— как эти версии соотносятся с источниковой базой, как и почему знание исхода событий, их ближнего и дальнего «эха» отражается на понимании и истолковании исторического источника;
— как возникает «вчитывание» историком в источник того, что вовсе
не имели в виду его создатели, или как отбрасывается за
«несущественностью» то, что именно они имели в виду, и как
исторический источник вписывается в стереотипы
историографических версий состоявшегося события.
Объект исследования — исторические источники, представленные
двумя совокупностями. Первая - это исторические источники, возникшие в
связи с Бородинской битвой, начиная от военно-оперативных документов,
возникших накануне сражения, до самых поздних по времени мемуаров и
писем участников битвы. Другая совокупность - источники
историографические (исторические и военно-исторические сочинения,
критические отзывы и т.п.), начиная от версий, сформулированных
некоторыми участниками Бородинского сражения до современных
отечественных и зарубежных исследований.
Проблема исследования состоит в научной реконструкции формирования и бытования комплекса знаний о Бородинской битве. С этой целью в диссертации предпринято выявление соотношений, которые на протяжении почти двух столетий складывались между историографическими представлениями о Бородинской битве и информационными ресурсами источниковой базы.
В задачи диссертации входит:
• выяснение происхождения как исторических, так и историографических источников;
• изучение их формы и содержания, уточнение последовательности их возникновения и их текстуальных взаимоотношений;
• установление взаимоотношений между историческими источниками, возникшими как накануне и в ходе Бородинской битвы, так и в различное время по ее окончании;
• сопоставление отечественных и зарубежных источников и историографических версий; • выявление общих и частных противоречий между историографическими версиями Бородинской битвы и показаниями исторических источников;
• исследование причин, породивших эти противоречия;
в итоге решается общая задача формирования историографически-источниковедческого поля для современных исторических построений по проблеме истории Бородинского сражения.
Историография темы диссертации может быть рассмотрена в двух комплексах. С одной стороны, это собственно историография Бородинской битвы; в нашем исследовании она рассматривается как совокупность историографических источников. С другой стороны - это собственно историография поставленной проблемы, попытки ряда исследователей выявить и системно оценить расхождения между историографическими версиями и историческими источниками.
Историография поставленной нами проблемы — отношений между источниками и историографическими реконструкциями битвы — складывалась, по существу, вместе с историографией самого Бородинского сражения. Наличие значительного числа неточностей и «неразъясненных недоумений» в историографии Бородинского сражения были обнаружены участниками битвы уже после выхода в свет сочинения Д.П. Бутурлина «История нашествия императора Наполеона на Россию в 1812 году». Генерал Н.Н. Раевский составил замечания на этот труд, адресовав их А. Жомини1. Первым автором, указавшим на несоответствия русской историографической версии Бородинских событий историческим источникам был, как ни странно, французский генерал Ж.Ж. Пеле-Клозо, изложивший свои воспоминания о «битве гигантов» в форме полемики с Д.П. Бутурлиным, апеллируя при этом
1 Раевский Н.Н. Из записок об Отечественной войне 1812 года // Бородино. Документы, письма, воспоминания. М., 1962. С. 380-382.
не только к французским, но и к русским официальным документом2. В числе критиков доминировавшей тогда версии Бородинского сражения К.Ф. Толя (существовала и иная версия, идущая от сочинений М.Б. Барклая де Толли), отразившейся в трудах Д.П. Бутурлина и А.И. Михайловского-Данилевского, оказался и сам император Николай I. Он провел грандиозный эксперимент — попытался реконструировать события генерального сражения при Бородине, реализовав свой замысел силами более чем 130 тысяч русских воинов во время торжественного празднования годовщины битвы в 1839 г.3, в результате которого выявился ряд сомнений в правоте описаний К.Ф. Толя; этот факт опровергает мнения об «официальном навязывании» историкам этой версии. Попытки сопоставить различные точки зрения на события при Бородине предпринял М.И. Богданович, обратив внимание на «ахиллесову пяту» своего предшественника А.И. Михайловского-Данилевского: ошибку в указании последовательности двух важнейших событий - первой атаки на батарею Раевского и ранения Багратиона. Он и механически поменял их местами, сдвинув оба события к полудню, добавил лишнюю атаку на центральное укрепление, приурочив именно к ней кавалерийский рейд Уварова и Платова. Так последовательность событий и хронометрия битвы запутывались еще больше. На «темные места» в историографии Бородинской битвы указывал И.П. Липранди. В частности, разбирая труд М.И. Богдановича, он обратил внимание на отсутствие должной связи в обозрении источников, на неясность установленных им приоритетов и был склонен оценивать представленное им описание как «хаотическое нагромождение» свидетельств без их анализа и сопоставления. Он также указал на целый ряд проблем, возникших в изучении «Бородинской эпопеи» в статьях, опубликованных в сборниках «Пятидесятилетие Бородинской битвы» и
2 Pelet J.J. Bataille de la Moskova // Spectateur militaire. VII. 1829-1830. Цит. по: Пеле Ж. Бородинское сражение // ЧОИДР 1872. Кн. I. M., 1872.
3 Шильдер Н.К. Император Николай I и Михайловский-Данилевский // Русская старина. 1900. № 6; Болдина Е.Г. Из истории Бородинских торжеств 1839 г. // Материалы научн. конф. «Отечественная война 1812 года. Источники. Памятники. Проблемы» Бородино, 1997; Малышкин С.А. История создания А.И. Михайловским-Данилевским «Описания Отечественной войны в 1812 году» // Материалы Всеросс. научн. конф. Проблемы изучения истории Отечественной войны 1812 года. Изд. Саратовского Университета. 2002. г.С. 36-47.
«Материалы для истории Отечественной войны 1812 года»4. Многие замечания Липранди так и не нашли отклика в официальной историографии.
На рубеже XIX-XX вв. в ходе исследований в архивах значительно расширилась и в результате многочисленных публикаций стала общедоступной основная масса источников по Бородинскому сражению. Это порождало все большее число вопросов среди специалистов в отношении замыслов русского командования, размещения и использования войск, хода событий 24 августа у Шевардина и даже последовательности и хронометрии боевых действий 26 августа, что наиболее ярко проявилось в работах А.Н. Витмера, А.В. Геруа, Б.М. Колюбакина5. Однако, начавшееся было осмысление соотношения историографической версии Толя с источниками и другими версиями прекратилось в 1917 г.
В советской историографии наиболее весомый вклад в изучение источников, связанных с Отечественной войной 1812 г., и их отношение к историографической традиции, был внесен А.Г. Тартаковским, выявившим динамику публикаций мемуарных источников, собравшим ценные сведения об их бытовании и об авторах6. Большой интерес представляет и его исследование «Неразгаданный Барклай» (М., 1996), содержащее сведения о времени возникновения «Оправдательных» писем военачальника, количестве их редакций и обстоятельствах, сопутствовавших их возникновению. Ученый уточнил датировку такого важного документа, как «Изображение военных действий I Западной армии в 1812 году» имеющего прямое отношение к событиям на Бородинском поле, где впервые была высказана обстоятельная «антикутузовская» версия сражения. О необходимости внимательного изучения источников о Бородинской битве и поиска новых методов их
4 Липранди И.П. Война 1812 года. Замечания на книгу «История Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам» М.И. Богдановича. М., 1869; Он же. Материалы для истории Отечественной войны 1812 года. СПб., 1867.
5 Витмер А.Н. Бородинский бой: опыт критического исследования // Военно-исторический сборник. 1912. №2; Колюбакин Б.М. 1812 год: Избрание Кутузова Главнокомандующим над всеми армиями // Русская старина. 1912, №7.; он же. 1812 год: Бородинское сражение 26 августа // Русская старина, 1912, №8. С.2; Геруа А.В. Бородино (по новым данным). СПб., 1912.
6 Тартаковский А.Г. 1812 год и русская мемуаристика. М., 1980; Он же. Русская мемуаристика XVIII -первой половины XIX в.: От рукописи к книге. М., 1991.
оценки говорится в исследованиях Н.А. Троицкого, Б.С. Абалихина, В.А. Дунаевского7. Авторы вступили между собою в оживленную полемику, главным образом по поводу результативности деятельности Кутузова как главнокомандующего при Бородине. К сожалению, их научному спору не хватало именно того, из-за чего он возник: внимательного отношения к источникам, особенно к военно-оперативной документации.
Конец XX - начало XXI столетия, на наш взгляд, ознаменовалось качественно новым уровнем изучения источниковой базы, связанной с Бородинским сражением. Современные ученые впервые предприняли попытку «фронтального» сопоставления источников не только русской, но и неприятельской стороны. Введение в оборот французских, немецких, польских источников сделало возможным долгожданный прорыв в изучении темы, позволив ввести принципиально новые элементы в сложившуюся версию «битвы гигантов». Достаточно назвать работы А.А. Васильева, в том числе созданные в соавторстве с А.А. Елисеевым и А.И. Поповым, позволяющие уточнить численность, состав и потери русской и неприятельской армии. А.И. Поповым и А.А. Васильевым введены в оборот ранее не публиковавшиеся или не переводившиеся на русский язык источники, связанные с действиями при Бородине французских, немецких и польских войск. Большой интерес представляют источниковедческие работы С.А. Малышкина и А.И. Сапожникова9. Особого внимания заслуживает