвиняемых на момент совершения преступлений не было и 18 лет. В Мосгорсуде присяжные вынесли обвинительный вердикт в отношении участников банды, которые приговорены к различным срокам заключения[2].
К сожалению, этот пример является далеко не единственным, и число жертв таких насильственных действий в России быстро растет. Если в 2004 г. правозащитники зафиксировали 268 нападений, повлекших гибель 50 чел., то в 2007 г. эти цифры составили уже соответственно 676 и 85. Наконец, только за пять месяцев 2008 г. от рук скинхедов погибли 59 чел. При этом главным центром их активности остается Москва, а среди жертв в последние два года преобладают узбеки, таджики и киргизы. Кроме того, сегодня скинхеды все чаще обращают свою агрессию против чуждых им по духу молодежных групп, которые они обвиняют в непозволительном «космополитизме»[3].
Между тем, социологические опросы показывают, что если в начале 1990-х гг. молодежь (18-24 года) в меньшей степени, чем представители старших поколений, была подвержена ксенофобии, то начиная с середины 1990-х гг. она оказалась весьма восприимчивой к радикальным настроениям. А к началу 2000-х гг. по уровню ксенофобии молодежь превзошла практически все остальные возрастные категории, включая пожилых людей, традиционно отличавшихся ее высоким уровнем. Согласно социологическим исследованиям Центра Ю. Левады, ксенофобия особенно характерна для тех социальных слоев, положение которых ухудшилось в последние годы или неустойчиво. Она сильно выражена у учащихся ПТУ, рабочей молодежи и школьников, проживающих в малых, кризисных городах, но также и в мегаполисах. Ее культивируют экстремистские ультранационалистические группы, организации скинхедов и т.п., причем за спонтанным молодежным экстремизмом часто стоят определенные политические силы. Однако с 1991 по 1997 гг. почти удвоилась доля ксенофобских настроений и среди респондентов с высшим образованием. «Поэтому неверно думать, — подчеркивает В.А. Шнирельман, — что скинхеды — это исключительно примитивные, малообразованные подростки. В Москве основную массу скинхедов составляют дети, во-первых, бывшего советского среднего класса (квалифицированных рабочих, инженеров, работников НИИ), чье благосостояние в 1990-е гг. резко ухудшилось, а во-вторых, представителей мелкого и среднего бизнеса»[4].
В основе ненависти этих молодежных группировок к «чужакам» лежат уже не просто бытовые проблемы и конфликты, но и определенная идеологическая база.
Еще более это очевидно в случае с религиозно-политическим и этно-политическим экстремизмом и терроризмом, поразившем южные регионы России и СНГ, в особенности, — Северный Кавказ. где происходит непосредственное взаимодействие совместно проживающих разных народов, принадлежащих традиционно к разным конфессиям, иначе говоря, — в том регионе, где среди российского населения отмечается наибольшее этноконфессиональное многообразие. И точно такой же зоной — с повышенным этноконфессиональным и даже расовым многообразием — являются в современной России ее крупные города и, особенно, ее мегаполисы — Москва и Санкт-Петербург.
При этом, если основными особенностями политического экстремизма и терроризма на Северном Кавказе являются его религиозно-политический (в основном исламский) и националистический характер, во многом стимулируемый и подпитываемый из зарубежных источников (хотя истоки и корни его носят в основном внутренний характер), то основными особенностями городского и мегаполисного российского экстремизма являются, во-первых, то, что наиболее активную роль здесь играют представители русского — государствообразующего — народа; во-вторых, то, что этот экстремизм носит не только этнополитический, но и расовополитический характер; в-третьих, то, что он опирается не на религиозную (православно-христианскую) идеологию, а на некоторую смесь архаических языческих (древнеславянских) верований и обычаев и ультрасовременных фашистских (национал-социалистских) идеологических доктрин, заимствуемых в основном на Западе; наконец, в-четвертых, — этот экстремизм носит по преимуществу молодежный характер, выражаясь в основном в деятельности так называемых скинхедов.
Таким образом, российский политический экстремизм характеризуется необычайной сложностью и многообразием его идеологических основ — от религиозно-средневековых (ваххабиты и язычники) до ультрасовременных (неофашисты и необольшевики). При этом в российском политическом экстремизме традиционно и причудливо переплетаются восточные и западные духовно-политические влияния, ложащиеся, кроме того, и на собственную, своеобразную российскую экстремистскую духовно-политическую почву. Все это требует от исследователя данного негативного социального феномена широчайшего научно-теоретического и духовно-практического кругозора, исторического подхода и философской глубины анализа. Эффективная борьба с этими негативными социальными явлениями и система мер профилактики и противодействия им должны опираться на глубокое научное понимание их сущности, истоков и причин формирования, законов их развития.
Между тем, основным недостатком современной литературы, посвященной анализу и осмыслению феноменов экстремизма и терроризма, является, по мнению авторов настоящей монографии, поверхностный, неглубокий, чисто криминологический характер научного подхода. Российские исследователи описывают и анализируют в основном внешнюю, наиболее заметную — насильственно-криминальную — сторону этих феноменов, не переходя к углубленному анализу социальной и духовной основы экстремистских действий и деятельности. В лучшем случае дело ограничивается анализом социально-экономической основы экстремизма и терроризма. Однако не меньшую роль в этих явлениях играет и их социально-психологическая, идеологическая, морально-нравственная и морально-религиозная основы. Именно этой глубинной основой и определяется в конечном итоге то, что проявляется затем на поверхности в остро криминализованной форме. Ограничиваясь только внешним анализом самих негативных социальных феноменов, нельзя добраться до их подлинных причин, а, следовательно, — предложить политикам-практикам эффективные способы профилактики, противодействия и борьбы с экстремизмом и терроризмом. В пользу этого вывода свидетельствует и весь опыт практической борьбы с ними в последние годы, которая, не приводит пока к стойким позитивным результатам. Создается даже впечатление, что положение дел в этой сфере еще и ухудшается год от года.
Другим недостатком основной массы литературы по экстремизму и терроризму является, по мнению авторов данного исследования, недостаточно внимание в ней к процессам развития этих негативных социальных феноменов. При этом развитие их необходимо исследовать в двояком плане. С одной стороны — это глубокие исторические корни экстремизма и терроризма (их филогенез), а, с другой — «онтогенетическое» развитие самих этих явлений, возникающих не в одночасье, а формирующихся в течение относительно длительного периода времени и проходящих в своем развитии ряд закономерных этапов и стадий. Чем раньше в процессе такого формирования принимаются профилактические и антиэкстремистские меры, тем с меньшими усилиями и негативными последствиями можно преодолеть зарождающуюся болезнь.