Семнадцать лекций, прочитанных для Работающих на строительстве Гётеанума в Дорнахе с 1 марта по 25 июля 1924 г (стр. 60 из 67)

Видите ли, если вы рассмотрите человека, как он стоит или ходит по Земле, то окажется, что человек несет в себе, в сущности, все царства природы. Прежде всего, он несет в себе животное царство; в некотором смысле его организация носит животный характер. Это вы могли бы увидеть хотя бы из того, что у человека есть, например, бедренные или плечевые кости, которые в подобном виде находят также у высших животных; если же хорошо познакомиться с этим вопросом, то и у животных, стоящих ниже, находят подобные или родственные образования. Даже у рыб можно, хотя и с некоторым приближением, увидеть, что у рыбы соответствует одной из костей человека. То, что может быть сказано о костной системе, точно так же можно сказать и о мышечной системе, и даже о внутренних органах. Мы находим у человека желудок —соответствующим образом находим мы желудок и у животных. Короче говоря, то, что имеется в животном царстве, мы обнаруживаем также и в человеческом теле.

Это привело к тому, что в соответствии с материалистическими воззрениями человека вообще надо считать всего лишь высокоразвитым животным. Но таковым он не является; ведь человек развивает три вещи, которых животное на основе своего организма развить не может. Первое — то, что человек научается прямохождению. Взгляните на животных, которые учатся ходить наполовину прямо, и вы увидите значительное различие между ними и человеком. У животных, которые ходят немного выпрямившись, например у кенгуру, вы видите, что передние конечности, с помощью которых оно не ступает, остаются атрофированными. Передние конечности у кенгуру не предназначены для свободных действий. В случае же обезьяны мы тем более не скажем, что она в этом отношении похожа на человека: когда она взбирается на дерево, она не идет, а залезает, цепляясь. Она, в сущности, имеет четыре руки, она не имеет две ноги и две руки. У нее ноги образованы рукоподобно, как руки, она залезает. Итак, прямохождение является первым, что отличает человека от животного.

Второе отличие человека от животного — способность речи. Способность говорить связана с прямохождением. Вот почему вы обнаруживаете, что там, где опять-таки животное получает нечто похожее на способность речи, (собака, хотя и является относительно умным животным, не получает такой способности, но ее получает, например, попугай, который ориентирован вертикально) вы найдете, что животное ориентировано вертикально. Речь связана с бытием в распрямленном по вертикали состоянием.

И третьим является свободная воля, к которой животное тоже не может прийти, так как зависит от своих внутренних процессов. У человека же эти последние погашаются и настраиваются на человеческий лад посредством всей внутренней организации (имеется в виду "Я-организация —прим. перев. ).

Но несмотря на это, человек носит в себе животность. Он, следовательно, имеет это животное царство в себе.

Вторым из того, что носит в себе человек, является растительное царство. Что может человек благодаря тому, что он несет в себе животное царство? Видите ли, животное ощущает — человек тоже; растение же не ощущает. Хотя, как ни странно, современная наука считает — я уже упоминал об этом однажды⁽⁶³⁾, — что растение может ощущать, поскольку есть такое растение, например, так называемая венерина мухоловка, Dionaea muscipula^(63а); если к ней приближается насекомое, если оно подлетело, венерина мухоловка захлопывает свои лепестки и поглощает насекомое. Это очень интересное явление. Но если говорят: это растение, венерина мухоловка, должна почувствовать насекомое, то есть ощутить, воспринимая, когда последнее оказалось вблизи, то это такая же бессмыслица, как если кто-нибудь скажет: у одного совсем маленького предмета, который я настраиваю так, чтобы он захлопнулся, когда приблизится мышь — у мышеловки, — тоже есть ощущение того, что мышь близко! Такие научные соображения недалеко отсюда, они просто бессмысленны. Растения не чувствуют. И в столь же малой степени способны растения к свободному передвижению.

Итак, то, что у человека является ощущением и движением, есть черта, общая с животным. Тут человек несет эту животность в себе. Только тогда он может разумно мыслить — животное этого не может — он является благодаря этому человеком. Затем человек несет растительное царство, целое растительное царство носит он в себе. Растения не передвигаются, но они растут. Растения не ощущают, но они питаются. Человек тоже растет и питается. Это совершает в нем растительное царство. Это растительные силы человек тоже несет в себе. Их он несет в себе и тогда, когда он спит. Он слагает с себя эту животность, когда он спит, ибо он не ощущает и не движется, — если он, конечно, не сомнамбула, лунатик, но это уже относится к ненормальному состоянию; в этом случае он не полностью лишается движения, в этом случае он болен. Но в нормальном состоянии человек во сне не бегает повсюду и не ощущает. Если он должен ощущать, он просыпается. Во сне он ощущать не может. Человек во сне несет в себе только растительное существо.

Минеральное существо, господа, мы тоже несем в нас; оно содержится, например, в наших костях. Хотя они немного живые, они содержат и безжизненное в виде углекислой извести. Мы носим в нас минеральное царство. Даже в мозгу у нас находится мозговой песок. Он является минералом. Минеральное мы тоже носим в нас. Итак, мы несем в себе животное царство, мы несем в себе растительное царство, мы несем в себе минеральное царство.

Но этим у человека дело не ограничивается. Если бы человек нес в себе только минерал, растение и животное, то он был бы подобен животному, он перемещался бы, подобно животному, поскольку животное тоже несет в себе минерал, растение и животное (животное, растительное и минеральное начала — прим. перев. ). Естественно, что человек имеет отношение не только к этим трем царствам природы, которые видимы, но он имеет отношение и к другим царствам.

Я хочу изобразить вам это схематически. Представьте себе, что это человек (изображается на рисунке): теперь он имеет отношение к минеральному царству, растительному царству, животному царству.

Но ведь он человек. Вы могли бы сказать: да, но можно приручить, выдрессировать животное. Это правильно; но приходилось ли вам встречаться с тем, что бык дрессирует быка? Или одна лошадь приручает другую лошадь? Животных, если они приручаются, дрессируются —то есть достигают известных способностей, отдаленно сравнимых с человеческими способностями, — обязательно должен дрессировать человек! Не правда ли, ведь не существует же такой собачьей школы, где бы преподавали сами собаки и из данных собак делали дрессированных; тут просто необходимо вмешательство человека. И если бы даже кто-то полагал, что можно во всем согласиться с материалистами, он должен был бы продолжить ход своих собственных мыслей; согласившись во всем с материалистами, он мог бы сказать: человек, в том виде, каков он сейчас, был первоначально животным, а потом был выдрессирован, «одомашен», — так ведь не могло же его самого выдрессировать то самое животное, каким он первоначально был! Ведь так быть не может, иначе одна собака могла бы выдрессировать другую собаку. Следовательно, первоначально должны были присутствовать существа — теперь они могут находиться где-то в другом месте, но, тем не менее, должны были быть существа, — которые подняли человека до его нынешней высоты. И эти существа не могли принадлежать к трем царствам природы. Представьте себе, что когда вы еще были подобны маленькому зверенышу в детстве, вас, чтобы сделать из вас человека, стал бы приручать жираф: это столь же невероятно, как невероятно то, что вас мог бы приручить дуб. В это верят, в крайнем случае, немецкие националисты, они допускают, что дубы, священные дубы, могли укрощать, приручать людей. Видите ли, минеральное тем более не способно на это; горный кристалл прекрасен, но он тем более не способен приручить, «одомашить» человека. Тут должны были быть иные существа, иные царства.

Действительно, все у человека было поднято на более высокий уровень. У животного есть возможность лишь иметь представления, но не думать. Представления у животных образуются. Но мыслительная деятельность у животных отсутствует. Человек же имеет эту мыслительную деятельность. Так что, хотя человек имеет, например, свое кровообращение от животного царства, он может, однако, иметь свой мыслительный орган не от животного царства. Можно сказать: человек мыслит, он чувствует, он волит. Все это происходит свободным образом. Все это происходит иначе (нежели у животного —прим. перев) благодаря тому, что человек является прямоходящим и говорящим существом.

Подумайте о том, насколько иначе вы должны были волить, насколько иной было бы все воление, если бы как в первый год жизни вы всегда ползали на четвереньках; все человеческое воление было бы в этом случае совершенно иным. Вы бы вообще не пришли к мышлению. Как вещи, носимые нами, в физическом теле связывают нас с тремя царствами природы, так связывает нас мышление, чувствование и воление с тремя другими царствами, со сверхчувствительными, невидимыми царствами. Для всего надо иметь название. И как мы называем минеральное, растительное и животное царства природными, так называем мы иерархиями те царства, которые способствуют у человека тому, чтобы его мышление, чувство и воля были свободны (см. рисунок).

Так что мы, следовательно, имеем здесь природные царства, посредством которых человек сопричастен природе; здесь же мы имеем иерархии. Видите ли, как человек причастен к трем природным царствам, точно так же причастен он и к трем духовным царствам. Своим мышлением он причастен к иерархии — видите ли, в настоящее время для нее нет еще никакого названия. Поскольку материализм не обращает на такие вещи внимания, названия для этого еще нет: так что нам придется называть эту иерархию ее древним названием Angeloi, ангелы. Это название сразу же может подвергнуться поношению как суеверие. Конечно, сегодня в речи мы больше не обладаем возможностью отыскивать имена, поскольку люди утратили способность ощущать звуки: но ведь речь могла формироваться лишь до тех пор, пока люди еще испытывали переживания от звуков (имеются в виду звуки речи, а не музыкальные звуки —прим. перев). Сегодня каждый употребляет слова Ball (мяч), Fall (случай), Kraft (сила); там повсюду присутствует звук «А», в каждом из этих слов есть «А». Но что же представляет собой «А»? «А» является выражением чувства! Представьте себе, что вы внезапно увидели здесь, как кто-то распахнул окно снаружи и заглянул посмотреть, что тут такое; поскольку этого сейчас быть не должно, вы были бы удивлены; вероятно, большая часть из вас выразила бы свое удивление словом «Ах!», если бы он не постеснялся это проделать. «А» всегда служит для выражения удивления. Каждая буква выражает что-либо. И если я говорю: «Ball» (мяч), то я использую «А», потому что, бросив мяч, я удивлен тем, как странно он себя ведет: или, если это мяч для танцев, я удивляюсь тому, как он беспорядочно кружится! Только произошло то, что человек постепенно привыкает к этому и больше не удивляется; тогда он мог бы назвать мячик «Bull» или «Вill», но не «Ball». Возьмем слово «Fall» (случай). Если кто-то где-то шлепнулся, упал, можно сказать: «Ах!». Нечто иное, тоже значительное, заключено в звуке «Ф». «Kraft» (сила): если кто-то применяет силу, толкающую его самого: «Ах!» — и так повсюду, где выступает удивление, присутствует «А».