Но ведь они существуют и «в умах» самих людей, относящих себя к различным этносам? По мнению В.А. Тишкова, они заносятся туда особыми отрядами специализированных на том людей — особыми интеллектуалами, которые и сами часто не ведают, что творят. «Поскольку никакая идентичность, — пишет В.А. Тишкова, — ни этническая (по группе), ни национальная (по стране или государственности) не являются естественно заданными, то они должны вырабатываться через усилия интеллектуалов, политиков и общественных активистов. Именно благодаря этим усилиям (...) создается эмоциональная и другая приверженность человека определенной этнической общности (культурной нации или этнонации) или стране (политической, гражданской нации)»[245].
Таким образом, у него получается, что этнос (равно как и нация) — это продукт чистого внушения и самовнушения, а не что-то, имеющее корни в самой социальной действительности. С некоторыми оговорками такой подход, видимо, можно принять относительно полиэтнической нации, возникающей в результате перехода этносов к государственному образу жизни. Действительно, государство и государственная (гражданская) идентичность не возникают сами собой, «от природы», и для их формирования требуется и долгий исторический путь развития, и огромные духовные усилия специальных людей — идеологов формирующейся и постоянно обновляющейся государственности. Но что касается этносов, возникающих уже на догосударственной стадии развития общества, то применительно к ним такой подход неприемлем.
При этом, конечно, понятны мотивы обеспокоенных ученых, выступающих против недобросовестного «раздувания» значимости этничности — спекуляции на такого рода вопросах часто заканчиваются кровью в межнациональных конфликтах и другими народными бедствиями, чему мы сегодня все имеем несчастье быть свидетелями. Тем не менее, даже и в интересах борьбы с ненаучными спекуляциями на этнические темы все же полезнее именно адекватное и истинное понимание сути вещей в этой сфере, а не попытки удалить ее из поля зрения или «заколдовать» неудобную и опасную реальность, объявляя ее несуществующей. Иначе говоря, субъективистский и релятивистский подход к пониманию феноменов этничности нам представляется все же бесперспективным как в научном, так и в практическом (политическом) отношении.
Поэтому мы предлагаем вернуться к традиционному (примордиальному[246]) подходу в понимании этносов с целью исправления в нем того, что вызывает справедливую и обоснованную критику.
Примером наиболее острого выражения недовольства традиционным подходом к пониманию этносов могут быть следующие критические замечания петербургского этнолога Е.М. Колпакова: «Следует сказать, — пишет он, — что качество классического определения этноса таково, что даже советский партийно-государственный аппарат подходит под него без особых натяжек. Исторически сложившаяся на определенной территории устойчивая совокупность людей налицо. Особенности языка — разве аппаратно-канцелярский жаргон не является «новоязом»? Особенности культуры — сферу материальной культуры лучше не обсуждать, а ведь есть еще особые ритуалы, правила поведения и т.п. Самосознание своей общности и единства интересов, а также известное противопоставление «мы» — «они» здесь посильнее, чем у многих народов. Что входит в понятие самоназвание? «Номенклатура», «лучшие люди», просто «люди», «настоящие коммунисты», «наши» ... Кстати, аппарат обладает и таким дополнительным признаком, как эндогамия — предпочтение браков внутри своей группы. Получается, что этнос по определению не отличается от других видов социальных общностей и даже от советского партийно-государственного аппарата. И все-таки ни один из нас не поставит в один ряд нацию и управленческий аппарат, не так ли? В итоге, современное понятие «этнос» в нашей этнографии оказывается недееспособным, оно не позволяет отличать описываемое им явление действительности от других относительно близких явлений»[247].
В этом замечательном рассуждении Е.М. Колпакова содержится, на наш взгляд (может быть, против воли самого автора), и ключ к решению интересующей нас проблемы. И этот ключ содержится в понятии эндогамии. Это понятие указывает нам на материальную — биосоциальную — основу этнических процессов. Вспомним, что писал по этому поводу Ф. Энгельс: «Согласно материалистическому пониманию, определяющим моментом в истории является в конечном счете производство и воспроизводство непосредственной жизни. Но само оно, опять-таки, бывает двоякого рода. С одной стороны — производство средств к жизни: предметов питания, одежды, жилища и необходимых для этого орудий; с другой — производство самого человека, продолжение рода»[248].
Что такое продолжение рода? С точки зрения общечеловеческой продолжение рода есть чисто биологический процесс, управляемый только физической возможностью и желанием тех или иных индивидов вступить в половую связь и заботиться потом о воспитании детей. Однако, уже на самых ранних этапах человеческой истории эти процессы стали регулироваться не только возможностями и желаниями самих половозрелых индивидов, но и коллективно вырабатываемыми правилами и нормами. Совокупностью таких правил и норм и явились, прежде всего, институты брака, рода и семьи.
Первые люди, по современным представлениям[249], жили небольшими (в 20-50 человек) общинами («ордами»), внутри которых (как и между которыми) не существовало никаких форм рода, брака и семьи, и все дети, рождавшиеся от половых связей внутри таких коллективов, воспитывались своими матерями и всей общиной сообща (как, например, у шимпанзе).
Впоследствии однако половые связи были упорядочены так, что внутри этих общин (а также между ними) образовались семьи и роды — совокупности людей (потомков по материнской или отцовской линии, сознававших свое происхождение от одного или нескольких реальных или воображаемых предков), внутри которых браки были запрещены. Представители такого рода (или семьи) обязаны были выбирать себе супругов в других аналогичных общностях, но не в любых — а в строго определенных! Союзы таких взаимнобрачующихся (и внутри себя экзогамных) родов составляли (эндогамные) фратрии и племена.
Видимо, на первых порах, поскольку языки и обычаи этих первобытных общин были еще крайне примитивны и бедны, существовали два пути образования племен. Первый — наиболее естественный — через собственное разрастание общины и деление ее на роды, фратрии и родовые общины, что и превращало первобытное общество в собственно племя. Второй путь — через объединение генетически (и культурно-лингвистически) более или менее чужеродных друг другу двух-трех общин в племя, внутри которого каждая община брала на себя роль экзогамного рода или фратрии. «Д.А. Ольдерогге, — пишет по этому поводу этнограф Р.Ф. Итс, — высказал весьма оригинальную мысль о том, что экзогамии предшествовала форма обязательно-предпочтительного брака, которую он назвал эпигамией (от греч. — смешанный брак). Эпигамия, по мнению Д.А. Ольдерогге, устанавливала отношения взаимопомощи и защиты, а также обязательства взаимных браков между двумя первобытными группами, что имело своим естественным результатом как экзогамию (запрет браков в своей группе), так и эндогамию, (обязательства брака в пределах двух или большего числа дружественных групп). Племя, осуществляя эндогамию, было высшей макроструктурой, объединявшей и этнически, и хозяйственно микроструктуры — роды, находившиеся в силу экзогамии именно внутри племени в постоянных связях по двум видам производства»[250].
Как бы то ни было, но мы можем утверждать, что на этом этапе человеческой истории (а это и есть этап окончательного формирования, или возникновения этносов) все человечество разделилось на множество эндогамных человеческих общностей — племен, этносов, народов или наций (все четыре термина здесь еще означают одно и то же), у каждого из которых в дальнейшем начинается своя собственная история.
Таким образом, мы можем сформулировать следующее определение этноса. Этнос — это историческая догосударственная общность людей, состоящая из экзогамных общностей и групп (семей, родов, кланов и т.п.) и определяющая себя по отношению к другим человеческим общностям и группам как эндогамную.
Все другие обычно приводимые признаки этносов — общность языка и культуры, территории, хозяйственной жизни, антропологического и психического склада и т.д. определяются именно этим, коренным фактом этнической жизни — эндогамным способом воспроизводства входящих в состав этноса индивидов. Этничность каждого такого индивида объективна в силу того, что у него уже с самого его рождения оказываются в наличии его отец, мать, дяди, тетки, братья, сестры, племянники, деды, бабки, прадеды, пращуры и т.д. Любой индивид, таким образом, оказывается с самого рождения включенным в сложную сеть родственных (этнических) отношений, берущих свое начало в далеком прошлом и передаваемых новым индивидам самим фактом их рождения и воспитания именно в данной сети этнических отношений, а не в какой-либо иной. Не он выбирает себе родителей и предков, и никто не внушает ему принадлежность к этой сети отношений. Она существует для него объективно в силу самого факта его рождения в этой сети.