Причиняя посягающему вред, заведомо не вызывающийся обстановкой или явно несоразмерный со степенью общественной опасности посягательства, обороняющийся осознает как фактическую сторону деяния, так и его социальную значимость и, следовательно, совершает преступление умышленно. Если при этом учесть, что заведомость характеризует лишь интеллектуальное отношение лица к объективным признакам преступления, то правомерно сделать вывод, что волевая сфера умысла может предполагать как желание чрезмерности вреда, так и сознательное допущение последнего, т.е. умысел может быть как прямым, так и косвенным. Согласно действующей законодательной трактовке института необходимой обороны, преступлениям, совершенным при эксцессе обороны, присуща только умышленная форма вины.
В случае прямого умысла обороняющийся: а) осознает общественную опасность совершаемых действий, а именно, что предпринятые для обороны меры более чем достаточны для пресечения посягательства; б) предвидит неизбежность или реальную возможность причинения напрасно смерти или тяжкого вреда здоровью посягающего (интеллектуальный элемент); в) желает наступления этих последствий (волевой элемент умысла).
При косвенном (эвентуальном) умысле виновный: а) осознает общественную опасность совершаемых действий, а именно, что предпринятые для обороны действия более чем достаточны для пресечения посягательства; б) предвидит реальную возможность напрасного причинения смерти или тяжкого вреда здоровью посягающего (интеллектуальный элемент); в) руководствуясь мотивом пресечения посягательства, не желает причинить смерть или тяжкий вред здоровью посягающего, сознательно допуская наступление указанных последствий, либо безразлично к ним относится (волевой элемент умысла).
Изучение судебной практики показывает, что преступления при превышении пределов необходимой обороны чаще всего совершаются с косвенным умыслом (в 75% от общего числа изученных уголовных дел). Однако указанные преступления могут быть совершены и с прямым умыслом. Прямой умысел, скорее всего, характерен для ситуаций, в которых потерпевший своими агрессивными действиями постепенно, чаще всего продолжительно, нагнетает негативную, нестерпимую обстановку в определенном замкнутом пространстве (комната, квартира, дом и т.д.) и виновный, предупреждая действия потерпевшего, при очередном издевательстве, угрозах, нанесении побоев, причинении вреда здоровью стремится обезопасить себя, третьих лиц, желая лишить жизни посягающего либо причинить тяжкий вред его здоровью. Для прямого умысла характерна и ситуация при защите жизненно важных интересов третьих лиц (например, близких родственников) от особо опасного посягательства на них, когда обороняющийся преднамеренно причиняет посягающему тяжкий вред.
Поскольку ч. 3 ст. 34 УК определяет несоответствие обороны характеру и степени общественной опасности посягательства через признак “явное”, следует сделать вывод, что при превышении пределов необходимой обороны лицо в общих чертах осознает выход за пределы необходимости, хотя точный “порог” (или степень) этого несоответствия вряд ли может быть им безупречно точно оценен в экстремальных условиях внезапности нападения и вызванного посягательством душевного волнения или даже стресса. Считать, что возможна уголовная ответственность, когда обороняющийся этого не осознавал, а только должен был и мог осознавать, было бы неправильно.
В самом деле, теоретически можно смоделировать ситуацию, при которой обороняющийся не осознает несоответствия своих действий характеру и опасности посягательства, хотя по обстоятельствам дела должен был и мог осознавать этот объективный факт. Но при таком положении вещей лицо не осознает и общественно опасного характера своих действий, т.е. отсутствует важнейший элемент умышленной вины, а вместе с ним и уголовно-правовая вина в целом. Ввиду этого его действия лишаются уголовной противоправности, что делает их совершенными в состоянии правомерной необходимой обороны.
«Следует обратить внимание на то, что преступления с эксцессом обороны совершаются с внезапно возникшим и, как правило, неопределенным (неконкретизированным) умыслом. Виновный, осознавая, что своими действиями превышает границы допустимой защиты, в то же время предвидит их общественно опасные последствия в виде причинения не вызывавшегося в данных условиях необходимостью тяжкого вреда личности посягающего»[,с.25].
Но в отличие от конкретизированного (определенного) умысла, когда виновный желает причинить посягавшему точно определенный вред (смерть, тяжкий вред здоровью), при неопределенном умысле виновный желает (или сознательно допускает возможность) причинить вред, явно не соответствующий характеру и степени общественной опасности посягательства, не представляя себе точно его размер и тяжесть. Поэтому квалификация действий лица, допустившего эксцесс обороны при неконкретизированном умысле, определяется не направленностью умысла, а фактически наступившими общественно опасными последствиями. Однако в отдельных случаях не исключается и прямой определенный (конкретизированный) умысел, при котором субъект, осознавая явное несоответствие защиты характеру и степени общественной опасности посягательства, тем не менее желает убить посягающего либо причинить тяжкий вред его здоровью.
Превышение пределов необходимой обороны всегда связано с фактом общественно опасного и неправомерного поведения посягающего, которое обычно предшествует по времени самому акту посягательства и влияет на характер избираемых мер защиты от него. Отсюда следует, что вина в превышении пределов необходимой обороны — это психическое отношение обороняющегося к процессу осуществления избранного им такого способа обороны, посредством которого посягающему причиняется явно чрезмерный вред, наступления которого обороняющийся желает или сознательно допускает. Единственным критерием определения вины и ее форм в таких случаях служит осознание виновным факта превышения пределов необходимой обороны, предвидение возможности причинения общественно опасного вреда.
Субъективная сторона преступлений, совершенных при эксцессе обороны, характеризуется не только умыслом, но и определенным мотивом преступления. Наличие умышленной формы вины обосновывает, а неосторожной формы вины исключает постановку вопроса о мотивах и целях. Общепризнанной в теории уголовного права является точка зрения, что включение цели в субъективную сторону преступления предполагает только прямой умысел.
Некоторые авторы включают цель в число обязательных признаков субъективной стороны преступлений, совершенных при превышении пределов необходимой обороны. Данная точка зрения вызывает возражения, так как введение цели в субъективную сторону эксцесса обороны, во-первых, затушевывает различие (по этому элементу) между необходимой обороной и ее эксцессом, во-вторых, противоречит тезису о возможности эксцесса обороны с косвенным умыслом. Однако представляется, что преступлениям, совершенным при превышении пределов необходимой обороны, присущи особые, специфические мотивы, тем более что способ раскрытия содержания цели характерен именно для мотива.
При эксцессе обороны, равно как и при необходимой обороне, вред, причиняемый посягающему, не представляет самоцели для обороняющегося. Он причиняется вынужденно, так как является средством (но не целью), препятствующим совершению общественно опасного деяния, средством защиты от нарушения тех правоохраняемых интересов, которые выступают в качестве объекта оборонительных действий. Вместе с тем превышение — это следствие нарушения определенных условий, несоблюдение которых хотя и не превращает содеянное в обычное преступление против личности, однако лишает его признака общественной полезности, что позволяет рассматривать деяние как эксцесс обороны.
Рассмотрим более подробно характеристику мотивов совершения преступлений при эксцессе обороны. В диспозициях ст. 143 и ч ст. 152 УК в качестве обязательных признаков субъективной стороны они не называются. Тем не менее, анализ материалов судебной практики позволяет сделать вывод о том, что в рамках данных составов преступлений мотивы являются одним из определяющих признаков для правильной их квалификации и отграничения от смежных составов, а также обусловливают санкции рассматриваемых статей уголовного закона.
О мотивах совершения преступлений при эксцессе обороны в юридической литературе высказывались самые различные точки зрения. Одни ученые, например, В.И. Ткаченко, считают, что мотивом является трансформированная в побуждение потребность в устранении возникшей в результате посягательства опасности определенным общественным отношениям при наличии сознания о вредном способе ее удовлетворения. Другие авторы, такие как У.С. Джекебаев, Т.Г. Рахимов, Р.Н. Судакова, полагают, что мотив — это месть в результате перерастания одобряемых моралью мотивов правомерной обороны в социально-негативные мотивы преступлений, связанных с эксцессом обороны. С.А. Тарарухин исходит из того, что в основе необходимой обороны и превышения ее пределов лежат мотивы вынужденного действия, направленные на защиту от общественно опасного посягательства (альтруизм, осознанное стремление выполнить свой долг перед обществом, защитить какой-то важный интерес). Ю.В. Баулин считает, что при превышении пределов допустимого вреда мотивом являются побуждения, связанные с устранением нависшей опасности со стороны лица, имеющего превосходство. При превышении пределов достаточного вреда имеют место смешанные мотивы, где существенное место занимает гнев, месть и т.д. наряду с основным мотивом — устранить опасность, грозящую охраняемым законом интересам. Если же мотивом действий обороняющегося является только месть, то ответственность при определенных обстоятельствах может наступать на общих основаниях.