Функция целеполагания и специализированная культура
Следуя той классификации компонентов деятельности, которую дал еще Т.Парсонс, мы должны выделить и функцию целеполагания, присущую как культуре, так и политической системе. Именно в ценностной и смысловой сферах культуры фиксируются цели, перспективы и проекты человеческой деятельности. Эти цели могут формироваться на самом разном уровне — от обыденных жизненных задач до высших целей религиозного спасения и служения обществу и человечеству. Однако для социальной культурологии большое значение имеет выяснение связи целеполагания с той системой разделения труда, которая, как показали К.Маркс и Э.Дюрк-гейм, является важнейшей основой жизнедеятельности общества.
Необходимым условием всякого эффективного разделения труда является специализация, включающая в себя не только практическое умение осуществить ту или иную полезную деятельность, но и внутреннюю установку на достижение цели, признаваемой как полезная, значимая, необходимая. Достижение цели во всех сферах деятельности требует длительной сосредоточенности, накапливания знаний и умений, использования этих накоплений на практике.
В религиозно регулируемых культурах важным механизмом целеполагания служит система религиозного спасения. Она оказывает воздействие на всю систему жизненного поведения индивидов, обеспечивая концентрацию усилий на достижение тех высших целей, которые санкционируются как наиболее достойные и правильные с точки зрения данной религиозной системы.
Конечно, в религии эти цели формулируются именно как ценности (моральное совершенствование, выполнение долга, соблюдение заповедей, любовь к Богу и т.д.). Но в повседневной жизни индивид должен преодолевать многие препятствия, искушения и соблазны, чтобы приблизиться к заветной цели. В рамках одной и той же религии утверждаются разные типы спасения, хотя большей частью эти типы приведены в определенную систему, создающую иерархию путей спасения и не допускающую таких расхождений, которые могли бы подорвать целостность религиозной общности. Это означает, что степень специализации в религиозной системе неизбежно ограничивалась потребностями поддержания интеграции (см. гл. XI).
Степень разнообразия целей, принятых в данной культуре, находится в тесной связи с дифференциацией общества. В европейской культуре еще в средние века сформировалось устойчивое разделение сфер социо-культурной регуляции: Двор, Церковь и Город. Хотя между этими частями шло постоянное соперничество, приводившее к изнурительным столкновениям, самостоятельность каждой сферы придала значительный импульс развитию общественной жизни.
Важным средством поддержания многообразия в единстве стало разграничение сфер и каналов распространения специальных знаний и тех ценностей и норм, которые предназначались для всеобщего пользования. Это в еще большей степени относится к светской культуре, которая на всем протяжении существования тех обществ, где отсутствовало всеобщее образование, неизбежно была ограничена в своем распространении.
Упадок религиозной веры и секуляризация общества приводили к тому, что целеполагание все более перемещалось в светскую сферу, что сопровождалось выработкой дифференцированных специальных типов деятельности, направленных на достижение конкретных “посюсторонних” целей.
Как светская культура, так и религиозная гетеро-доксия, обеспечивавшая варианты спасения, не предназначенные для всех, создавали специальные способы отбора последователей и передачи им особых знаний и традиций творчества. Требовались многие годы обучения и посвящения для того, чтобы ученик в полной мере мог приобщиться к мудрости своего наставника. Такая система оказывалась достаточно эффективной, чтобы обеспечить функционирование как общенормативных, так и специальных знаний и ориентации. Знание публичное и тайное, явное и скрытое, навязываемое и упрятанное распределялось по соответствующим сферам. Публичное знание избавлялось от необходимости давать ответы на вопросы, порождавшиеся критическим мышлением, и могло поддерживать свой синтез с верой. Но одновременно это давало возможность выжить инакомыслию, развиваться различным видам литературы и искусства, наукам, философии.
Но уже развитый сельский труд, ремесленная деятельность, городские условия создавали потребность в высокой специализации функций, что достигалось в значительной степени на основе наследственного закрепления профессий и места в жизни. Цеховая организация ремесел и торговли в Европе в значительной степени складывалась как институт, обеспечивающий высокую степень специализации деятельности через включение всего комплекса экономических, социальных и культурных средств. Зафиксированное во всех языках слово “мастера (или его эквиваленты) свидетельствует о том высоком значении, которое придается в культуре умению добиваться успеха в своем деле. В индустриальном обществе размах специализации резко возрос, что и привело к формированию многих вторичных профессиональных и социальных субкультур. По существу, именно всестороняя разработка специализированных вариантов культуры, обеспечивающих успешное выполнение различных задач в каждой сфере деятельности, обеспечивает устойчивое развитие современного общества. Напротив, ослабление или утрата такой культуры, происходящая в условиях войны, стихийных бедствий, миграции населения, может привести к упадку не только хозяйственной деятельности, но и общественной жизни.
В структуре культуры принято выделять также обыденную культуру, включенную в повседневное существование людей, в котором не придается особого зна
чения высокой и специализированной культуре. Вот такое ироническое описание дают ей в “Золотом теленке” И.Ильф и Е.Петров: “Параллельно большому миру, в котором живут большие люди и большие вещи, существует маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами. В большом мире изобретен дизель-мотор, написаны “Мертвые души”, построена Днепровская гидростанция и совершен перелет вокруг света. В маленьком мире изобретен кричащий пузырь “уйди-уйди”, написана песенка “Кирпичики” и построены брюки системы “полпред”. В большом мире людьми двигает стремление облагодетельствовать человечество. Маленький мир далек от таких высоких материй. У его обитателей стремление одно — как-нибудь прожить, не испытывая чувства голода”.
Однако в последние десятилетия обыденная культура стала предметом внимательного изучения социологов и культурологов, так как именно в ней в существенной степени обеспечиваются жизненные функции человека и общества. Кроме того, возросший интерес к этой стороне культуры вызван усилением прагматических ориентации в современной западной культуре (см. с. 142-143)
Более серьезное описание обыденной культуры на огромном материале разных цивилизаций мы найдем в книге Ф.Броделя “Структуры повседневности. Возможное и невозможное” (М., 1986). Французский ученый приводит тщательное описание таких сторон жизни общества, как пища и напитки, жилище, одежда и мода, технические приспособления, деньги. А особое внимание уделяет описанию городской жизни, путей сообщения и торговли. Через всю эту повседневность он дает подробное и многомерное изображение различных сторон жизни различных обществ в XV—XVIII вв.
Именно эта устойчивость позволяет ей содействовать поддержанию социокультурного микропорядка, в котором индивид может регулировать свою деятельность, расход энергетических и психических ресурсов. Кроме того, эта культура в наименьшей степени подвержена институционной регуляции. Можно сказать, что в этой обыденности человек более свободен, чем в остальных сферах, хотя это может означать крайнее ограничение рамок этой “свободы”. Через освоение культуры повседневности еще в раннем детстве человек входит в мир, приобретает необходимый индивидуальный опыт общения с привычной средой. На протяжении всей остальной жизни человек обретает в культуре повседневности ту микросреду, состояние которой во многом обеспечивает его жизненные потребности — по пословице “Дома и стены лечат” (или, напротив, подрывает его состояние). И эта среда в современных условиях отличается высокой сложностью и вариативностью: дом, семья, место учебы, рабочий коллектив, служебная обстановка, друзья, соседское окружение, городской транспорт, обслуживание и т.д.
Отношение индивида к такой обыденности может быть разным. Пушкинская героиня, увезенная из столицы в деревню, утешилась тем, что “привычка свыше нам дана, замена счастию она”. Впрочем, ее повседневность была заполнена многочисленными помещичьими заботами. Именно неспособность вырваться из повседневности сгубила возможности и таланты Обломова — одного из наиболее “представительных” персонажей русской литературы. Повседневность была выразительно заклеймена М.Горьким в “Песни о Буревестнике” в образе гагар, которым “недоступно счастье битвы”.
Однако обратим внимание также и на то, что не обязательно существует резкая граница между высокой и обыденной культурой. Каждый человек стремиться придать предпочитаемый им стиль своему жилищу, украсить его чем-то, хоть отдаленно напоминающим о большом искусстве. Домашняя посуда и убранство стола могут свидетельствовать о вкусе хозяина и стиле жизни семьи. Но, конечно, наиболее емким и гибким средством введения высокой культуры в обыденную жизнь является язык как средство общения, способное создать обстановку высокой духовности и тонких чувств в самой непритязательной или убогой обстановке.
Хорошо известно, что обыденная и низкая жизнь часто служила предметом не только реалистического (и критического) изображения (например, в полотнах русских “передвижников”), но и эстетического любо