Первая из двух линий, сформировавшихся после победы революции, перманентно-революционная, фактически оставалась на тех же принципах, что и в Гражданскую войну, т. е. старое общество нужно разрушить до основания ("отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног").
Во главе второй прагматической линии встал В.И. Ленин. Пока условий для мировой революции нет, необходимо построение социалистического общества в одной стране, учитывая конкретные действующие факторы и используя все лучшее в опыте буржуазного строя. Эта позиция также была адекватна реальной ситуации.
После смерти Ленина жесткое идеологическое противостояние двух линий еще более обострилось. В.И. Ленин как вождь революции имел непререкаемый авторитет в глазах общества. Обе стороны сражались за "чистоту марксистско-ленинского учения", преследуя свои цели. При этом, используя работы Ленина, относящиеся к качественно отличающимся по обстановке периодам, они могли подтверждать свою точку зрения соответствующими цитатами. Существенное влияние на состояние идеологии оказывала инерция общественного сознания, еще не переключившаяся с Гражданской войны на мирное время (вспомним рассказ Алексея Толстого "Гадюка").
Со второй половины двадцатых годов начинают проявляться негативные стороны действий идеологов. Еще в начале 20-х годов проходили свободные дискуссии, где каждый мог высказывать любые идеи, даже если они шли вразрез с философией марксизма. Но постепенно в идеологической сфере растет число приспособленцев и людей со сдвигами. Приведем два конкретных примера. К середине 20-х годов на передний план выходит пламенный идеолог марксизма Д.А. Деборин, который был меньшевиком с 1907 по 1917 г. и считал естествознание низшей формой знания по сравнению с диалектической философией. Он отрицал теорию относительности как софистику, подобную махизму и юмизму. Другим известным идеологом марксизма того времени был А.К. Тимирязев, сын выдающегося естествоиспытателя России К.А. Тимирязева. В отличие от малограмотного в физике Деборина А.К. Тимирязев был профессионалом в физике. Он работал под руководством крупнейшего физика дореволюционной России П.Н. Лебедева, активно участвовал в революционном движении, но у него был пункт. Воспитанный на классической физике А.К. Тимирязев отрицал теорию относительности, считая ее заблуждением. Уже в 20-х годах его статьи с критикой теории относительности не могли печататься в физических журналах, ввиду абсурдности утверждений. Но его охотно печатают в философских журналах, где он говорит, что теория относительности противоречит диалектическому материализму. Это была одна из первых попыток использования философских аргументов в физике.
Однако отпор в дискуссиях, оказанный специалистами, вынуждает деборинцев к отступлению. К концу 20-х годов появилось даже постановление ЦК по этому вопросу, подведшее временную черту под деятельностью Деборина и его последователей.
Вторая революционная волна, начавшаяся в 1928 г., меняет идеологическую ситуацию в стране. Начинаются нападки на исторические традиции и развертывается массированное наступление на науку в целом. Для этого был использован жупел идеализма. Как отмечалось, борьба с ним имела значение в период подготовки революции, но стала совершенно бессмысленной в 20 и 30-е годы. Лидерами "новых революционеров" становятся две мрачные фигуры - А.А. Максимов и Э. Кольман. Максимов считал, что в области естествознания классовая борьба выражается в форме борьбы основных философских течений: материализма и идеализма. И с этих позиций он обрушивается на квантовую механику и другие конкретные науки. Кольман в 1931 г. в своей статье "Вредительство в науке" /9/, посвященной урокам "дела Рамзина", писал:
"Незачем, кажется, пространно доказывать всю несостоятельность и вздорность утверждения, будто теоретическая работа практиков-вредителей может остаться нетронутой вредительским ядом, будто существует вообще какая-то "свободная" от политики, от миросозерцания научного деятеля, непорочная, "объективная" бесклассовая наука, каким-то чудом избежавшая общей участи в этом мире, резко разделенном на два лагеря, находящиеся в непримиримой классовой борьбе. Но все попытки выгородить; свою якобы объективную теоретико-научную деятельность со стороны людей, которые сами сознались в том, что они были законченнейшими вредителями на практике, имеют, однако, определенное принципиальное значение. Они показывают, что разбитый наголову классовый враг не думает сдаваться окончательно, а старается окопаться на самых недоступных, хитро замаскированных позициях - на теоретическом фронте, желая сохранить за собой командные высоты науки...
В технике, в естествознании и в математике, где силы диалектического материализма несравненно слабее, чем в науках социально-политических, сделано пока еще очень мало для выявления работы ученых-вредителей, но и те отдельные факты, которые известны, с достаточной очевидностью говорят о том, что какой бы абстрактной и "безобидной" на первый взгляд ни казалась та или другая ветвь знания, вредители протянули к ней свои липкие щупальцы...
На самом деле,-продолжает рассуждать Кольман,-не станут же вредители писать прямо, что они за реставрацию капитализма, должны же они искать наиболее удобной маскировки. И нет более непроницаемой завесы, чем завеса математической абстракции. Математические уравнения сплошь да рядом придают враждебным социалистическому строительству положениям якобы бесстрастный, объективный, точный, неопровержимый характер, скрывая их истинную сущность".
В этой же статье Кольман установил признаки теоретических работ ученых-вредителей, зная которые можно их "выявлять"? Первый - "подделка под советский стиль", т. е. использование цитат классиков марксизма. Второй -"исключительное обилие математических вычислений и формул, которыми так и пестрят вредительские работы". Последний пункт особенно впечатляет.
Но наступление "революционной" линии на передовую науку, осуществляемую под флагом борьбы с идеализмом, стало встречать отпор. После 1933 г. на страницах журнала "Под знаменем марксизма" появились нормальные статьи, освещавшие методологические проблемы в науке. Большой резонанс имела статья А.Ф. Иоффе /10/, где отмечалось, что критика философами новой физики базируется на недопонимании не только физики, но и основ диалектического материализма. В защиту науки на страницах журнала выступали и другие крупные ученые: С.И. Вавилов, Л.Д. Ландау, В.А. Фок, И.Е. Тамм, Я.И. Френкель. О конкретных идеологических сражениях 30-х годов подробно говорится в монографии /11/.
Между тем группировка А.М. Деборина, Э. Кольмана, В.М. Миткевича А.К. Тимирязева, трактуя идеализм как главного идеологического врага народа, переходит от дискуссии к наклеиванию политических ярлыков и фактическим обвинениям в контрреволюции. Приведем заключение статьи Максимова /12/, написанной в 1937 г.
"Особое внимание заслуживает также то обстоятельство, что подпавшие под влияние идеализма советские физики составляют компактную группу (Френкель. Тамм, Фок, Бронштейн, Шпильрейн, идущие за ними А.Ф.Иоффе и С.И.Вавилов и некоторые другие). Эта группа пытается отождествить себя с коллективом советских физиков в целом "располагает почти безраздельным влиянием в ряде журналов и некоторых руководящих научных организациях...
Академик В. Ф. Миткевич, ученый-орденоносец, с большой четкостью поставил вопрос о "цвете" политического "меридиана" у физиков, придерживающихся идеалистических воззрений. Относительно И. Е. Тамма он заявил, что "всем также достаточно ясно, какого цвета ; меридиан проф. И. Е. Тамма". При этом он имел в виду цвет, отличный от красного... В.Ф. Миткевичем было брошено и другое обвинение по адресу В. А. Фока; В обоих этих обвинениях содержится совершенно своевременный и правильный сигнал об опасности смыкания реакционных философских воззрений с враждебными СССР политическими течениями... Поэтому ученый СССР, попавший под влияние буржуазной идеологии может при упорном отстаивании своих ошибочных взглядов стать рупором враждебных СССР сил и сомкнуться с контрреволюционными элементами".
Как видим, команда идеологов, записных борцов с идеализмом, на деле била прямой наводкой по подлинной науке, по интересам государства, Она шла под лозунгом марксизма-ленинизма, стреляя цитатами из работ Ленина, хотя, как отмечалось, эти работы были направлены на консолидацию сил во время подготовки революции, и к рассматриваемому периоду отношения не имели.
Хотя команда идеологов являлась как бы наследницей линии перманентной революции, она получила поддержку от государственников. Дело в том, что И. В. Сталину было необходимо утверждение в общественном сознании преемственности и непрерывности курса социализма, начиная со времен революции. Данной цели служил выход "Краткого курса истории ВКП(б)". Для разработки этого направления, своего рода символа веры социализма, и использовали команду идеологов. Ее борьба против новой науки казалась абстрактной и не имеющей практического значения.
Уже перед войной оформившаяся каста идеологов заняла уникальное положение. Идеологи ни за что не отвечали. Подобно академику Деборину они могли быть откровенно малограмотны в вопросах, которыми занимались. Главное занятие - безудержное восхваление марксизма-ленинизма, классиков марксизма и существующего руководства. Идеологические кадры находились вблизи вершины пирамиды власти, в них вливались люди без принципов, малограмотные, ни за что не отвечавшие и стремящиеся сделать быструю карьеру. Шел стремительный антиотбор кадров. Они стали заманчивой целью для внедрения агентов влияния. Так возникала ахиллесова пята советского государства.