При всей справедливости указанных местных различий в проявлении экстремизма на Северном Кавказе, не следует, на наш взгляд, недооценивать и общих для всего региона его причин и факторов. Основной формой экстремизма на Северном Кавказе является, как уже отмечено выше, экстремизм религиозно-политический. Однако во многих северокавказских республиках (за исключением Дагестана) этот экстремизм осложняется еще и его этнической (этнополитической и межэтнической) формой.
Причина существования этой, общей для всего региона формы этнического экстремизма заключается главным образом в том, что историческая память этих народов несет в себе глубокие социально-психологические травмы, полученные ими в результате развития в рамках российской государственности. С одной стороны, — это память о том, что их включение в состав Российского государства произошло не вполне добровольным и мирным путем, и было достигнуто в результате военного покорения Кавказа царской Россией. Но, с другой стороны, еще более травмирующим фактором для исторической памяти этих народов является факт их насильственной депортации из исконных мест их проживания (с их исторической территории) в другие области СССР, осуществленной в 1940-х годах. При этом речь идет не столько о материальных и социальных потерях, отчасти компенсированных впоследствии советским правительством, сколько о национальном унижении и оскорблении этих народов перед лицом всех остальных народов России.
Народы (этносы) так же, как и люди, имеют чувство собственного достоинства, национальную гордость и самоуважение, необходимые им для нормального существования и развития так же, как и отдельным людям. Они гордятся своими предками, своими национальными героями и выдающимися людьми, своим вкладом в общую историю российского государства и т.д. И если государство хочет иметь преданных и ревностных защитников своих интересов, иметь патриотически, а не враждебно настроенных граждан, оно должно воздавать должное любым проявлениям такого настроя среди своих граждан и народов и не унижать их достоинства. Но именно этот принцип был грубо нарушен в истории с депортацией некоторых северокавказских народов в 1940-х годах. Оскорбив эти народы в целом, государство оскорбило тем самым и каждого их представителя в отдельности, причем на долгие годы.
Формальная реабилитация, осуществленная в конце 1950-х — начале 1960-х годов, была, конечно, необходимым условием восстановления доброго имени пострадавших народов, но само оскорбление от этого еще не забылось и продолжает оказывать свое негативное влияние, особенно, если постоянно напоминать о нем и искусно разжигать память об этих событиях, чем и пользуются в нынешних условиях многие экстремистски настроенные представители национальных элит в Северокавказских республиках.
Депортация некоторых северокавказских народов, помимо нанесения им социально-психологической травмы, привела также и к обострению межэтнических отношений среди этих народов (например, осетино-ингушский конфликт из-за Пригородного района, а также конфликты русского казачьего населения с депортированными народами), что еще более осложнило конфликтную ситуацию в этом регионе.
Поэтому правительству, наряду с другими мерами, целесообразно разработать специальную программу социально-психологической реабилитации исторического сознания этих народов, рассчитанную на длительный срок. К выработке такой программы должны быть привлечены серьезные научные силы как федерального уровня, так и представители национальной элиты северокавказских народов.
5.6. Взаимодействие этнических и культурно-конфессиональных
противоречий на Северном Кавказе и формы их разрешения
(на примере республики Дагестан)
Политический экстремизм в России, выступающий в форме этнического и религиозно-политического экстремизма, будучи одной из национальных разновидностей современного экстремизма, тем не менее, питается главным образом внутренними причинами. При этом огромный научный интерес для исследования этих причин представляют конкретные формы развития этнических и культурно-конфессиональных противоречий в России и реальные проблемы и формы их разрешения. В этом отношении Республика Дагестан сегодня представляет совершенно уникальный объект научного и практического интереса для российских ученых и политиков-практиков. Многоэтнический Дагестан и его проблемы — это, как бы, если и не вся Россия, то уж точно, — Северный Кавказ в миниатюре.
Многие исследователи отмечают при этом своеобразную парадоксальность ситуации с развитием политического экстремизма в Дагестане. Дагестан является самой многонациональной республикой в составе Российской Федерации, но при этом в нем нет почвы для этнического экстремизма. С другой стороны, Дагестан является и наиболее исламизированной республикой в России, и при этом религиозно-политический экстремизм превратился в наиболее действенный фактор дестабилизации общественно-политической обстановки в республике. Налицо, таким образом, казалось бы, две несовместимые вещи — этническая толерантность и религиозная нетерпимость. Естественно возникает вопрос, почему факторы, препятствующие этническому экстремизму в республике, не становятся преградой и для религиозно-политического экстремизма?
В политической науке при всем имеющемся разбросе мнений относительно содержания понятия национализм достаточно давно сложилось некое общее понимание того, что это такое. Идеология национализма — это идеология, обосновывающая право этноса на создание собственного государства, а практика национализма — это борьба этноса за то, чтобы стать нацией, обладающей собственной государственностью. При этом можно выделить этнический национализм и гражданский (государственный) национализм[377]. Этнический национализм стремится к созданию моноэтничного государства или государства, где данный этнос доминировал бы во всех сферах общественной жизни, а интересы данного этноса были бы национальными интересами государства[378]. Сегодня в мире насчитывается, по мнению различных исследователей, от двух до трех десятков этносов, развитие этнического национализма которых в ближайшие десятилетия вполне способно поставить вопрос о создании государств этих этносов. Тем более, сегодня уже есть свежие примеры развития таких процессов таких процессов в Косове, Южной Осетии или в Абхазии. Очень часто этнос, создавший собственную государственность, выступая уже от лица государства, стремится утвердить свою доминирующую роль через ассимиляцию и растворение в себе всех малых этнических групп. Здесь мы уже имеем дело с государственным национализмом. Самый свежий пример — политика грузинского режима «Грузия для грузин», приведшая к фактическому распаду грузинского государства.
Другими словами, прежде чем говорить о национализме в той или иной республике, надо ответить на вопросы: а) есть ли в республике примеры этнического национализма, то есть стремится ли какой-либо этнос к выходу из состава государства и созданию собственной государственности или ищет вхождения в другое государство или другой субъект федерации; б) есть ли в республике доминирующий этнос, монополизировавший политическую власть и выдающий свои этнические интересы за интересы всей республики; и в) есть ли при этом попытки ассимиляции более мелких этносов более крупными этническими образованиями.
В отношении Дагестана на все эти вопросы может быть дан только отрицательный ответ, хотя могут быть определенные оговорки, не влияющие в целом на существо проблемы. Дагестан — это полиэтничная республика, в которую входят наряду с коренными (собственно дагестанскими) этносами (аварцы, агулы, даргинцы, лакцы, лезгины, кумыки, рутульцы, табасаранцы, таты, цахуры) также и этносы, либо поздно вошедшие в состав Дагестана (ногайцы, русские), либо имеющие за пределами Дагестана свою основную этническую диаспору (азербайджанцы, русские, чеченцы, и, в какой-то степени, сегодня и таты). Все эти этносы обладают двойственной идентичностью в рамках Дагестана (этническая идентичность — кумык, агул и т. д. и общедагестанская идентичность — дагестанец) и тройственной идентичностью в рамках России (этническая идентичность, дагестанец, россиянин или гражданин России). Хотя третий вид идентичности более правильно было бы определять как русские, ведь другие нации за пределами России воспринимают дагестанцев именно как русских, а, как известно, идентичность — это, прежде всего, отличие от других и то, как тебя воспринимают другие.