Древние говорили так: есть три вида, под которыми является Божество. Видите ли, они могли бы сказать и так: есть Бог природы, Бог воли и Бог духа, в котором воля вновь исцеляется, одухотворяется. Они могли сказать так, ибо древние слова означали именно это. «Отец» означало нечто, связанное с первоисточником, первоначалом физического, означало нечто природное. Лишь в новых языках значение этих слов было утеряно. Но затем древние добавляли еще нечто, говоря: есть Бог природы, Отец; есть Бог воли, Сын; и есть Бог, Который вновь исцеляет все, что из-за проявлений воли может стать в человеке больным, Святой Дух; но при этом древние добавляли, что эти трое суть одно. Итак, как свое важнейшее положение, как свое важнейшее убеждение они высказывали следующее: есть три образа Божества, но эти трое суть одно (являются одним).
Затем они говорили еще нечто: наблюдая человека, так говорили они, мы обнаруживаем у него существенные отличия по сравнению с природой. Мы наблюдаем камень: что действует там внутри? Бог-Отец. Мы наблюдаем растение; что действует там внутри? Бог-Отец. Если мы наблюдаем человека именно как физического человека, то что действует там внутри? Бог-Отец. Но если мы наблюдаем за душевными проявлениями человека, наблюдаем человека душевного, наблюдаем человека в отношении его воли, то что действует там внутри? Бог-Сын. Если же человек прогнозирует будущее человечества, каким оно должно стать, когда все в воле снова станет здоровым, — тут действует Бог-Дух. Все три Божества как говорили, действуют в человеке. Есть три Бога или три божественных лица; но они суть одно, и действуют они в человеке как единство.
Таково было изначальное убеждение христианства. Возвращаясь к первым временам христианства, мы находим, что тогда люди высказывали еще одно убеждение. Они говорили: верно то, что этот Дух-Исцелитель, этот оздоравливающий Дух должен действовать двояким образом. Во-первых, поскольку природа может стать больной, он должен воздействовать на физическое, на то, что происходит от Бога-Отца. А поскольку воля тоже должна быть здоровой, Он (Дух-Исцелитель — прим. перев. ) должен воздействовать на то, что происходит от Сына. Итак, они говорили: этот Святой Дух должен действовать так, что Он исходит (ausgeht) одновременно от Отца и от Сына. Это было первоначальным убеждением христианства. (Вопрос об исхождении Святого Духа от Отца или же от Отца и от Сына играл исключительную роль в богословии. Первоначальное убеждение христианства было сформулировано в Евангелии от Иоанна: «Когда же придет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, КОТОРЫЙ ОТ ОТЦА ИСХОДИТ, Он будет свидетельствовать о Мне» (Ин. 15: 26). В данных словах Христос Иисус свидетельствует о двояком: о вневременном исхождении Святого Духа от Отца и о временном посланничестве Святого Духа через Сына. Однако Никео-Цареградский Символ веры, явившийся результатом Первого и Второго Вселенских Соборов в IV в, акцентировал лишь онтологическое отношение Святого Духа и Отца, не упоминая о посланничестве Святого Духа от Сына: «И в Духа Святого, Господа животворящего, иже от Отца исходящего... » По указанной причине уже с VI—VII в. в Испании на Поместных соборах предлагалась добавка «и от Сына»; в начале IX в. император Карл Великий вопреки мнению римского Папы Льва III настоял на внесении прибавки «филиокве», то есть «и от Сына» в Никео-Цареградский Символ веры, что считалось канонически недопустимым, но было принято последующими папами. Отстаивая примат римской власти, папа Николай I (858—867 гг. ) на Римском соборе 863 г. отлучил Константинопольского патриарха Фотия (858—886); в ответ патриарх Фотий обвинил папу в искажении Никео-Цареградского Символа, прибавке Filioque, «и от Сына», причем на Соборе 867 г. латинские нововведения были осуждены, а папа Николай I был низложен и предан анафеме. В свою очередь, латиняне созвали в 869 г. в Церкви св. Софии «экуменический» или мнимый вселенский Собор, на котором был осужден и предан анафеме патриарх Фотий. Собор 879 г. в храме св. Софии в Константинополе восстановил Фотия и осудил Собор 869 г., а также всякие изменения в Символе веры. Эти события положили начало процессу разделения Восточной и Западной Церквей, формально состоявшемуся в 1054 г. В дальнейшем спор о «филиокве» не раз становился камнем преткновения в деле соединения Восточной и Западной Церквей. На Флорентийском Соборе 1438 г. была предложена формула «от Отца через Сына», учитывающая как извечный характер исхождения Святого Духа от Отца, так и временной характер Его посланничества «через» Сына; но к окончательному решению до сих пор прийти не удалось — прим. перев. )
В сущности, Мохаммед руководствовался определенными опасениями. Он видел, как древнее язычество, исповедовавшее многобожие, вырождается, становится все хуже и разрушительно воздействует на человечество. Он видел подъем христианства и рассуждал так: оно тоже подвергается опасности впасть в многобожие, а именно иметь трех Богов. Он не рассматривал их как три божественных облика (три Лица). Поэтому он выступил в качестве оппозиционера (по отношению к христианству, особенно же к христианской секте Тритеитов, рассматривавшей лица Троицы как отдельных богов — прим. перев. ), причем он особенно подчеркивал: есть лишь один-единственный Бог и Мохаммед проповедует его вам. Все остальное, что говорится о Боге, неправильно.
Данное вероучение распространялось с неимоверным фанатизмом. Вследствие этого в исламе, в магометанстве полностью отсутствует представление о трех божественных Лицах (трех ипостасях). Здесь в большей степени ограничиваются тем, что говорят о едином Боге, Которого называют Отцом всего существующего. Поэтому образ мыслей в исламе сводился к следующему: как камень не обладает свободной волей, чтобы вырасти и стать таким, каков он есть, как растение не обладает свободной волей, но от природы получает желтые или красные цветы, так и в человеке все развитие происходит от природы. Вследствие этого в исламе возникла жесткая идея судьбы, ее называют фатализмом, в соответствии с которой человек должен быть безусловно подчинен неумолимому (жесткому) року, фатуму: если он счастлив, то это детерминировано Богом-Отцом; если он несчастлив, то это тоже детерминировано Богом-Отцом. Он брошен на произвол того, что называют фатумом, роком. (В период формирования ислама в арабском мире ожило наследие античной и более древней восточной астрологии, которая наглядно демонстрировала зависимость не только судьбы, но и волевой направленности человека от хода небесных тел, что не могло не повлиять на утверждение идеи фатализма в первоначальном исламе. Христианство же в значительной степени акцентировало более свойственный европейцам принцип свободы воли, лежащий в основе таких понятий, как искупление и спасение. Ведь если поведение человека жестко детерминировано движением небесных тел — что, безусловно, имеет место, хотя бы отчасти, — то он не имеет личной вины за свои преступления, и тем самым основная идея христианства — искупление человечества — теряет точку опоры. Многие истинные проповедники христианства, начиная с Фомы Аквинского, умаляли и даже почти совсем игнорировали значение астрологии, а церковь — как средневековая, так и современная, например, Русская
Православная Церковь в лице своих иерархов — даже считала занятие астрологией неприемлемым для христианина. Так в вопросе о том, чему отдать предпочтение свободе воли или природной необходимости, проявлением которой является, конечно, и движение небесных тел, исчисляемое астрономией и астрологией, — ортодоксальная церковь обращает внимание на свободную волю человека, а ислам — на природную необходимость как манифестацию Аллаха. Нежелание ортодоксального христианства принять астрологию как одну из наук, имеющих право на существование, лишь углубляет и без того глубокие разногласия между христианством и исламом — прим. перев. )
Видите ли, господа, такова была религиозная сторона магометанства. Но именно вследствие того, что Мохаммед полагал, что в человеке все происходит так же, как и в природе, он с большей легкостью приобщался ко всем древним искусствам и к древней, античной жизни, нежели христиане. Христианство по преимуществу рассматривало то, каким образом может быть исцелена человеческая воля. Магометанство не интересовалось этим вопросом. Надо ли было заниматься этим вопросом? Если предопределено, что человек становится хуже, то такое предопределение исходит от Бога-Отца. В христианстве говорили: древние язычники преимущественно ориентировались на Бога-Отца; надо присоединить Бога-Сына.
Мохаммед и его более поздние приверженцы не говорили так, зато они говорили: хотя древние язычники имели много богов, они, тем не менее, почитали природное начало, в котором действует один Бог. Вот почему в магометанстве нашло свое продолжение многое из древней науки и искусства. Дело обстояло так: в IX столетии по Р. Х. в Европе, во Франции, правил Карл Великий(23), известный средневековый правитель, о котором всегда упоминает история. Он с трудом освоил алфавит и не умел писать — и то, что он сделал в области искусства и науки, было просто мелочью по сравнению с тем, что возникло в Азии при правлении Гаруна аль Рашида(23а) — так его звали — действовавшего во времена Карла Великого в качестве представителя ислама, магометанства. Там, в Азии, развивались в большом объеме и искусство, и наука, причем согласно тому, как эти последние сложились еще в древнем язычестве. Эти искусства и наука насаждались в Европе, приходя с юга в Испанию.
Христианство же распространялось из Рима. Я мог бы сказать, что магометанство, продвигаясь из Азии, обогнуло, обошло христианство. (Имеется в виду чисто географическое распространение магометанства из Аравии по Северной Африке до Франции — прим. перев. ). Здесь происходила сильная борьба между христианством и магометанством. Поистине, магометанство проделало нечто весьма примечательное. Вы знаете, что если где-нибудь располагается войско, то стратегический успех может быть достигнут тогда, если удается незаметно обойти это войско и напасть на него с другой стороны. Именно это и проделало магометанство с христианством; оно обошло христиан с юга и затем напало на них с левого фланга. (Имеется в виду распространение магометанства на южном побережье Средиземного моря в Северной Африке и удар, нанесенный по Испании и Франции в VIII—IX вв. по Р. Х. — прим. перев. )