И все же, господа, если бы этого не произошло, если бы в указанных областях распространялось исключительно одно христианство, мы еще и сегодня не имели бы никакой науки! Религиозный элемент магометанства был отражен, он был преодолен военным путем. Но вот духовный элемент, который не ввязывался в религиозные прения, но продолжал развивать древнюю науку, — этот духовный элемент магометанство принесло в Европу. Он, будучи изучен европейцами, вливается даже и в современную науку.
Вот почему в настоящее время наша душа поставлена в Европе перед двояким: мы имеем религию, пробужденную христианством, и мы имеем науку, пробужденную магометанством, хотя и на окольном пути. И христианство может развиваться здесь, только находясь под научным влиянием магометанства.
Однако вследствие сказанного на европейском Западе возникало все большее желание во что бы то ни стало отстоять христианство. Где господствует культ, там религия меньше нуждается в защите, так как культ оказывает большое влияние на людей. Но здесь исходящий из Рима культ господствовал меньше, хотя он сохранялся; в большей степени господствовало вероучение. Но его теперь постоянно приходилось защищать от нападающего магометанства. В сущности, все средневековье протекало в этой борьбе, которую поддерживало магометанство, в борьбе, носившей сначала военный характер, а затем ставшей духовной борьбой. Во второй половине средних веков постепенно развилось то, что называют европейской культурой или цивилизацией. Что же постепенно возникало тут?
На Востоке вплоть до Греции христианство не могло развиваться иначе, нежели придерживаясь древних культовых традиций. Но что это означает? Это означает, что исполнялись внешние священнодействия, носившие лишь символический характер. Здесь надо было ориентироваться на природу. Здесь были склонны Бога-Отца акцентировать в большей степени, нежели Бога-Сына. И как у Мохаммеда на рассудочном уровне возникает принцип судьбы, принцип необходимости строгого подчинения человека тому, что определено от Бога-Отца, так и в восточном христианстве Богу-Отцу отводится более значительное место, Бог-Отец обретает больший смысл, нежели Бог-Сын. Только здесь имеет место своеобразная мысленная перегруппировка; хотя люди на Востоке в сильной степени придерживаются Христа, но они переносят на Христа свойства Бога-Отца. Здесь в этом вопросе нет ясности, он затуманен; тут не так много говорят о Боге-Сыне, тем не менее, признают своим Богом Христа, наделяя Его при этом свойствами Бога-Отца. Так в этой восточной религии возникло следующее воззрение: Христос — наш Отец. И во всей восточной религии живет по существу это положение: Христос — наш Отец. (Данную точку зрения подтверждает наличие в Восточной Церкви образа Христа-Пантократора, то есть Вседержителя. Атрибут Вседержителя православный Символ веры относит к Богу-Отцу; так в первом члене Символа веры — молитве «Верую» — сказано: «верую во Единого Бога-Отца Вседержителя» — прим. перев. )
Если же мы теперь переходим в Европу, то там, вследствие стремления защититься от магометанства, от монотеизма в чистом виде, где не идет речь ни о каких трех обликах, возникла тщательно разработанная доктрина о трех божественных персонах (лицах, ипостасях).
Видите ли, господа, вы, вероятно, знаете, что люди могут собираться вместе и очень долго спорить, спорить и спорить; один говорит другому одно, другой говорит первому другое! Они так и будут спорить. Но что обычно бывает при этом? В конце концов, они разделяются, расходятся друг с другом! Завершением прений становится разобщение, разделение. Понимание вопроса достигается в редчайших случаях, тем более, если разногласия принимают крупный характер. Вы знаете, что вначале была одна социалистическая партия; там много спорили. Там были левая фракция и правая фракция. Но затем каждая из этих фракций образовала собственное партийное руководство. Вот так же обстояло дело и с распространением христианства. Оно распространялось. Здесь, в Азии, то есть на Востоке, отдавали предпочтение Богу-Отцу, хотя утверждали Христа; в Европе же проводили большее различие между Отцом и Сыном. На эту тему дискутировали, вели прения до IX, X вв. по Р. Х. А затем произошло великое разделение Церквей. Восточная Церковь, которую сегодня называют Православной, ибо она исповедует изначальные древние положения, и Западная, Римско-Католическая Церковь отделились друг от друга (1054 г. по Р. Х. — прим. перев.). Так проявилось это большое различие между Восточным христианством и западным христианством.
Такая ситуация длилась долго. В XI, XII и XIII столетиях происходило вживание в это восточное и западное начала. Но затем произошло событие, которое, я мог бы сказать, в известном отношении перепутало все названные вещи. Это были крестовые походы.
Те, среди кого первоначально действовал Мохаммед, кто прежде других приняли ислам, были, преимущественным образом, арабами. У этих арабов религия носила ясно выраженный природный характер, была религией природы. Тем самым они были подготовлены к ясному пониманию «Отца», к признанию Бога-Отца. Поэтому на первой стадии магометанства развивались воззрения о Боге-Отце, действующем через всю природу, а также действующем и в природе человека.
Но затем из отдаленных областей Азии пришли другие племена, чьими потомками являются в настоящее время турки. Пришли монгольские, татарские племена. Они вели войны против арабов. Отличительным признаком этого монгольского населения, чьими потомками стали потом турки, было то, что у них по существу не было никакого Бога природы. Им было присуще то, что обычно присуще человеку в наиболее древнее время: в отличие от греков они совсем не направляли свой взгляд на природу. Они оберегали себя от этого. Из мест своего первоначального обитания турки не принесли понимания природы, зато они принесли необычайное понимание духовного Бога, Бога, которого можно было постигнуть лишь мысленно, которого нельзя было нигде увидеть. Эта особая форма рассмотрения Бога перешла в ислам, магометанство. Турки переняли от побежденных магометанскую религию, но они изменили ее сообразно своему образу мыслей. И если на ранней стадии магометанская религия была проникнута искусством и наукой, турки, в сущности, отбросили все, что было наукой и искусством, они заняли враждебную позицию по отношению ко всему художественному и научному. Они несли ужас западному населению, ужас всем, принявшим христианство.
Видите ли, для христиан местность, где возникло христианство, Палестина с Иерусалимом, была особо священной местностью. Из западных областей туда направлялось множество паломников, приносивших при этом значительные жертвы. Было множество очень бедных людей, отказывавшихся от всего необходимого, чтобы только совершить это путешествие в Палестину к Святому Гробу Господню, как его называли. Но, тем не менее, такое путешествие предпринималось! И только после прихода турок эти путешествия стали опасными, ибо турки властвовали над Палестиной и они вредили христианским паломникам, пилигримам, когда те приходили туда. Европейцы хотели освободить Палестину, чтобы можно было приезжать туда. Они хотели установить в Палестине свою собственную власть, поэтому они и предпринимали большие военные походы, ставшие известными как крестовые походы, чья цель так и не была достигнута, но которые явились выражением борьбы между западным христианством, восточным христианством и проникнутым тюркизмом магометанством. Христианство должно было быть спасено от ставшего тюркским магометанства.
И вот многие люди потянулись в Азию, прежде всего как воины. Что они увидели там? Крестовые походы начались в XI—XII вв. по Р. Х., продолжались в течение столетий и приходились, следовательно, на середину средневековья. Так что же, прежде всего, видели те, кто отправлялись в Азию как крестоносцы, воины креста? Прежде всего, они увидели, что турки являются страшным врагом. В лице турок они столкнулись со страшным врагом. Но если тот или иной крестоносец в дни, свободные от сражений, мог немного присмотреться, с ним могли произойти знаменательные события. Он мог, например, встретить какого-нибудь старца, жившего в какой-то хижине, которого не заботили ни турки, ни христиане, ни арабы, но который, однако, с замечательной верностью, преданностью являлся продолжателем древних языческих традиций, продолжателем того, что жило в древнем язычестве, будучи культурой, наукой, вероучением. Турок это не заботило. Все это было, в сущности, искоренено из официальной культуры; но такие люди (носители языческих традиций — прим. перев. ) были, и их было много. Так европейцы знакомились со многим, относившимся к древней мудрости, со многим, уже не существовавшим больше в христианстве. Все это они брали с собой, возвращаясь назад, в Европу.
Теперь представьте себе, господа, как это было. Еще в ранние времена арабы, пробираясь через Италию, Испанию, приносили с собой искусство и научный образ мыслей. Распространяясь, это становилось нашей наукой. Тогда же сюда переносилась восточная древнейшая наука; та и другая смешивались друг с другом. Благодаря этому в Европе возникало нечто совершенно особенное.