К тому времени у немцев сложилось вполне определенное представление об испанских солдатах. Немцы относились к своим союзникам с нескрываемым презрением, а за низкие боевые качества фалангистов крыли трехэтажным матом. По мнению немцев, в «Голубой дивизии» каждый солдат воевал с гитарой в одной руке и с винтовкой в другой: гитара мешала стрелять, а винтовка — играть. 5 января 1942 года во время очередной «застольной беседы» в кругу своих единомышленников Гитлер заметил: «…испанцы представляются бандой бездельников. Они рассматривают винтовку как инструмент, не подлежащий чистке ни при каких обстоятельствах. Часовые у них существуют только в принципе. Они не выходят на посты, а если и появляются там, то только чтобы поспать. Когда русские начинают наступление, местным жителям приходится будить их…» Но, как бы там ни было, немецкое командование считало, что «Голубая дивизия» выдержала испытание, и в плане весеннего наступления немцев в 1942 году она выполнила отвененную ей роль.[32]
Далее части «Голубой дивизии» действовали на юго-западном секторе блокадного кольца Ленинграда вплоть до октября 1943 года. [33]
Второй командир дивизии, Эмилио Эстебан Инфантес, также называет два места действий – Волхов (Ильмень) и Ленинград. «Мы жили в то время ожиданием предстоящего наступления на Ленинград... – писал он в своих мемуарах. – Уверенные в победе, мы с нетерпением ожидали начала предстоящей операции, но вдруг поступили первые сообщения о сражении под Сталинградом!.. Как только мы осознали поражение немцев и увидели, что германские войска уходят с нашего участка фронта на юг, мы поняли, что ход войны изменился, и мы наступать не будем. Сначала ушли подразделения тяжелой артиллерии, затем пехотные дивизии, транспортные средства и др. На нашем участке фронта остались только дивизии, предназначенные для обороны…»[34]
10 февраля 1943 года в предместье Ленинграда произошло самое кровопролитное сражение из тех, в которых участвовала «Голубая дивизия» - сражение под Красным Бором. Оно же явилось последним для испанских военных на территории Европы, когда 5.600 солдат «Голубой дивизии» вместе с 4-ой дивизией СС оказали сопротивление четырем советским дивизиям (около 22.000 человек). Среди испанцев погибло почти 4.000 солдат, но им удалось сдержать продвижение советских войск на Волховском фронте. Согласно немецким сведениям (непроверенным и вызывающим сомнение) здесь погибло от 11.000 до 14.000 бойцов Красной Армии. Около 300 испанцев попали в плен. Официальная франкистская версия скрыла то, что 250-я дивизия сражалась только с двумя советскими дивизиями, поскольку дивизия СС остановила две другие. В январе 1944 года советские войска на Волховском и Ленинградском фронтах вновь предприняли наступление. От прежних гитлеровских сил осталась только тень, и на этот раз победа была вопросом нескольких дней: 18 немецкая армия была отметена от ворот Ленинграда. Блокада была снята. [35]
Удар, нанесенный советскими войсками 10 февраля в районе Красный Бор, произвел на испанцев удручающее впечатление. Испанский солдат 262-го полка, взятый в плен 3 марта в районе Путролово, рассказал, что «последние бои были сильнейшим испытанием для испанцев, они понесли колоссальные потери, были уничтожены целые батальоны...» Война, а особенно последние бои, по словам пленного, сурово отразились на настроении даже солдат-фалангистов, раньше фанатически веривших в силу Германии. Тяжелые потери «Голубой дивизии» во время зимнего наступления Красной Армии на Ленинградском и Волховском фронтах еще больше сгустили атмосферу пессимизма в Мадриде, вызванную итогами Сталинградской битвы.
Последним местом боевых действий «Голубой дивизии» вслед за Путролово значится г. Пушкин в предместье Ленинграда.[36](См. приложение 4).
Когда правительство Франко направляло на восточный фронт «Голубую дивизию», было также принято решение пополнить наземные войска авиацией. Воздушные войска Испании были во многом лучше подготовлены, чем ее наземные силы потому, что пилоты уже имели боевой опыт, приобретенный ими в гражданскую войну бок о бок с немецкими пилотами Легиона «Кондор». Они были знакомы с их тактикой ведения воздушного боя и имели возможность многократно опробовать свои силы. Они хорошо знали немецкую технику и раньше уже летали на тех самолетах, которые были отданы в их распоряжение на восточном фронте. Влившись в Люфтваффе, испанские пилоты надеялись пополнить свои знания и опыт, поэтому период пребывания на фронте для каждой эскадрильи определялся сроком в 6 месяцев. Всего за период с июля 1941 по март 1944 года эскадрилья сменила 5 летных составов, общей численностью 95 пилотов. За это время они совершили больше 5.000 вылетов, участвовали в 600-х боях, на их счету 163 победы, хотя немцы расценивали испанских пилотов как «неопытных». Общие потери - 21 пилот. Сообразно ходу военных действий «Голубая эскадрилья» сначала готовилась принять участие в операции «Тайфун» по захвату Москвы. Половина из проведенных боев и побед пришлась на долю 4-ой эскадрильи, воевавшей с апреля 43 года и прикрывавшую отступление немцев ото Ржева, Харькова и т.д.[37]
3. Перелом в ходе войны. Решение о выводе «Голубой дивизии».
Потери и итоги.
Среди солдат первого формирования «Голубой дивизии» имелись фанатики-фалангисты и кадровые военнослужащие франкистской армии националистов, прошедшие через гражданскую войну в Испании, сжигаемые ненавистью к республиканцам и к Советскому Союзу. Из них немногие остались в живых, а те, кто уцелел, начали понемногу утрачивать веру в победу германского оружия. Между тем к сентябрю 1942 года от старого состава дивизии остался только номер да нарукавный знак. Дивизия неоднократно обновлялась. До октября 1942 года для ее пополнения из Испании прибыло 15 маршевых батальонов, по 1200–1300 солдат в каждом. 10-й маршевый батальон прибыл в район Новгорода 24–25 июня. Это значит, что к маю 1942 года в дивизии оставалось не более 15–20% тех, кто перешел советскую границу в сентябре 1941 года.[38]
Изменился и состав дивизии: на смену фанатикам антикоммунизма и кадровым военнослужащим пришли соблазненные надеждой приобрести некоторые материальные преимущества: каждый солдат «Голубой дивизии» получал в месяц 60 марок. Кроме того, завербованные получали подъемные по 100 песет единовременно, а их семьи в Испании — ежемесячное пособие из расчета приблизительно 8 песет ежедневно. Среди новых солдат было также немало нищих и безработных, которые ценой жизни пытались обеспечить своим родным сносное существование.
Многие перебежчики и военнопленные утверждали, что в дивизии очень сильны антигерманские настроения. При вербовке от них скрыли истину о русских, утверждая, что «Россия — пустое пространство, технически отсталая страна и какого-либо сопротивления войскам другой страны оказать не может», — сетовал бывший солдат 269-го пехотного полка, взятый в плен разведгруппой 26 января 1943 года. По его словам, испанские солдаты теперь очень высокого мнения о русской военной технике и стойкости красноармейцев.[39]
Еще 9 июня 1942 года между Франко и новым послом США в Испании Карлтоном Хейсом состоялась примечательная беседа. После вручения верительных грамот состоялась беседа. Хейс спросил, может ли Франко спокойно относиться к такой перспективе, как господство на всем континенте нацистской Германии с ее фанатическим расизмом и антихристианским язычеством. Франко ответил, что это не совсем приятная перспектива для него самого и для Испании, но он надеется, что Германия сможет пойти на какие-то уступки западным державам… А Гитлера не устраивали некоторые особенности режима Франко: влияние католической церкви и тяготение лидеров «новой» фаланги к реставрации монархии.
За год многое изменилось. 1 мая 1943 года новый германский посол в Испании Дикхоф сообщал в Берлин: «Бросалось в глаза, что каудильо, очевидно, не совсем верит в возможность полного разгрома Советов; он неоднократно говорил об огромных пространствах страны и ее человеческом потенциале, и вообще в его рассуждениях нельзя было не слышать скептической ноты». Он, по словам Дикхофа, «не видит, каким образом могут быть сокрушены Англия и Америка».
Франко, видимо, решил, что пришло время для мелких уступок англоамериканцам. 29 июля 1943 года в своей резиденции Эль Пардо Франко принял К. Хейса по его просьбе. В конце беседы Хейс заявил, что «испанское правительство должно отозвать свою «Голубую дивизию» из германской армии, воюющей в России». Хейс напомнил, что в 1939–1940 годах не было никакой «Голубой дивизии», что она была создана только после того, как Германия напала на Россию. Отсюда складывается впечатление, что Испания больше заинтересована в оказании военной помощи Германии, чем в борьбе с коммунизмом. Франко повторил свой излюбленный миф о «вмешательстве русских агентов» в испанскую гражданскую войну. Хейс ответил, что не Россия напала на Германию, а Германия на Россию, и если у каудильо вызывало протест русское вмешательство в Испании, то как он может признать справедливой испанскую интервенцию в России? И что произойдет, если Советский Союз объявит войну Испании?
Вскоре после этой беседы Франко созвал заседание Высшего военного совета, на котором присутствовали министры всех трех видов вооруженных сил и начальник штаба; было принято решение о постепенном возвращении частей дивизии.
В августе английский посол Сэмюэль Хор встретился с Франко. Франко пугала перспектива освобождения русскими Европы. Хор, в свою очередь, пожаловался на испанскую прессу, на антисоюзнические действия, на нарушение Испанией нейтралитета и в самом конце беседы посетовал на пребывание в России «Голубой дивизии». Беседа с Франко внесла успокоение в его душу, и он отбыл в Англию, весьма довольный своей деятельностью. Тотчас же по прибытии Хора в Англию Би-би-си, английские и американские газеты сообщили читателям, что британский посол добился соглашения на вывод «Голубой дивизии» из России.[40]