В этих условиях особенно грозной становилась еще одна опасность, подстерегавшая купеческие корабли. «А на море разбойников много»,—записал Афанасий Никитин (37).
«Из области Мелибар, да еще из другой, что подле и зовется Гузуратом,— рассказывает Марко Поло, проходивший вдоль западных берегов Индии с юга,— каждый год более ста судов выходят другие суда захватывать да купцов грабить. Большие они разбойники на море; жен и детей берут с собой; все лето в плавании; купцам они много убытков делают. Иные из этих судов отделяются от других, плавают и там и сям, выжидают, да подсматривают купеческие суда... Соберутся словно отряд; один от другого станет милях в пяти; так и расставится судов до двадцати; миль на сто займут море, и как завидят судно с товарами, зажигают огни и подают друг другу знаки» ". Описывая соседнее владение Конкан, расположенное к югу от Мала-бара, Марко Поло добавляет, что делается это все «по воле царя; у него с разбойниками уговор: всех захваченных лошадей должны они ему отдавать» 12.
К середине XV в. положение несколько изменилось: гуджаратский султанат выступал союзником государства Бахманидов, куда лежал путь Никитина. Центр корсарства переместился в Гоа. В распоряжении конканских раджей, находившихся в зависимости от империи Виджаянагар, было 300 судов, которые должны были перехватывать корабли, доставлявшие лошадей для бахманидской армии.
Тава «с коньми», на которой плыл Никитин, не попала в руки корсаров, хотя экипаж, от которого путешественник слышал о них, надо полагать, готовился к такой встрече. «Купцы знают разбойнические обычаи,—писал Марко Поло,— знают, что должны их повстречать; снаряжаются и изготовляются хорошо и не боятся повстречать разбойников; защищаются храбро и разбойникам вред наносят» 13. Благополучное плавание Никитина могло быть и делом случая, как полагают комментаторы. Но, возможно, это объясняется политическими событиями на западном берегу Индии.
В 1469 г. бахманидские войска предприняли поход на юг, на крепость Келну, а затем — в область Конкан. В итоге, после второго сезона дождей, как описывает индийская хроника Мухаммеда Фериштэ, Гоа был занят и присоединен к владениям Бахманидов 14. Город, расположенный на материке и острове, был захвачен комбинированным ударом с моря и суши и настолько неожиданно, что махараджа Виджаянагара Вирупакша II не успел прислать войска на помощь своему вассалу. Если Никитин отплыл из Ор-муза весной 1469 г., военные действия еще не начинались, если — двумя годами позже, то корсарству, переживавшему расцвет во времена Марко Поло, был нанесен удар, свидетелем которого стал Афанасий Никитин.
СЕМЬ ВРАТ БИДАРА
Перед самым сезоном дождей Афанасий Никитин сошел с корабля в порту Чаул на Малабарском берегу, чтобы направиться в глубь страны. Низкий песчаный берег, стволы пальм, вогнутые от ветра, белая полоса океанского прибоя. «И тут есть Индейскаа страна,— пишет Никитин,— и люди ходят нагы все, а голова не покрыта, а груди голы, а волосы в одну косу плетены...» (13).
Жители Малабара отличались темным цветом кожи, встречались переселенцы из Африки, говорили они на разных языках, исповедовали разные религии и стояли на разных ступенях общественного развития. «А мужи и жены все черны,— говорит Никитин, оказавшийся для окружающих первым европейцем, которого они когда-либо видели,— яз хожу куды, ино за мною людей много, дивятся белому человеку» (13). Четверть века спустя в Кожикоде также дивились внешнему облику Васко да Гамы и его спутников.
Население Малабара — это преимущественно марахти. Их язык принадлежит к группе индоевропейских языков, на которых говорят в Северной Индии. Часть побережья населяли малайяли, язык которых относится к особой, южной, дравидской семье языков. Мусульмане составляли едва ли десятую часть населения государства Бахманидов, но они представляли высшую администрацию, командный состав армии, городскую верхушку. Персидский язык, на котором говорило большинство пришлого мусульманского населения, служил официальным языком; на нем, видимо, и объяснялся Никитин по прибытии в Индию.
Чаул, как и расположенный южнее Дабхол, был завоеван в период образования Бахманидского государства. Однако вскоре после походов Ала-ад-дина I (1347—1358 гг.) вновь оказался в руках конканских раджей, зависимых от Виджаянагара. Незадолго до появления Никитина город снова вошел в состав бахманидских владений. В Чауле находился правитель округа. Никитин называет его князем, не уточняя, был ли это представитель наместника или вассал Мухаммеда III.
О торговле Чаула, расположенного в шести днях пути от Дабхола — главного порта Бахманидского государства, Никитин ничего не рассказывает. Из других источников известно, что это был по преимуществу порт ввоза, но в отличие от Дабхола — местного значения. Из Камбея сюда поступали гуджаратские ткани, а из Кожикоде, кроме пряностей, изумруды, кокосовые орехи, тростниковый сахар.
Местная знать была одета необычно даже для человека, повидавшего страны Ближнего Востока. Через плечо несшитая ткань, такая же ткань — вокруг пояса и ног (инд. «фота» или «дхоти»). «А князь их,—пишет Никитин о встречах в Чауле,— фота на голове, а другая на бедрах; а бояре у них ходят — фота на плеще, а другыя на бедрах, а княгыни ходят — фота на плечем обогнута, а другаа на бедрах» (13—14). Такие одежды в свое время дали основание Марко Поло, возвращавшемуся с Дальнего Востока вдоль берегов Индии, бросить фразу, ставшую крылатой: «Во всей стране Маабар никто не умеет кроить и шить...» 1. В сезон дождей одежда знати менялась. «А князи и бояря,— пишет Никитин по прибытии в город Джуннар,— тогда въздевають на собя порткы, да сорочицу, да кавтан, да фота по плечем, да,другою ся опояшеть, а третьего фотою главу обертить» (15). Знать была окружена вооруженной охраной. «А слуги княжия и боярськыя — фота на бедрах обогнута, да щит, да меч в руках, а иные с сулицамИ [копья], а иные с ножи, а иные с саблями, а иные с лукы и стрелами»,—замечает Никитин, уделяя особое внимание предметам вооружения (35).
Таким предстал перед русским путешественником ма-лабарский порт Чаул летом 1471 г. Намеревался ли Никитин начать путешествие по Индии из этого города или из самого крупного порта государства — Дабхола?
Путешественник отмечает, что в Джуннар, куда он попал позднее, поступало много верховых коней, привозимых морем. Но какими сухопутными дорогами они попадали в Джуннар, он не рассказывает. А перегонять их могли как из одного, так и из другого порта. Тысячи коней, ввозимых ежегодно для армии Бахманидов, поступали главным образом на конские ярмарки столичного города Бидара и Аланда. От Дабхола до Бидара, как указывает Никитин, был месяц пути, от Чаула через Джуннар — два месяца.
Из записок не видно, торговые ли соображения побудили Никитина направиться к северу, в Джуннар, или он собирался в Дабхол, но был вынужден в силу каких-то обстоятельств высадиться раньше. В Джуннаре можно было выгоднее, чем на ярмарке, продать дорогого жеребца в конюшни местного хана. Но, возможно, угроза муссонных ливней заставила судно Никитина зайти в Чаул, как более близкий порт. От Малабарского побережья путь Афанасия Никитина лежал к городу Бидару, столице Бахманидского государства.
Первый этап путешествия — из Чаула в Джуннар. Шел Никитин через Пали и Умри. Восемь дней до Пали, десять дней до Умри и шесть или семь до Джуннара. Расстояния путешественник указывает, пользуясь местной мерой длины кос (у Никитина ков); она варьируется в разных областях Индии, поэтому путешественник поясняет, что считал «в кове по 10 верст» (25). Путь от Чаула до Джуннара, по Никитину, составил 20 ковов.
«А ис Чювиля сухом пошли есмя до Пали 8 дни, и то индейские городы,— читаем в летописном тексте «Хожения за три моря»,— а от Пали до Умри 10 дни, и то есть город индейскый. А от Умри до Чюнеря 7 дни» (35). Но вот мы открыли Троицкий список «Хожения» и видим совсем иную картину: «Из Чювиля пошли есмя сухом до Пали 8 дни, до индейскыя горы; а от Пали до Умри 10 дни, то есть город индейскый, а от Умри до Чюнейря 6 дней» (14). Итак, горы или города, шесть или семь дней? Последнее само по себе не так уже и важно, но все-таки любопытно, почему в двух списках разные цифры.
На картах путешествия местоположение Пали и Умри определено весьма различно. На карте Самойлова Пали — севернее Камбея, а Умри — северо-восточнее Бидара2. Выходит, путешественник менее чем за месяц должен был пересечь всю центральную часть Индостана. Кроме того( составитель карты заставил Никитина отправиться в Пали не из Чаула, а вопреки тексту прямо из Камбея. На некоторых других картах к «Хожению за три моря» оба города расположены между Чаулом и Джуннаром. В первом случае на карту нанесены одноименные или созвучные по названию пункты, во втором — это сделано вообще по догадке. В действительности Пали находится не к северо-востоку, а на юго-восток от Чаула.
Переводчик «Хожения» на английский язык М. М. Виельгорский считал, что Умри — это Умрат, в 40 милях к юго-востоку от Сурата3. Однако едва ли Никитину, следовавшему в Джуннар, понадобилось забираться так'далеко на север. Предполагали, что Умри, — местечко Умра несколько севернее Пали4. Но такое решение также вызвало сомнение, ведь Никитину, чтобы достичь Умри, понадобилось целых десять дней. Город Умри, в котором побывал Никитин, разыскал Н. И. Воробьев в атласе А. Ильи-Город расположен на р. Сина, к северо-востоку от Пали, по другую сторону Западных Гат, примерно на широте Чаула. Определение географического положения Пали и Умри позволяет установить, какая из редакций «Хожения» верно излагает первый этап путешествия по Декану. Пали расположено как раз у Западных Гат, и, следовательно, верен текст Троицкого списка, сообщающий об индийских горах.
Чем объяснить разночтения в описании начала путешествия по Индии? Летописец, не поняв данного места, поправил автора. Путешественник поясняет относительно Умри: «то есть город индейскый». Вероятно, это и навело летописца на мысль о поправке. Никитину же пояснение понадобилось, чтобы читатель не принял индийское название за созвучное русское слово (умри — умереть). Разночтение в списках «Хожения» числа дней, которые потребовались путешественнику, чтобы добраться от Пали до Умри, объясняется проще. Буква древнерусского алфавита 8 (зело), имевшая числовое значение 6, и буква 3 (земля), соответствовавшая цифре 7, очень похожи по начертанию.